Германская революция

Роза Люксембург в одной  из своих работ затронуула вопрос о разграничении полномочий между СНУ и Исполкомом: «Какими же должны были быть отношения между обоими органами? Ясно, что Исполнительный комитет, как того желали рабочие и солдатские Советы и как это явствует из неопровергнутого заявления Исполнительного комитета от 11 ноября, должен был стать высшим органом республики. Тем самым без обиняков устанавливалось, что и Совет народных уполномоченных (т. е. Эберт - Гаазе) тоже, как и все прочие имперские учреждения, должен был быть подчинён Исполнительному комитету. Кабинет Эберта - Гаазе мог являться только исполнительным органом этого комитета, осуществляющим его волю»⁹⁴.

На практике правительство  действовало самостоятельно. Оно  сосредоточило в своих руках  значительную часть функций, которые  прежде выполняли рейхстаг, правительство  и кайзер. Исполком пытался вмешиваться  в деятельность СНУ, и это приводило  к нередким конфликтам между двумя  ветвями власти.

11 ноября Исполком сделал  попытку создать в Берлине  вооружённые формирования, которые  могли бы явиться материальным  подкреплением его претензии  на обладание верховной властью  в стране. Вставший в первые дни революции во главе берлинского полицей-президиума левый независимец Эмиль Эйхгорн пытался превратить полицию в опору Исполкома, но не сумел добиться серьёзного успеха. Он распустил большую часть полиции и сформировал вместо неё так называемые « отряды безопасности». Эйхгорн стремился включить в их состав берлинских рабочих и демобилизованных солдат, но натолкнулся на сопротивление прусского министра внутренних дел социал-демократа Э. Эрнста. Исполком не оказал ему действенной поддержки, и численность полиции Эйхгорна не превышала 1,5 – 2 тыс. человек⁹⁵.

12 ноября Исполком, по предложению левого независимца Деймига, принял решение о создании Красной гвардии. Правительство усмотрело в этом решении угрозу для своей власти, и 13 ноября представители солдат берлинского гарнизона, заранее проинструктированные функционерами СДПГ, поддержали резолюцию, осуждавшую решение Исполкома, и направили в Исполком специальную депутацию. Исполком немедленно отказался от своего замысла⁹⁶.

После этого правительство  Эберта – Гаазе стало создавать вооружённую опору для себя. Социал-демократ О. Вельс, назначенный на пост военного коменданта Берлина, 17 ноября объявил о создании «республиканской солдатской охраны», в которую вступали унтер-офицеры и солдаты, оказавшиеся без работы после демобилизации. Вскоре численность «республиканской солдатской охраны», использовавшейся для охраны вокзалов, правительственных зданий, типографий, банков и т. п., достигла 12 – 15 тыс. человек ⁹⁷. Наряду с ней, охрану императорского дворца, имперской канцелярии и некоторых других зданий несла «народная морская дивизия», сформированная в середине ноября из матросов, участвовавших в событиях 9 ноября. Большинство матросов были жителями Берлина и выходцами из рабочей среды⁹⁸.

Значение деятельности СНУ не следует преувеличивать. По мнению Я. С. Драбкина, «приход к власти правительства Эберта – Гаазе, по существу, ничего не изменил в государственном аппарате. «Народные уполномоченные» были, как признавал и Шейдеман, не более как «контролёрами, приставленными к соответствующему министру или министерству»»⁹⁹.

Создание Исполнительного  комитета и Совета народных уполномоченных завершило антимонархический этап революции. Германия стала республикой.

Получив политическое доверие  от берлинского совета, глава СНУ  достаточно быстро обеспечил себе необходимый  минимум независимости от этого  источника своей легитимации. Советы рассматривались им как «неизбежное  зло», положительное значение которого состоит в том, что они дают выход политической энергии социальных низов и заполняют образовавшийся после падения монархии вакуум власти.

Эберта беспокоила позиция армии. Падение монархии для многих армейских чинов, считавших себя наследниками прусских военных традиций, означала не просто смену государственного строя, а личную трагедию, утрату смысла жизни. В ноябре 1918 г. присяга на верность и преданность императору были неотделимы от присяги на верность Германии. Сотрудничество с военными, как считал Эберт, исключало возможность контрреволюционного переворота и восстановления монархии. Но лидера СДПГ больше беспокоила опасность леворадикального путча.

В ночь с 9 на 10 ноября Эберт связался по телефону преемником Эриха Людендорфа на посту генерал-квартирмейстера генерал-лейтенантом Вильгельмом Грёнером. Он предложил Грёнеру сотрудничество между руководством СДПГ и генеральным штабом для «борьбы против большевизма». Грёнер от имени Верховного Руководства Сухопутных Сил предложил Эберту рассматривать германскую армию как фактор обеспечения закона и порядка и инструмент борьбы с большевизмом¹⁰⁰. Начальник генштаба не был республиканцем, но считал, что в сложившейся ситуации армия вместе с умеренными политиками способна остановить страну от сползания к гражданской войне. Эберт заключил с Грёнером секретное соглашение о подавлении большевизма в Германии и о разрешении на формирование добровольческих частей. Для достижения первой из целей соглашения (по которому СНУ обязался сохранить восстановить в армии власть офицеров и единоначалие, снабдить воинские части всем необходимым¹⁰¹) была достигнута договорённость о незамедлительном вступлении в Берлин 10 фронтовых дивизий для охраны правительства и «недопущения таких событий, как в России»¹⁰². Тем самым была заложена фактическая основа для формирования «добровольческих корпусов». Никаких изменений государственного строя, структуры и аппарата германского государства социал-демократы решили не проводить вплоть до созыва Национального (Учредительного) Собрания. Никто из чиновников государственных ведомств, проявивших лояльность новой власти, не был смещён со своей должности. Так в Германии было обеспечено продолжение бесперебойного функционирования государственной машины.

Многие критики союза  Эберта с Грёнером не учитывают того, что Верховное командование в ходе войны фактически было первым центром власти и располагало реальной силой даже в условиях революции. Правительство же нуждалось в армии для осуществления своей деятельности и установления общественного порядка.

Важнейшим условием политической, экономической и социальной стабильности страны явилось подписание перемирия  с Антантой. Ещё 7 ноября правительство Макса Баденского направило во Францию германскую делегацию для переговоров. Правительство Ф. Эберта подтвердило её полномочия. Рано утром 11 ноября на станции Ретонд в Компьенском лесу глава немецкой делегации М. Эрцбергер подписал перемирие. С точки зрения немцев, условия перемирия были крайне жёсткими, по мнению французов - справедливыми. В течение 15 дней немцы обязывались вывести войска из захваченных территорий Франции, Бельгии, Люксембурга и Румынии, эвакуировать армии из Эльзас-Лотарингии, Австро-Венгрии и Турции. В России немецкие войска оставались до особого решения союзников. Антанта оккупировала левый берег Рейна. Предусматривались разоружение германской армии и передача оружия, части флота и другого имущества и ценностей победителям. Сохранялась блокада Германии. Денонсировались Брест-Литовский и Бухарестский договоры. Перемирие заключалось на 36 дней с правом продления¹⁰³.

В условиях послевоенной анархии  и национального раскола Совет  народных уполномоченных свою деятельность сосредоточил на обеспечении стабильности, восстановлении производства и общественного  согласия. Для новой власти было важно, чтобы система государственного управления продолжала функционировать. Но компромисс со старой бюрократией и генералитетом обнаружил также неготовность социал-демократов полностью взять на себя правительственную ответственность. Они не имели опыта управления государством и экономикой.

12 ноября СНУ принял  Программу действий, которая оказалась умеренной и компромиссной. Хотя Программа и предлагала ряд конкретных мероприятий, она сохраняла определённый элемент социальной и политической риторики. По словам Я. С. Драбкина, она лишь фиксировала завоевания революции: отмену осадного положения, цензуры, свободу слова, печати и собраний, политическую амнистию, отмену законов «О вспомогательной службе», «О челяди», законов о сельскохозяйственных рабочих. Весьма туманно говорилось о пособиях безработным, улучшении социального страхования и преодолении жилищного дефицита. СНУ также заявил о созыве Национального собрания на основе всеобщего избирательного права женщин и мужчин с 20-летнего возраста¹⁰⁴. Это решение СНУ имело принципиальное значение для восстановления единства нации и достижения общественного согласия на демократических началах.

В затруднительной ситуации правительство оказалось при  рассмотрении конкретных экономических проблем, в частности вопроса о собственности. Марксистская доктрина довоенной социал-демократии считала общественную собственность высшей формой собственности и предусматривала ликвидацию частной собственности путем её социализации. Десятилетиями эта идея была в центре социалистической пропаганды. Однако реальности немецкой послевоенной экономики и опыт большевистской национализации в России призывали немецких социал-демократов к осторожности. В правительственной программе частная собственность признавалась одной из основных форм собственности, и государство брало её под защиту¹⁰⁵.

Правительство высказалось  также за сохранение и укрепление государственной, общинной, коллективной, смешанной форм собственности. Для  разработки рекомендаций по вопросам обобществления была образована «Комиссия  по социализации» во главе с Карлом Каутским. Руководство СДПГ считало, что в условиях послевоенного экономического кризиса неподготовленная социализация приведёт экономику к полному расстройству. Социализация рассматривалась как результат серьёзной научной подготовки и организации.

Восстановление экономики  и решение текущих социальных проблем СНУ связывал с регулирующей ролью государства. В стране было создано «Ведомство экономической  демобилизации», на которое возлагалась  задача по переводу милитаризованной экономики страны на производство продукции  мирного времени. Одновременно было гарантировано право на свободу  объединений всех работающих по найму, за исключением занятых на государственных  предприятиях и в сельском хозяйстве. Устанавливался 8-часовой рабочий  день (с 1 января 1919 г.), вводились пособия по безработице, пособия инвалидам войны и семьям, потерявшим на войне кормильцев.

15 ноября 1918 г. при содействии правительства Генеральная комиссия Свободных немецких профсоюзов (председатель Карл Легин) и предпринимательские объединения (Гуго Стиннес) подписали «Соглашение о деловом сотрудничестве между союзами работодателей и рабочих»¹⁰⁶. Они создали Центральную комиссию для решения социальных проблем, урегулирования трудовых конфликтов, заключения тарифных соглашений во всех отраслях экономики. Уже к концу 1919 г. тарифными договорами было охвачено 6 млн. лиц наемного труда¹⁰⁷. Это соглашение было еще одним компромиссом. Правительству и профсоюзам удалось смягчить первоочередные социальные проблемы, устраняя наиболее тяжелые последствия войны. В целом СНУ заложил основы всей социальной политики Германской республики.

Политика компромиссов, которую  СНУ проводил в отношении армии, профсоюзов и предпринимателей, предотвратила  социальную революцию и гражданскую  войну, сохранила единство нации. Но мера сотрудничества СНУ с консервативными  силами была значительно большей, чем  того требовала ситуация. «Исторической  ошибкой» Эберта, как считают некоторые исследователи, было то, что он не решился даже на частичную чистку высшего государственного аппарата и верхушки офицерского корпуса от откровенных сторонников старого режима. СНУ в целом не проявил достаточной воли к политическому творчеству и большей бдительности по отношению к правым. Не сделав ни того, ни другого и переоценив леворадикальную опасность, социал-демократы упустили шанс на глубокую демократизацию страны. Взвалив на себя огромные социальные расходы, правительство поставило в критическую ситуацию финансовую систему страны. В стране нарастала политическая и социальная напряженность.

3. Первый Всегерманский съезд советов

Правительства, созданные  в ноябрьские дни в отдельных  государствах и утверждённые советами, мало чем отличались от общегерманского. Прусское правительство, утверждённое Исполкомом берлинского совета, состояло из социал-демократов, независимцев и трёх буржуазных министров¹⁰⁸. Правительство Саксонии было создано на паритетных началах из социал-демократов и независимцев¹⁰⁹.

В Вюртемберге 9 ноября было сформировано правительство во главе  с социал-демократом В. Блосом, в которое вошли от НСДПГ Криспин и Шрайнер, а также спартаковец Тальгеймер. 11 ноября оно было реорганизовано. Тальгеймер вышел из его состава, и в него были включены три представителя от буржуазных партий¹¹⁰.

В Бадене и других государствах новые правительства были, как  правило, коалиционными, с участием буржуазных деятелей и с социал-демократом во главе. Рабочие и солдатские советы, утвердившие эти правительства, оставили за собой «право контроля», но оно было чисто формальным¹¹¹.

Таким образом, на местах прежний  аппарат управления, в первый момент революции дезорганизованный, получил  возможность продолжать функционировать.

Несколько иная обстановка сложилась в Бремене, Гамбурге и  некоторых других крупных промышленных центрах. Так, в Бремене, Гамбурге, а  также в отдельных городах  Саксонии, Рура, в рабочих посёлках Верхней Силезии местные рабочие  и солдатские советы требовали учреждения социалистической республики. Представители  рабочих и солдатских советов  Дрездена, Лейпцига и Хемница в совместном воззвании от 14 ноября говорили, например, о необходимости продолжения революции и осуществления социализма путём устранения господства буржуазии, превращения капиталистического производства в социалистическое, отчуждения частной собственности на землю, шахты и рудники, заводы и банки, средства транспорта. Саксонские советы требовали также всеобщего вооружения народа для защиты завоеваний революции, ликвидации буржуазного судопроизводства и др.¹¹² Рабочий и солдатский совет Бремена 18 ноября заявил протест против решения СНУ о восстановлении власти офицеров. На следующий день собрание советов Бремена высказалось против созыва Национального собрания и потребовало созыва съезда советов¹¹³.

Но когда эти советы переходили от деклараций к практическим делам, то их действия выглядели значительно  скромнее. В Гамбурге и Бремене  старые органы власти  - сенат и  городское собрание (бюргершафт) – были отстранены от дел, но ненадолго. Это же можно было наблюдать в Хемнице, Лейпциге, Готе, Гамборне (Рур) и других городах, где местные Советы в большей или меньшей степени вмешивались в деятельность местной администрации и органов самоуправления. Лишь в редких случаях советы предпринимали попытки создать вооружённые отряды рабочей Красной гвардии. В ряде мест советы занимались вопросами транспорта, продовольственного снабжения, демобилизации и т. п. Но почти нигде советы не добивались полноты власти, не подменяли собой старый аппарат местного управления¹¹⁴.