Тактика ведения боя

 

Отсюда вытекал и  общий активный характер тактики Суворова. Суворов всегда стремился атаковать, даже и тогда, когда противник занимал выгодные естественные или искусственные позиции. Это стремление не было результатом следования какой-то отвлеченной идее — атаковать несмотря ни на что,— оно было вполне обоснованным логическим следствием желания использовать возможности своих войск. Отвергая в своих высказываниях оборону, Суворов выражал этим не какой-либо догматический взгляд, а только стремление воспитать в войсках активный наступательный дух.

 

Необходимо коснуться  еще одного вопроса тактики пехоты Суворова, весьма характерного, поскольку  он показывает самостоятельность взглядов Суворова и противоположность их канонам западноевропейской, прежде всего прусской, школы. Одним из таких канонических положений этой школы является залповый неприцельный огонь. Наоборот, основным стремлением Суворова было достижение повышения меткости прицельного индивидуального огня. Происхождение этого суворовского взгляда понятно: Суворов рассчитывал на морально стойкого солдата, который в бою сохранит достаточную выдержку, чтобы прицелиться, а не на солдата, обученного механически выполнять некоторый комплекс движений с возможной быстротой.

 

Требование Суворова относительно меткой прицельной стрельбы проходит красной нитью через все его документы по боевой подготовке войск. «... В деле ... хотя бы весьма скоро заряжать, но скоро стрелять отнюдь не надлежит, а верно целить, в лутчих стрелять, что называ-етца в утку, и пули напрасно не терять...»2—сказано в одном из приказов времен Конфедератской войны (1770 г.). «Стреляй редко, да метко»,—лаконично и выразительно требует «Наука побеждать»3. В инструкции гарнизону Кинбурна (1787 г.) Суворов разъясняет свое требование: он отмечает, что при «скорострельной пальбе» «... множество пуль пропадает напрасно, и неприятель, получая мало ран, меньше от того пугается, нежели ободряется, чего ради пехоте стрелять реже, но весьма цельно, каждому своего противника...»4.

Существенным моментом тактики пехоты Суворова, связанным   с   вышеуказанным   взглядом   на   повышение эффективности ружейного огня, было выделение отборных метких стрелков (иногда называемых в документах Суворова «ротными стрелками»). . Первое упоминание о них находим в приказе войскам резервного корпуса 1774 г. Здесь Суворов требует иметь в каждом капральстве шесть «выберных стрелков», которые «...должны стрелять на наездников»5. Встречается аналогичное указание в приказе войскам Крымского и Кубанского корпусов 1778 г.6, упоминаются отборные стрелки и в «Науке побеждать»7.

 

Главной ударной силой  и опорой боевого порядка у  Суворова, как ясно из сказанного выше, являлась пехота. Однако большое значение придавалось им и другим родам  войск.

 

Было бы вполне естественно  при общем активном характере  тактики Суворова сделать удар крупной сосредоточенной массой конницы одним из главных приемов ведения боя.

 

Нужно полагать, что Суворов  и стоял на этой точке зрения принципиально, но условия, в которых ему приходилось  действовать, в большинстве случаев  препятствовали такому применению конницы. Относительно трудностей, стоявших перед русской конницей в борьбе против турецкой, было уже сказано. В 1794 г. в Польше необходимо было считаться с лесисто-болотистой местностью. В Северной Италии в 1799 г. местность была не менее трудной для действий конницы. Возможно, что исходя из этого при формировании русских корпусов, направленных в Италию, в них включили только казачьи полки. В результате в Италии Суворов для производства сомкнутой кавалерийской атаки располагал лишь австрийской линейной конницей. А управлять австрийскими войсками было тяжело вследствие противодействия австрийских генералов приказаниям Суворова. К тому же пересеченная местность вынуждала в сражениях 1799 г. раздроблять свою конницу на сравнительно небольшие группы.

 

Тем более заслуживает  внимания тот факт, что именно в  полководческом творчестве Суворова мы находим ряд своеобразных и блестящих образцов использования конницы —- фронтальный удар казаков в рассыпном строю при Ланцкроне, беспримерная атака укреплений Крынгу-Мейлорского леса, действия в пешем строю под Кобылкой. Наконец, в деятельности Суворова имеем пример сражения, которое было проведено почти целиком конницей и доведено до полного разгрома противника: Брест, 8 (19) сентября 1794 г. При Бресте русская конница, руководимая Суворовым, доказала, что она может отлично действовать и на лесистой местности.

 

Некоторая аналогия со сказанным  относительно конницы имеется и  в вопросе боевого использования  артиллерии у Суворова. В русской армии зародилась в период Семилетней войны зародилась и продолжала развиваться Румянцевым в период русско-турецкой войны 1768—1774 гг. идея массированного и маневренного применения полевой артиллерии.

 

Ясно, что Суворов следовал этой линии. Подтверждением этого является использование артиллерии в сражении при Крупчицах 6 (17) сентября 1794 г. В то время как главные силы пехоты и кавалерии Суворова совершали обход левого фланга противника, полевая артиллерия русского корпуса (14 орудий), сведенная в одну батарею, действуя независимо от пехоты и кавалерии, заняла огневые позиции против левого крыла поляков и косоприцельным огнем подавила их артиллерию8.

 

Однако дальнейшее развитие такого принципа использования артиллерии для Суворова оказалось затрудненным объективными причинами.

 

В сражениях Итальянской кампании 1799 г. Суворов располагал ограниченным числом орудий русской полевой артиллерии, а распоряжаться по своему усмотрению австрийскими резервными батареями* ен не мог; это препятствовало созданию крупной артиллерийской группировки с привлечением всей или большей части союзной полевой артиллерии. Малокалиберная артиллерия (по числу орудий наиболее многочисленная) все еще не была выведена из состава полков и массирование ее было невозможно. Кроме того, использование артиллерии при Треббии было затруднено сильно пересеченной местностью; при Нови условия местности были еще менее выгодными: противник оборонялся на господствующих высотах.

 

Добавим к сказанному, что прогресс в развитии материальной части артиллерии русской армии  в последней трети XVIII в. несколько  замедлился сравнительно с предшествующим периодом (период шуваловских преобразований). Хотя в ряде вопросов данной области  некоторые достижения были (например, увеличилась дальность картечного выстрела), но не было достигнуто решающего успеха в деле совершенствования способа передвижения орудий на поле боя. Способ, обеспечивавший наибольшую скорость передвижения,— в конной упряжи на передке — был внедрен как основной уже после окончания боевой деятельности Суворова, когда было разработано и практи-

 

В   австрийской  армии полевая  артиллерия именовалась  «резервчески применено более совершенное, чем ранее, соединение передка с  «хоботом» орудия. Подвижность орудий на поле боя была одним из важнейших условий для осуществления широкого и быстрого маневра крупными артиллерийскими массами.

 

2. Тактические формы  у Суворова

 

В данном разделе рассматриваются  формы строя, применявшиеся Суворовым для боя, и использование этих форм для построения боевого порядка. В подразделе о тактике в войнах с Турцией рассматривается и вопрос о боевых порядках. Под боевым строем подразумеваем фиксированное уставом или иными документами размещение военнослужащих и подразделений. Необходимо лишь учитывать, что в тактике французской республиканской армии, а иногда и в других армиях, использовался нефиксированный рассыпной строй стрелков, поэтому в таких случаях правильнее применять выражение «боевое построение».

 

Целесообразно выделить и осветить раньше, чем другие, вопрос о тактических формах, применявшихся  Суворовым в полевых боях и  сражениях с войсками одного из основных противников России в войнах второй половины XVIII в.— турецкими войсками. Этот вопрос стоит обособленно в связи со специфическими особенностями противника.

 

а) Боевые строи и боевые порядки, применявшиеся Суворовым  против турецких войск.

 

 

Представители и сторонники западноевропейской тактической школы  искали средство противодействия турецким атакам только лишь в огнестрельном оружии, которое у турок было наименее удовлетворительным. Это углубляло заложенные в австрийской тактике оборонительные тенденции, и результатом было полностью пассивное ведение боя за рогатками или полевыми укреплениями. Одержать решительный успех при таком образе действий было невозможно.

 

Между тем эта тенденция  находила себе место не только у  австрийцев, но и в русских войсках, хотя и не в столь явном виде. Отмечались случаи проявления ее в начале Первой русско-турецкой войны. В специальной инструкции П. И. Панин, один из способных русских генералов, совершенно определенно указывает на огонь как на главное средство борьбы с турками.

 

Заслуга в нахождении правильного пути к одержанию  решительных побед над турецкими  войсками принадлежит Румянцеву. В сражениях 1770 г. Румянцев раздроблял боевой порядок на несколько каре силой от 3000 до 11 000 человек с конницей между ними; такие каре обладали достаточной подвижностью, могли маневрировать, отбивать огнем атаки и атаковать сами, превращая поражение противника в разгром. Румянцев решительно перешел от оборонительной тактики к наступательной и порвал с предрассудком линейной тактики — стремлением сохранить единое сплошное боевое построение для всей армии.

 

Суворову не пришлось реформировать тактику русских войск в борьбе против турок, поскольку основное направление ее было уже найдено, однако он настолько развил и усовершенствовал идеи, заложенные Румянцевым, что пришел к вполне своеобразной и весьма законченной системе.

 

Прежде чем рассмотреть эти усовершенствования, отметим, что огню при действиях против турок Суворов придавал очень большое значение, заметно большее, чем при действиях против европейских войск. Суворов учитывал слабость противника в огневом отношении и в пределах целесообразности стремился использовать ее.

 

«В поле варвары побеждаютца: страшными им пехотными кареями; исходящими из него картечами и мелкою {т. е. ружейной.— Авт.) пальбою»10,—  сказано в приказе по резервному корпусу 1774 г.

 

Приказы и инструкции Суворова, относящиеся к периоду русско-турецких войн (упомянутый приказ 1774 г., приказ по войскам Крымского и Кубанского корпусов 1778 г., тактическая инструкция гарнизону Кинбурна 1787 г.), в наибольшей мере проникнуты заботой об огневой подготовке пехоты и повышении меткости ружейного огня. Именно в этих приказах выдвигается и подчеркивается роль отборных (или «ротных») стрелков, все значение которых раскрылось в сражениях с европейскими армиями.

 

Каре, применявшиеся Румянцевым (в среднем по 7000—8000 человек), были еще велики и недостаточно подвижны. Суворов перешел к полковым и батальонным каре, а в отдельных случаях к каре численностью даже меньше батальона, способным к движению и атаке даже на пересеченной местности.

 

Удобство малых каре заключалось еще и в том, что они соответствовали организационным единицам. Соответственно увеличивались возможности использования артиллерии, которая частично (во всяком случае полковая артиллерия) располагалась по углам каре. Наконец, сильно облегчалось перестроение из колонн в каре — момент, который являлся объектом особого внимания Суворова, как это видно из всех его упомянутых приказов, кончая «Наукой побеждать», и из дошедших до нас схем" проводившихся им учений.

 

Смысл и способы применения малых каре совершенно четко разъяснены Суворовым в приказе по войскам Кубанского корпуса от 16 (27) мая 1778 г.: «И пехоту [обучать] разным маршам, ... жестокой атаке, а особливо полковыми и баталионными кареями. Густейшие карей в движениях тяжки...» А несколько далее: «Густые карей были обременительны, гибче всех полковой карей, но и баталионные способные; они для крестных огней бьют противника во все стороны насквозь, вперед мужественно, жестоко и быстро ... Карей в непрестанном движении» и т. д. В приказе 1774 г. сказано: «Каре действуют наступательно, как бы трудно местоположение не было, хотя бы был почти и самый ретраншамент» и т. д.; каре должны наступать «без остановки», даже в случае атаки конницы противника12.

 

Расчленив боевой порядок  пехоты, Суворов получил возможность  придать ему глубину, чего не было у Румянцева, крупные каре которого составляли только одну линию. Суворов же образует из своих мелких каре две линии. Зачаток такого построения можно обнаружить уже при первом поиске на Туртукай 10 (21) мая 1773 г. Дальнейшее развитие его (уже близкое к завершению) находим в сражении при Козлуджи 9 (20) июня 1774 г. Наконец, во время Второй русско-турецкой войны, командуя в 1789 г. дивизией, Суворов заканчивает разработку своей системы. Эта система изложена им в кратких заметках, сопровождаемых схемами, составленных, по-видимому, незадолго перед Фокшанским сражением 21 июля (1 августа) 1789 г., и применена при Фокшанах и Рымнике.

 

Основу боевого порядка  по этим правилам составляют две линии  полковых и батальонных каре, расположенных в шахматном порядке на дистанции и с интервалом между каре, равным дальности действительного ружейного выстрела и картечного выстрела полкового орудия (т. е. около 300—350 шагов). Такое построение образовывало между каре первой линии своего рода огневые мешки, где противник поражался с трех сторон (эта мысль выражена в упомянутой записке). Вместе с тем вторая линия являлась резервом, выдвигаемым в нужный момент вперед, как, например, при Козлуджи, или назначаемым для отражения фланговых атак противника, как при Рымнике.