Отмена крепостного права

Опубликование рескриптов вызвало  стремление помещиков обезземелить крестьян или переселить их на худшие земли в пределах одного имения, а частично и в другие губернии, если помещики имели там земли, чтобы  сохранить в своих руках наибольшую часть земельных угодий. «Со стороны  помещиков,— писал из Самарской  губернии Кошелеву Ю. Ф. Самарин,—злоупотребления усиливаются вот по каким статьям. Мелкопоместные сбывают людей в рекруты, а помещики внутренних губерний переселяют к нам крестьян своих на солончаки и пески. Недавно прибыла партия в 600 человек из Орловской губернии, ей выданы были на дорогу сухари, которыми они обломали себе зубы, и 300 руб. на водворение. Они пришли на голую и притом солонцеватую, совершенно негодную для хлебопашества степь...»1.

Подобные случаи обезземеливания  крестьян в Орловской губернии были не единичны. Как сообщал в Министерство внутренних дел орловский губернатор, накануне реформы наблюдались многочисленные случаи обезземеливания крестьян, причем помещиками продавалась не только принадлежавшая ^крестьянам земля, но и их усадьбы2.

В Херсонской губернии, по сообщению  губернатора, происходило также  массовое обезземеливание крестьян

1 Отдел рукописей ГБЛ,  ф. Самариных, л. 38/1II. Письмо к Кошелеву от 9 июля 1858 г.

2 ЦГИА, ф. Земского отдела  Мин. вн. д., 1-е делопроизводство, д. 94, л. 13.

97

 

путем увольнения их по отпускным'. Переселения крестьян происходили  и во Владимирской губернии.

Уездный предводитель дворянства Владимирской губернии Кошанский производил массовое переселение своих крестьян на другие места, а крестьян одной из деревень за ослушание сослал в Сибирь, разобрал их избы, а на месте деревни посеял рожь2.

О массовых помещичьих злоупотреблениях сообщал в своем отчете за 1858 г. также и шеф жандармов Долгоруков. По его словам, переселения крестьян как в другие губернии, так и в Сибирь, освобождение их без земли, сдача в рекруты в счет будущих наборов и т. д. имело большое распространение3. Подобные факты, как указывалось в отчете, происходили в Тульской, Подольской, Петербургской, Рязанской, Харьковской, Гродненской, Калужской и Владимирской губерниях.

Опубликование рескриптов усилило  чаяния крестьян получить волю. Они  повсеместно отказывались от выполнения барщины и уплаты оброка. Положение, сложившееся в этот период в деревне, можно сравнить с предгрозовой обстановкой, когда каждое мгновение может  ударить гром и хлынуть ливень.

«Крестьяне ...при ожидании переворота в их судьбе,— писал  в своем отчете за 1858 г. шеф жандармов,—  находятся в напряженном, состоянии  и могут легко раздражаться от какого-либо внешнего повода. У них, как выражаются помещики, руки опустились, и они не хотят ни за что приниматься  с усердием. Многие понимают свободу  в смысле вольницы, некоторые думают, что земля столько же принадлежит  им, сколько помещикам; еще же более  убеждены, что им принадлежат дома и усадьбы. ...Беспорядки, наиболее теперь случающиеся, состоят в том, что  крепостные люди или уклоняются от платежа оброков и от других повинностей, или оказывают неповиновение  старостам и самим владельцам.

1 ЦГИА, Государственный совет,  ф. Главного комитета об устройстве  сельского состояния, оп. т. XV. Опись дел, не вошедших в контрольные реестры, д. 19, 1865, л. 19.

2 См.: А. Корнилов. Очерки  по истории общественного движения  и крестьянского дела в России, стр. 214.

3 См.: «Крестьянское движение  в 1827—1869 гг.», вып. 1, стр. 123—124.

98

 

Волнения целых деревень, требовавшие личного действия высших губернских властей или пособия  воинских команд..., проявлялись в  продолжении года в 25 губерниях»1.

Нам эта характеристика положения  в деревне представляется правильной.

Неудержимое стремление крестьян к воле, находившее свое выражение  в отказе от выполнения феодальных повинностей, вызывало огромный страх  у правительства и оказывало  серьезное влияние на ход подготовки реформы. Однако вера крестьян в царя порождала у них надежду на подлинное освобождение. Это находит  свое подтверждение и в данных Министерства внутренних дел. Так в  отчете Департамента полиции исполнительной за 1858 г. говорилось: «Вообще можно  сказать, что с обнародованием предположений  об улучшении быта помещичьих крестьян они с большим терпением и  доверием к правительству ожидают  окончания этого дела, не ^ыказывая никаких особенных признаков неприязни к владельцам»2. Целиком согласиться с этим нельзя. Здесь налицо явно выраженное стремление Министерства внутренних дел постоянно изображать положение в деревне лучше, чем оно было на самом деле. Однако в какой-то степени отчет соответствовал действительности. Взрыв волны крестьянского негодования мог произойти лишь после того, когда надежды крестьян не оправдаются. Вследствие этого активные выступления крестьян в период подготовки реформы не получили все же массового распространения.

По данным III отделения, крестьянских выступлений, требовавших вмешательства  «высших губернских властей или  пособия воинских команд», произошло  в 1858 г 86, в 1859 г. —90, в 1860 г.— 1083. Данные хроники крестьянского движения, имеющиеся в сборнике документов «Крестьянское движение в России в 1857 — 1861 гг.», сообщают иные цифры: 1857 г. — 121, 1858 г.—

1 См. «Крестьянское движение  в 1827—1869 гг.», вып. 1, стр. 124

2 «Крестьянское движение  в России в 1857—1861 гг.» М 1963 стр. 182.

3 См.: «Крестьянское движение, в 1827-1869 гг.», вып. 1, стр. 123-132, 146.

99

 

423¹, 1859 г.— 182, 1860 г.—212². По данным профессора В. К. Яцунского, вычисленным им по заведомо преувеличенному расчету, численность крестьян, принимавших ежегодно участие в этих волнениях, составляла несколько десятых процента общей численности мужского взрослого населения крепостных крестьян. Однако дело не только в численности крестьянских выступлений. Не оно определяло тот страх, который испытывало правительство в период подготовки отмены крепостного права. Здесь, как уже говорилось, имелась в виду общая напряженность обстановки в деревне.

Наряду с движением, носившим аграрный характер, имели место выступления  крестьян против винных откупов, получившие большое распространение в 1859 г. Возникшее в Ковенской губернии под влиянием католического духовенства, выступление чрезвычайно быстро распространилось почти по всей Европейской России, охватив 23 губернии3. В .1859 г. общее число крестьян-

1 В отчете Департамента  полиции исполнительной за 1858 г.  говорится, что рост крестьянских  выступлений объясняется тем,  что "-министерство требовало от губернаторов донесений, по возможности подробнейших, и потому до сведения его доходили и такие случаи, в которых для восстановления порядка не требовалось даже полицейских мер, а совершенно достаточно было одного внушения и о которых оно ему по крайней их незначительности не только не было доносимо прежде министерству, но даже, может быть, и губернскому начальству» (подчеркнуто мною.— П. 3.). («Крестьянское движение в России в 1857—1861 гг.», стр. 182.) Таким образом, это в какой-то степени, бесспорно, оказало влияние на данные о численности крестьянских выступлений как в 1858 г., так и в последующие годы. К тому же надо сказать, что большая часть крестьянских выступлений в 1858 г., как указывается в отчете Департамента полиции исполнительной за 1859 г., относилась к началу 1858 г. «...и что число случаев неповиновения, довольно значительное в начале того года, постепенно уменьшалось по мере того, как крестьяне свыкались с мыслью о предстоящем преобразовании их быта» («Крестьянское движение в России в 1857—1861 гг.», стр. 237).

2 См.: «Крестьянское движение  в России в 1857—1861 гг.», стр. 736. Из общего числа крестьянских  выступлений, помешенных в «Хронике»,  исключены прошения, так как они  не характеризовали собой крестьянских  волнений, а также выступления,  направленные против винных откупов,  как не носившие аграрного  характера.

3 Саратовская, Тульская, Калужская, Воронежская, Новгородская, Тверская, Ярославская, Костромская,  Московская, Самарская, Орловская,  Владимирская, Рязанская, Тамбовская, Симбирская, Оренбургская, Казанская, Вятская, Смоленская, Пензенская, Виленская, Ковенская и Гродненская.

100

 

ских выступлений (разгром питейных домов, составление приговоров об отказе употреблять вино) составило 636

"В течение 1859 года  — сообщал царю шеф жандармов, — случилось у нас событие, совершенно неожиданное. Жители низших сословий, которые, как прежде казалось, не могут существовать без вина, начали добровольно воздерживаться от употребления крепких напитков»1. Несмотря на ряд мер, на которые пошли откупщики (снижение цен на вино, в отдельных случаях бесплатная раздача его), крестьяне упорно отказывались от употребления вина и создавали общества трезости. Характеризуя движение против винных откупов, Н. А. Добролюбов в статье «Народное дело» писал: «Тут присоединяется и давно затаенная злоба к откупу, и сознание тех неприятностей и бед, какие, может быть, не раз пришлось испытать от кабака, и решение все крепнет. Слух о том, что и другие так делают, еще более убеждает мужика, что его намерение очень естественно и законно... И вот, даже без торжественного уговора, без составления общества, народ во многих местах отказывается от вина...»2.

Наряду с отказом от употребления вина крестьяне ряда губерний громили питейные дома. Это движение являлось формой борьбы крестьянства против феодально-крепостнического строя, одним из институтов которого была откупная система.

Таким образом, расстановка  классовых сил в период подготовки реформы определялась, с одной  стороны, лагерем господствующих классов (крепостников и либералов), стремившихся независимо от существовавших разногласий  осуществить отмену крепостного  права в интересах помещиков  путем ограбления крестьян, и, с другой,—  крестьянством, боровшимся за подлинное  освобождение от крепостной зависимости, т. е. за ликвидацию феодализма.

Выразителями интересов  крестьянства, борцами за подлинное  их освобождение выступали революционные  демократы Н. Г. Чернышевский, Н. А. Добролюбов, А. И. Герцен, Н. П. Огарев.

В первый период подготовки реформы А. И. Герцен

1 «Крестьянское движение  в 1827—1869 гг.», вып. 1, стр. 134.

2 Н. А. Добролюбов. Собр. соч., т. II, М., 1952, стр. 296.

101

 

и Н, П. Огарев считали, что  правительство решит вопрос об отмене крепостного права более или  менее удовлетворительно. В силу этого требования их в крестьянском вопросе были ограничены и определялись тем максимумом уступок, на которые, как полагали они, смогут добровольно  согласиться помещики. Исходя из этого, издатели «Колокола» считали необходимым  полное освобождение крестьян от власти помещиков и наделение крестьян лишь землей, которой они фактически пользовались, за выкуп. «Внутренне,—  писал Огарев,— я очень согласен на безвозмездное наделение крестьян землею... Но опыт доказывает, что применение его невозможно. Большинство помещиков не согласится не только на безвозмездное наделение землею, но едва согласится на выкуп...»1.

Подобное положение объяснялось  тем, что издатели «Колокола» не видели реальной силы, способной обеспечить подлинное освобождение крестьян. Поэтому  в этот период они возлагали свои надежды на либеральное дворянство, которое, по их мнению, было способно воздействовать на правительство в интересах  отмены крепостного права. Но при  всем этом позиция Герцена и Огарева  была принципиально отлична от либеральной. Эта позиция определялась интересами крестьянства, стремившегося к полной ликвидации феодальных отношений.

Признавая возможным отмену крепостного права путем реформы, Герцен апеллировал в первый период своей деятельности к Александру II, называя его «освободителем»  и возлагал на него надежды.

Даже в тот период, когда  либеральные иллюзии Герцена  были довольно сильны, он в статье «Через три года», написанной им по поводу опубликования рескриптов, заявлял  «Что касается до нас — наш путь вперед назначен, идем с тем, кто  освобождает и пока он освобождает; в этом мы последовательны всей нашей  жизни»2.

По мере подготовки реформы  надежды на Александра II у Герцена  постоянно уменьшаются. Уже через  несколько месяцев, в июне 1858 г., он писал в «Колоколе»: «Александр II не оправдал надежд, которые Россия

1 «Колокол», л. 38.

2 Там же, л. 9.

102

 

имела при его воцарении ... он ... повернул: с лева да на право его мчат дворцовые кучера, пользуясь тем, что он дороги не знает. И наш «Колокол» напрасно звонит ему, что он сбился с дороги...»1.

Позиция Герцена по отношению  к правительству вызывала недовольство в революционном лагере России, следствием чего явилось .письмо к нему за подписью «Русский человек», опубликованное в 64-м листе «Колокола». Авторство этого письма неизвестно, но определенно можно утверждать, что оно написано единомышленником Чернышевского и Добролюбова и отражало их точку зрения.

«Вы, смущенные голосами либералов-бар,— говорилось в письме,—  вы после первых нумеров «Колокола» переменили тон. Вы заговорили благосклонно об августейшей фамилии... Зато с особенной яростью напали на Орловых, Паниных, Закревских. В них беда, они мешают Александру II! Бедный Александр II! Мне жаль его... Он желает России добра, но злодеи окружающие мешают ему! И вот вы, вы автор «С того берега» и «Писем из Италии», поете ту же песню, которая сотни лет губит Россию... Нет, наше положение ужасно, невыносимо, и только топор может нас избавить и ничто, кроме топора не поможет!.. Вы все сделали, что могли, чтобы содействовать мирному решению дела, перемените же тон, и пусть ваш «Колокол» благовестит не к молебну, а звонит в набат! К топору зовите Русь! Прощайте и помните, что сотни лет уже губит Русь вера в добрые намерения царей, и не вам ее поддерживать»2.

В ответ на это письмо Герцен в том же номере «Колокола» писал: «...но к топору, к этому  ultima ratio притесненных мы звать не будем до тех пор, пока останется хоть одна разумная надежда на развязку без топора»3.

В заключение Герцен писал: «Призвавши к топору, надобно овладеть движением, надобно иметь организацию, надобно иметь план, силы и готовность лечь костьми не только схватившись  за рукоятку, но схватив за лезвие, когда  топор слишком расходится. Есть ли все это у Вас?

1 «Колокол», л. 18

2 Там же, л. 64, стр. 534, 535.

3 Там же, л. 64.

103

 

Одно вы мне можете возразить  — а что будем делать, если народ, увидя, что его надувают освобождением, сам бросится к топору? Это будет великое несчастье, но оно возможно, благодаря бесхарактерности правительства и характерности помещиков — тогда рассуждать нельзя, тут каждый должен поступать, как его совесть велит, как его любовь велит... Но, наверное, и тогда не из Лондона звать к топорам. Будемте стараться всеми силами, чтобы этого не было!»1.