Деятельность юристов в Древнем Риме

консульты), право юристов, установления принцепсов, конституции  им-

ператоров и т. д.

     Признание  реальности естественного права,  включаемого  в  право

вообще, и в то же время  отсутствие в римском  правопонимании  специ-

ального понятия позитивного  права (в качестве  отрицания  естествен-

ного права, его своеобразного  противопонятия и т. п.) означало,  что

в трактовке римских  юристов естественное право, как  и  всякое  иное

признаваемое ими  право, относится к действующему праву, является его

специфической составной  частью (компонентом и свойством  права  вооб-

ще), а не только теоретико-правовой конструкцией  и  категорией,  не

только "чистым" понятием, внешним для норм  и  принципов  фактически

действующего права.

     Это обстоятельство  отчетливо  проявляется  в   различных  клас-

сификациях и определениях права, даваемых  римскими  юристами.  Так,

Ульпиан в своем ставшем  классическим делении всего права  на  публич-

ное (право, которое "относится  к положению Римского государства ") и

частное (право, которое "относится к пользе отдельных  лиц")  отмеча-

ет, что, в свою очередь, "частное право делится на  три  части,  ибо

оно  составлено  из  естественных  предписаний,   из   (предписаний)

народов, или (предписаний) цивильных". Названные "части " -  это  не

изолированные и автономные разделы права, а скорее взаимодействующие

и взаимовлияющие компоненты и свойства,  теоретически  выделяемые  в

структуре реально действующего права в целом.

     Взаимопроникновение  различных составных  моментов  (  "частей")

права, невозможность  их "чистого" выделения из права  в целом и  рез-

кого обособления  подчеркивает и сам Ульпиан. "  Цивильное  право,  -

замечает он, -  не  отделяется  от  естественного  права  или  права

народов. Итак, если мы добавляем  что-либо к общему  праву  или  сок-

ращаем из него, то  мы  создаем  наше  собственное  право,  то  есть

цивильное. Таким образом,  наше  право  является  или  писаным,  или

неписаным, как у греков:  из  законов одни  написаны,  другие  не

написаны".

     Требования  и свойства естественного права  пронизывают не только

цивильное право, но и  право народов (jus gentium), которое  означало

право, общее у всех народов, а также отчасти и  право  международного

общения. "Право народов,- отмечает Ульпиан,- это то, которым  пользу-

ются народы человечества; можно легко понять его отличие  от  естес-

твенного права: последнее  является общим для scex живых  существ,  а

первое только для  людей в их отношениях между собой".

     Тем самым  право народов у Ульпиана предстает  как  часть  естес-

твенного права, причем различие между ними проводится не  по  сущес-

тву, не по их свойствам  и качествам, а по кругу субъектов,  подпада-

ющих под их действие (все живые существа или  только  люди).  Естес-

твенному праву, по Ульпиану, "природа научила  всех  живых  существ,

ибо это право присуще (не только) человеческому  роду,  но  является

общим всем животным, которые  рождаются на земле, на  море,  а  также

птицам. Сюда относится  сочетание  мужчины  и  женщины,  которое  мы

называем браком; сюда же рождение  детей,  сюда  же  воспитание;  мы

видим, что и животные, даже дикие, обладают опытом  в  этом  праве".

Отсюда, в частности, ясно, что и в человеческом обществе  такие  ин-

ституты, как брак, воспитание детей и т. д., согласно Ульпиану, тоже

находятся в сфере  действия присущего людям естественного  права, что,

 

                                                             стр. 14

разумеется, не исключает  наличия также и соответствующих, отвечающих

требованиям естественного  права и конкретизирующих их  норм  цивиль-

ного права о семье, браке, воспитании и т. д.

     Так обстоит  дело и согласно взглядам юриста  Гая.  "Все  народы,

управляемые законами и обычаями, пишет он, - пользуются частью своим

собственным, частью правом, общим  всем  людям".  Причем  это  общее

право, называемое им правом народов, в своей основе  и  по  существу

является естественным правом - "правом, которое  естественный  разум

установил между всеми  людьми ".

     Идею взаимосвязи  и  единства  различных  составных   моментов  и

свойств, присущих праву  вообще, теоретически  точней  и  четче,  чем

Ульпиан и Гай, выразил  юрист Павел. В его  трактовке  вместо  разных

"частей" права (которые  неизбежно ассоциируются с представлением  об

их внешнем, механическом обособлении друг от друга) речь идет о раз-

личных взаимосвязанных  смысловых аспектах и характеристиках  единого

в целом права (и общего понятия права вообще). " Слово "  право",  -

пишет он, - употребляется  в нескольких смыслах:  во-первых,  "право"

означает то, что всегда является справедливым и добрым, - каково ес-

тественное право. В  другом смысле " право" -  это  то,  что  полезно

всем или многим в  каком-либо государстве, каково цивильное  право. Не

менее  правильно  в  нашем  государстве  "правом"   называется   jus

honorarium (преторское право) ".

     Важно иметь  в виду, что все эти различные  "смыслы" одновременно

присутствуют в общем  понятии "право" (jus).

     Включение  римскими юристами естественного   права  в  совокупный

объем понятия права  вообще со всеми вытекающими отсюда последствиями

соответствовало их исходным представлениям о праве как  нравственном

явлении.

     "Изучающему  право, - подчеркивает Ульпиан,  надо  прежде  всего

узнать, откуда происходит слово jus (право); оно получило свое  наз-

вание от justitia (правда, справедливость), ибо, как превосходно оп-

ределяет Цельс, право  есть ars (искусство,  практически  реализуемое

знание и умение, наука) boni (добра) и aequi (равенства  и  справед-

ливости)".

     Понятие  aequi  (и  aequitas)  играет   существенную   роль   в

правопонимании римских  юристов и используется ими, в  частности,  для

противопоставления aequum jus (равного и  справедливого  права)  jus

iniquum (праву, не отвечающему  требованиям равной справедливости).

     Aequitas,  будучи  конкретизацией   и   выражением   естествен-

но-правовой справедливости, служила масштабом для корректировки и

оценки существующего  права, руководящим ориентиром в  правотворчестве

(юристов, преторов, сената, да и других субъектов  правотворчества),

максимой при толковании и применении права.

     Aequitas, этимологически  означая равное и равномерное, в своем

приложении к правовым явлениям  в римской юриспруденции приобрела

значение справедливости в специальном смысле (в смысле конкретизации

понятия справедливости  -  justitia).  "Justitia  (правда,  справед-

ливость), - отмечает Ульпиан, - есть постоянная и  непрерывная  воля

воздавать каждому свое право". Из такого общего  понимания  правовой

справедливости Ульпиан  выводит  следующие,  более  детальные  "пред-

писания права": "жить  честно,  не  чинить  вреда  другому,  каждому

предоставлять то, что  ему принадлежит".  В  соответствии  с  этим  и

юриспруденцию он определяет как "познание божественных и  человечес-

ких дел, знание справедливого  и несправедливого".

     Сформулированное  здесь  требование  "воздавать   каждому   свое

право" является основным принципом естественного права  не  только  в

толковании римских юристов, но  и многочисленных  предшествующих  и

последующих представителей естественно-правовой доктрины. Нормы  jus

aequum (в их противопоставлении  к jus iniquum) как раз и представля-

ют собой реализацию требований justitia (правды  и  справедливости),

конкретно-определенное преломление и выражение  принципа  естествен-

 

                                                             стр. 15

ного права (и в  то же время права вообще) применительно  к изменчивым

обстоятельствам, потребностям и  интересам  реальной  жизни  данного

народа в соответствующее  время.

     В целом  для  правопонимания  древнеримских   юристов  характерно

постоянное стремление подчеркнуть аксиологические (ценностные) черты

права, присущие  понятию  права  качества  необходимости  и  должен-

ствования. Не всякое сущее, обладающее позитивной санкцией, но  лишь

надлежащее и должное  представляет  собой  право.  Причем  о  должен-

ствовании речь идет по преимуществу в аксиологической  плоскости  (с

учетом кардинальной связи  и  взаимопронизанности  справедливости  и

права).

     Показательно  в этом отношении, в частности,  следующее положение

Павла: "Говорится, что  претор высказывает право, даже если он решает

несправедливо: это (слово) относится не к тому, что  претор  сделал,

но к тому,  что  ему  надлежало  сделать  ".  Здесь,  следовательно,

справедливость (и соблюдение ее требований) выступает в качестве не-

обходимой конституирующей  черты и свойства права, адекватного  своему

названию и понятию. Без соответствия справедливости право (в  данном

случае преторское право) дисквалифицируется в качестве aequum jus  и

предстает уже как jus iniquum: данное соответствие выступает,  таким

образом, как необходимый  момент самого понятия права вообще.

     Этот момент  должного в понятии права (jus), согласно воззрениям

древнеримских юристов, распространяется на все  источники  права,  в

том числе и на закон (lex). Отсюда  и  характерное  для  многих  оп-

ределений закона, даваемых римскими юристами, подчеркивание ценнос-

тно-содержательного, идеально-должного, необходимо-разумного  и  об-

щезначимого свойства закона (а не просто  его  формально-процедурная

дефиниция в качестве принудительного акта определенного  органа).

     Так, Папиниан  дает следующее определение   закона:  "Закон  есть

предписание, решение  мудрых мужей, обуздание преступлений,  соверша-

емых намеренно или  по неведению, общий обет государства".  На  более

абстрактном  языке  последующего  времени  можно  сказать,   что   в

приведенном определении закона затрагиваются, в частности, такие его

черты, как его общеимперативность, разумность, социальность  (антик-

риминальность), общегосударственный  характер (и в смысле наделеннос-

ти закона государственной  защитой, и в смысле обязанности  соблюдения

закона и его святости для самого государства).

     Аналогичные  характеристики  закона  содержатся  и  у  Марциана,

солидаризирующегося со  следующим  определением  греческого  оратора

Демосфена: "Закон  есть то, чему все люди должны повиноваться в  силу

разных оснований, но главным образом потому, что всякий  закон  есть

мысль (изобретение) и  дар бога, решение  мудрых  людей  и  обуздание

преступлений, совершаемых  как по воле, так и помимо воли, общее сог-

лашение общины, по которому следует жить находящимся в ней".

     Присущий  понятию  закона  момент  долженствования  (закон  как

критерий для различения должного и недолжного,  запретного)  римские

юристы  освещали  и  развивали  под  заметным  влиянием  стоиков,  в

правопонимании которых  понятие "долг" ("должное", "долженствование "

и т. п.) играет существенную роль. Кроме того, определенная  идеаль-

ность концепции закона (закон как должное и разумное), присущая  со-

ответствующим определениям римских юристов, тоже  отражает  воздейс-

твие на них представлений  стоиков, называвших по сути своей  идеаль-

ное естественное право  законом (общемировым, божественным, разумным,

естественным и т. п.). Также и во многих суждениях  римских  юристов

понятием "закон" охватываются как характеристики  определенного  ис-

точника права (народногo или императорского закона), так и его необ-

ходимые (идеально-правовые, ценностно-содержательные,  качественные)

черты.

     Марциан,  например, с большой похвалой  приводит  следующее  оп-

ределение закона, данное стоиком Хрисиппом: "Закон есть  царь  всех

божественных и человеческих дел; нужно, чтобы он стоял во главе  как

 

                                                             стр. 16

обрых, так и злых, вождем и руководителем живых  существ, которые по

природе принадлежат  к общине,  мерилом  справедливого  и несправед-

ливого; (закон) приказывает  делать то, что должно быть совершено,  и

воспрещает совершать  то, что - не должно быть совершаемо".

     Отмеченные  идеально-правовые  качества  права   и  закона  под-

разумеваются и там, где римские  юристы  заняты  юридико-техническим

анализом закона и  иных  источников  права.  Например,  когда  юрист

Модестин пишет, что "действие (сила) права:  повелевать,  запрещать,

наказывать" 1, то при  этом предполагается, что подобные формализации

и классификации правовой императивности имеют смысл  (и  силу)  лишь

постольку, поскольку  речь  идет  об  императивах  (велениях)  именно

права, т. е. справедливого  права. Данное принципиальное  обстоятель-

ство ясно подчеркивают сами юристы. Так, Павел пишет: "To, что  вос-