Развитие литературы в период правления Екатерины II

Петровская эпоха отразилась в «Записках» московского окольничего Желябужского, в  «Записках» Ивана Ивановича Неплюева, в мемуарах дочери фельдмаршала графа Б.П.Шереметева - княжны Натальи Борисовны Долгорукой и записках фельдмаршала графа Миниха.

Из мемуарных сочинений второй половины ХVШ века интересны записки Екатерины П, княгини Е.Р.Дашковой, А.Т.Болотова, воспоминания Д.И.Фонвизина и Г.Р. Державина, А.В.Храповицкого, секретаря Екатерины. Павловскому времени посвящены записки Е.А.Порошина и Н.А. Саблукова.

 

Писатели XVIII в. освоили основные формы и жанры литературного творчества: трагедии и комедии, басни и эпиграммы, романы и повести, торжественные оды и лирические стихи.

Хотя литературоведы и отмечают преобладание классицизма  как основного стиля литературы этого времени.

        Но есть и другое мнение: «Особенность становления русской литературы в век Просвещения — смешение разнородных культурных истоков, спресованность во времени, непроявленность стиля. Вторжение разнородных культурных традиций несло с собой различные стилистические предпочтения, которые смешивались в творчестве первых русских литераторов. Соседство множества художественно-эстетических миров придавало русскому литературному творчеству особую пестроту.

Лишь по доминированию  исследователи выделяют черты барокко или классицизма, в «чистом» виде этих стилей в русской литературе не существовало. Русский вариант просвещения не столько дал готовые образцы западных стилей, сколько создал невероятное культурное многоязычие» ¹².

Выполнение литературой назидательно-обучающих функций в обновлявшемся обществе привело к тому, что литературные произведения часто выходили за пределы чисто культурных явлений и становились самой жизнью.

Сакрализация печатного  слова вызывала у читателей новой эпохи желание буквально следовать предписаниям прочитанного романа точно так же, как их бабушки и дедушки следовали христианским заповедям.  Роль непреложной истины, «учителя жизни» светская литература перехватила у религиозных книг, избавив человека новой эпохи от духовного «сиротства».

Обычная для европейского просвещения учительность литературы в России приобрела особый смысл, поскольку подразумевалось, что и нового читателя, и новое общество еще только предстояло создать.

При Екатерине  сообщество  литераторов уже довольно обширно. Если в прежние времена сочинителей числили единицами, от силы десятками, то к 70-м годам, считая по «Опыту исторического словаря о российских писателях» Новикова, их уже более ста.

Это сообщество постепенно осознает себя единой корпорацией. Интереснейший пример на этот счет - «Челобитная российской Минерве от российских писателей», написанная Д. Фонвизиным и адресованная Екатерине в поисках защиты авторского сословия от чиновничье-вельможных притеснений.

«Бьют челом российские писатели... на людей, которые высочайшею милостию достигли знаменитости, не будучи сами умом и знанием знамениты... Они, исповедуя друг другу неведение свое в вещах, которых не ведать стыдно во всяком состоянии, постановили между собой условие: всякое звание, а особливо словесные науки, почитать не иначе, как уголовным делом... В следствие чего учинили они между собою определение: 1) всех упражняющихся в словесных науках к делам не употреблять; 2) всех таковых, при делах уже находящихся, от дел отрешать... и дабы вашего божественного величества указом поведено было сие наше прошение принять и таковое беззаконное и век наш ругающее определение отменить...» ¹³.

 

 

2.3.   Проблемы  развития русского языка 

Заимствованный характер развития новой русской литературы сказался в возникновении проблемы литературного русского языка, споры о котором разгорелись в конце столетия.

В России существовало несколько  вариантов языка.

Во-первых, продолжало развиваться  славяно-русское красноречие. В моде были длинные сложные слова и речь с витиеватыми оборотами. 

Во-вторых, с легкой руки Петра I складывался особый «приказной»  язык официальных документов с тяжеловесными канцелярскими оборотами, старинными словами, наряду со множеством иностранных заимствований («понеже», «ассамблея», «перспектива», «виктория» и т. п.). Продолжал существовать и церковно-славянский язык богослужений и религиозных книг.

Наконец, существовала и активно развивалась разговорная народная речь с местными диалектами, с возникавшим языком городских жителей и т.п.

В целом создалась  необыкновенная языковая пестрота, которую  усугублял поток иностранных  слов, менявшихся в зависимости от европейской ориентации России. Польские слова сменились военно-морскими голландскими терминами, затем соединились  с немецкими, шведскими, а к концу века в дворянский быт все активнее входил ясный и логически стройный французский язык.   

В результате нормы литературного  языка не могли опереться на единую речевую традицию.

Благом для молодой  российской словесности было не только то, что императрица сочинительствовала сама и монаршим своим примером вдохновляла на то других - изменялись самые глубокие, сущностные и институциональные  основания литературы.

Начинается нормализация русского литературного языка и  вообще его возвышение в противовес прежней языковой практике государства.

Сама императрица твердо стояла на том, чтобы не только сочинители, но дворяне вообще не отрывались от русского языка, тем более что имелись уже комически-печальные примеры того, к чему это приводит.

«Студенты, кои в 1766 году были отправлены учиться в Лейпцигский  университет правоведению, и среди них А. Радищев, в Германии вообще забыли русский язык; сын Радищева вспоминает о том, что когда тот с товарищами вернулся из Лейпцига, его речь являла собой смесь русского, немецкого, французского и латыни, так что это еще долгое время, пока он не стал брать уроки русского языка у секретаря Екатерины А. Храповицкого, мешало ему по службе» ¹⁴.

Екатерина после этой истории отправила в Лейпциг  к оставшимся студентам специального преподавателя русского языка.

В назидание сочинителям  Екатерина в это время составила целую литературно-языковую программу из девятнадцати пунктов, гласившую, в частности, следующее: 1. Кто писать будет, тому думать по-русски. Всякая вещь имеет свое название. 5. Иностранные слова заменить русскими, а из иностранных языков не занимать слов, ибо наш язык и без того богат. 6. Красноречия не употреблять нигде, разве само собой на конце пера явится. 7. Слова класть ясные и буде можно самотеки. 8. Скуки не вплетать нигде, наипаче же умничанием безвременным. 9. Веселое всего лучше; улыбательное же предпочесть плачевным действиям. 11. Ходулей не употреблять, где ноги могут носить, т. е. надутых и высокопарных слов не употреблять, где пристойнее, пригожее, приятнее и звучнее обыкновенные будут ¹⁵.

В 1767 г. на русский язык было переведено университетское образование, а в 1771г. при Московском университете возникло «Вольное российское собрание», поставившее своей задачей работу «для исправления и обогащения российского языка».  Такая же работа велась во множестве литературных обществ, возникающих в это время - в «Собрании, старающемся о переводе иностранных книг на российский язык», «Обществе, старающемся о напечатании книг», «Обществе друзей словесных наук».

Дело, таким образом, шло  к возникновению единого центра систематической работы с языком.

Такой центр и возник в виде Российской Академии, созданной по идее Екатерины и княгини Дашковой в 1783 году; Е. Р. Дашкова и была назначена ее президентом. За образец были взяты европейские литературные академии — парижская и берлинская, а в Уставе записано: «Главный предмет Российской Академии состоять должен в обогащении и очищении языка российского и в распространении словесных наук в государстве», а также «установление употребления слов, свойственное русскому языку витийство и стихосложение».

Для того поставлены были задачи составить русскую грамматику, русский словарь, риторику и правила стихотворства.

Главным делом Академии стала работа над словарем русского языка; в период с 1789 по 1795 год он вышел шестью томами, охватив собой 43 257 слов, — первый толковый словарь в России. Одновременно под началом самой Екатерины и в некотором соревновании с предприятием кн. Дашковой шли работы по многоязычному «Сравнительному словарю всех языков и наречий»; он вышел в те же годы.

Его выходу сопутствовала  большая и первая в России научная  дискуссия о языке. Позицию «новаторов», или «галлоруссов», представлял Н.М. Карамзин с его принципом «писать, как говорят, и говорить, как пишут», чтобы совершенно уничтожить различие между книжным и разговорным языком.

Писатель был воодушевлен  идеей сделать разговорный и литературный русский язык таким же гибким, ясным и точным в выражении всех оттенков мысли, как и французский. Следуя логике Н.М. Карамзина, светский язык литературы следовало организовать по образцу французского. Этот призыв был больше обращен в будущее.

Оппонентов Н.М. Карамзина, так называемых архаистов, представлял А.С. Шишков, известный в свое время адмирал и писатель, он отстаивал ценность традиционного книжно-славянского языка.  Он считал, что в основу национального литературного языка должны быть положены твердые «правила», а не индивидуальные вкусы литераторов. Сторонники А.С. Шишкова стремились заменить все иностранные языковые заимствования русскими аналогами («мокроступы» вместо «калоши»). Эта программа неизменно включала разделение норм языка на две части: для «высокого» стиля и для низкого.

Не победила ни та, ни другая партия, чем мы обязаны прежде всего Державину, Пушкину, да и творчеству самого Карамзина.

        Именно они определили приоритеты естественного пути развития языка и литературы, смешав книжные и разговорные выражения, нейтрализовав стилистические и жанровые контрасты.

Национальная культура к этому времени оказалась достаточно зрелой, чтобы отказаться как от прямого подражательства, так и от забвения собственной культурной традиции. Дискуссия о литературном языке, развернувшаяся уже  в первые годы XIX столетия, свидетельствовала о росте национального самосознания, об ощутимом движении к единой национальной культуре.

 

2.4.   Развитие   печати, книгоиздания, библиотек

С Екатериной и по ее прямому  законоположению в России начинается свободный книжный рынок.

Негласным порядком вольные  типографии в Петербурге, работавшие на основе специально выдаваемых разрешений, «привилегий», появились уже в 70-х  годах; принадлежали они немцам и  печатали немецкие же книги. Еще и в начале XIX века немецких книг в России печаталось больше, чем русских: спрос шел со стороны немецкоязычного населения Прибалтики. Русский сочинитель тем временем доставлял свои сочинения в типографию Академии наук или Московского университета.

Впрочем, в этом деле от Двора уже шли всяческие послабления: так, Новикову, который в 1779 году перебрался в Москву, было разрешено арендовать типографию Московского университета и здесь издавать книги по собственному своему благоусмотрению, чем и начинается его беспримерная книгоиздательская деятельность.

Но принципиальное значение имел Указ о вольных типографиях, изданный Екатериной в 1783 году. «Всемилостивейше повелеваем типографии для печатания книг не различать от прочих фабрик и рукоделий, и вследствие того позволяем, как в обеих столицах наших, так и во всех городах империи нашей, каждому по своей воле заводить оные типографии, не требуя ни от кого дозволения, а только давать знать о заведении таковом Управе благочиния»  - Из Указа о вольных типографиях ¹⁶.

 «Каждому по своей воле  заводить оные типографии, не  требуя ни от кого дозволения», - в экономической истории русской  литературы более важных, чем  это, решений не было.

Первые и, пожалуй, самые пышные свои плоды он явил  в деятельности Новикова. Н.И. Новиков был наиболее распространенным типом просветителей XVIII в., посвятивших себя общественной деятельности - поэт, сатирик, книжник, член масонской ложи, публицист, человек удивительной и трагичной судьбы. Главным орудием этой группы просветителей служило печатное слово.

В 1779 году Новиков взял в аренду типографию Московского университета и вместе с тем принял на себя издание официальных «Московских ведомостей».  Он выписывает новые шрифты и станки, а с ними иностранные газеты и журналы, приглашает новых сотрудников, заказывает переводы, устанавливает сношения с комиссионерами в Петербурге, Тамбове, Вологде, Смоленске, Полтаве, набирает заказы на издания, заводит книжные лавки в Москве…

Через три года выяснилось, что  Новиков успел напечатать при университете больше книг, чем здесь вышло за четверть века со дня основания университета, типография же стала одной из лучших в Европе.

В гору пошли и «Московские ведомости», главным образом за счет того, что к основному изданию стали «безденежно» давать приложения самого разнообразного содержания — вплоть до «Детского чтения», которое очень понравилось публике: за несколько лет число подписчиков увеличилось с 600 до 4000.

       «4000 подписчиков — здесь Новиков опередил свое время на полвека, если не больше. Для сравнения: у И. Крылова, который в это же время выходит на журналистское поприще, будет менее 200 подписчиков, у Н. Карамзина в конце века - 300, «Литературная газета» А. Пушкина и А. Дельвига за полтора года своего существования не собрала и сотни подписчиков, у «Современника» в руках П. Плетнева их было 600, рекордный для первой половины XIX века тираж набирала «Библиотека для чтения» О. Сенковского -  5000 подписчиков ¹⁷.