Тактика ведения боя

Можно думать, что на открытой местности способ ведения атаки  суворовской пехоты сводился к быстрейшему  сближению с противником для  удара в штыки. Отборные стрелки  не покидали своих мест в шеренгах. Огневая подготовка, начинавшаяся на дистанции около 300 шагов, была очень короткой, основную роль здесь играл не ружейный огонь, а картечь полковой артиллерии, после чего пехота безостановочно двигалась и сходилась с противником, как это детально разъяснено во многих цитированных выше суворовских инструкциях.

На пересеченной местности (на такой местности пришлось сражаться  войскам Суворова на Треббии, отчасти  и при Нови) указанный способ действий был неосуществим. Вести атаку  безостановочно было невозможно; при  преодолении местных препятствий в наступлении возникали паузы и огневой бой с рассыпанными французскими стрелками затягивался. Во время таких пауз отборные стрелки выдвигались вперед и принимали задачу ведения огневого боя на себя. Их было немного (80 человек на батальон пятиротного состава), но задержать на некоторое время приближение стрелков противника они могли. Интересно отметить, что Суворов привлекал к стрелковому бою также и казаков. Участник кампании Грязев рассказывает в своих воспоминаниях, как при Нови казаки, рассыпавшись, вели перестрелку с французскими стрелками, заманивали отдельные группы или одиночных стрелков, отрезали и брали их в плен. Когда пехота Суворова преодолевала местное препятствие (для чего батальонам приходилось расчленяться) и смыкалась, отборные стрелки возвращались на свои места в строй, очистив фронт перед развернутыми частями, и тогда возобновлялись наступательные действия в соответствии с инструкциями.

С такой примененной  к местности и противнику, но сохранившей  в основе свой самобытный характер тактикой суворовские войска побеждали французов в исключительно благоприятных для последних условиях Северной Италии, порой (как было на Тидоне и Треббии) при значительном численном превосходстве последних. Когда же противникам пришлось сойтись на открытой местности, как это случилось 20 сентября (1 октября) 1799 г. в Мутенской долине, превосходство суворовских войск и их тактики выяснилось с предельной ясностью.

Рассмотрим в качестве примера этот весьма замечательный  в ряде отношений бой. В нем  Суворов лично не командовал войсками. Однако там участвовали его войска, им обученные и побеждавшие под его водительством в течение нескольких месяцев Итальянского и Швейцарского походов. Бой велся ими в точном соответствии с инструкциями Суворова и вполне может быть отнесен к числу образцов его тактики.

Стратегическая обстановка, в которой произошел бой, известна, она изложена в предшествующей главе. В рассматриваемый день корпус Розенберга, оставленный в Мутенской долине, прикрывал с тыла действия главных  сил Суворова, которые двинулись на восток через перевал Прагель, чтобы проложить путь из окружения. Со стороны Швица (с запада) войскам Розенберга угрожали крупные силы французов, командование над которыми принял сам Массена (командующий французской армией в Швейцарии). Французы сделали первую неудачную попытку наступать от Швица еще накануне, не вполне сосредоточившись. Закончив сосредоточение, с утра 20 сентября (1 октября) они вновь двинулись в Мутенскую долину с намерением решительно атаковать русских.

Численность французских войск составляла приблизительно 11 тыс. человек49. Из этих войск Массена направил небольшую   колонну   (по-видимому,   1—2   батальона)   в обход правого фланга русских по горным склонам. Она была намеренно заведена проводниками-швейцарцами в горы и участия в бою не приняла. Если исключить ее численность из указанной суммарной, получим около 10 тыс. человек, участвовавших в бою. Численность войск Розенберга до начала Швейцарского похода составляла 9960 человек. Если учесть потери за период от начала похода до боя и вычесть численность одного полка, который утром 20 сентября (1 октября) епде спускался в долину с перевала Кинциг-Кульм и не принял участия в бою, то получим, что у Розенберга было не более 7000 человек. Следовательно, соотношение сил было более чем 1,4:1 в пользу французов.

Местность западнее местечка Муотаталь, на которой разыгрался главный  акт боя, представляет собой открытую равнину шириной 800—1000 м, окаймленную  горными склонами.

Полк Белецкого (мушкетерский), составлявший боевое охранение русских, под давлением наступавшего противника медленно отходил, ведя огневой бой, в рассыпном строю. Между тем главные силы русских построились в боевой порядок на левом берегу р. Муоты, западнее Муотаталя.

Французы наступали  в своем обычном боевом порядке: впереди рассыпанные стрелки, во второй линии колонны. Наступали они бодро, очевидно сознавая свой численный перевес.

Когда французские войска приблизились к главной позиции  русских, полк Белецкого, разомкнувшись, отошел к флангам, и французы увидели перед собой весь русский корпус, развернутый в две трехшереножные линии с конными казаками на крыльях. Французы усилили стрелков и продолжали продвигаться вперед.

Теперь расстояние между  противниками уменьшилось, по-видимому, до 100—150 шагов. Русские дали несколько залпов, и затем обе их линии с криком «ура!» бросились в штыки. При этом части второй линии вливались по собственному почину в первую. Казаки вдоль склонов долины налетели на фланги противника. Дело было решено в несколько минут: рассыпанные французские стрелки, даже не приняв удара, бросились назад и смяли собственную вторую линию, после чего весь боевой порядок французов был нарушен и они обратились в паническое бегство. Массена с имевшимся у него небольшим резервом дважды пытался задержать русских на отчасти подготовленных позициях в западной части долины; оба раза эти позиции были охвачены слева (с севера) и французы с них сбиты. Бегство их приобрело общий и полностью беспорядочный характер. Казаки преследовали бегущих до Швица; задачи, стоявшие перед Розенбергом, заставили его ограничить преследование. Потери французов составляли около 2500 человек, из них около 1200 человек — пленными. О потерях русских войск точных данных нет, по косвенным данным можно оценить их (включая потери, понесенные накануне) примерно в 500 человек.

Бой в Мутенской долине происходил на совершенно открытой местности  и представлял собой чисто  фронтальное столкновение. Артиллерия и конница с обеих сторон играли незначительную роль, бой велся почти  лишь одной пехотой. Решительная победа русских над превосходящим противником в этих простых условиях убедительно показывает, что первостепенное значение в бою принадлежит не тактическим формам, а сущности ведения боя и боевому духу войск. Очевидно также, что французская система тактики пехоты была еще далека от совершенства и что во всяком случае на открытой местности преимущество ее перед развернутым сомкнутым строем было спорным. Несколько схематизируя вопрос, можно сказать, что тактика суворовской пехоты была в своей основе ударной, а тактика французской республиканской пехоты выдвигала в качестве главной опоры ружейный огонь из рассыпного строя. Результаты сопоставления этих систем на поле боя в рассмотренном случае, в указанных простых условиях, не оставляют сомнения в том, какую систему следует считать в данных условиях предпочтительной.

После всего сказанного следует поставить вопрос: как  оценить тактику пехоты, примененную  Суворовым в 1799 г., с точки зрения дальнейшего развития способов боя  этого рода войск? Факты показывают, что в войнах начала XIX в., после того как в Австрии и Пруссии перешли от вербовки к рекрутированию, призыву ландвера и (в Пруссии) к всеобщей воинской повинности, все армии, кроме английской, обратились к сочетанию колонн со стрелковой цепью в качестве основной или во всяком случае преимущественно применявшейся тактической системы. В русской армии эта тенденция получила широкое развитие со времени войн с Францией 1806—1807 гг. и со Швецией 1808—1809 гг. Не следует ли с точки зрения учета указанных фактов прийти к выводу, что Суворов оказался на консервативных позициях?

Прежде всего заметим, что в военно-исторической литературе понятие «тактика рассыпного строя  и колонн» трактуется нередко  слишком обобщенно и в нее  включаются несколько различающиеся между собой и разделенные во времени явления. В действительности тактика пехоты наполеоновской армии периода империи и армий, сражавшихся с наполеоновской после разгрома Пруссии в 1806 г., отличалась от тактики французской республиканской пехоты. В то время как у французов в 1792—1800 гг. доминирующую роль на поле боя играли густые цепи («рои») рассыпанных стрелков, в войнах периода империи и во французской армии и в армиях других государств (по мере того, как они переходили к новой тактике) преобладающее значение постепенно приобретают колонны. Укажем в качестве примера на Бородинскую битву, все документальные описания и воспоминания участников сражения подчеркивают действия французской пехоты в колоннах и штыковые контратаки русских войск в таком же построении. Напротив, стрелковый бой в рассыпном строю имел при Бородине весьма ограниченное значение; он применялся главным образом на поросшем кустарником участке позиции между Семеновскими флешами и Старой Смоленской дорогой, а на других участках поля сражения лишь в отдельных эпизодах. Подтверждается данное положение и материалами, относящимися к многочисленным другим сражениям рассматриваемого периода. Жомини, опираясь на опыт наполеоновских войн, пишет: «Застрельщики (стрелки) являются в большей или меньшей степени лишь дополнением боевого порядка, так как главная обязанность их заключается в том, чтобы... прикрывать боевую линию в собственном смысле этого слова, обеспечивать движение колонн...»

Основной предпосылкой такого хода развития тактики пехоты стало возрастание эффективности и роли артиллерийского огня, который получил в рассматриваемое время явное преобладание над ружейным огнем пехоты. Атака в колоннах могла быть целесообразной только при условии достаточно действенной огневой подготовки. Эту задачу, ранее лежавшую на стрелковой цепи (в рамках системы «цепь — колонна»), в ходе наполеоновских войн все в большей и большей мере принимает на себя артиллерия.

Два фактора—увеличение дальности картечного огня и повышение  подвижности артиллерийских систем наряду с некоторым возрастанием относительного числа стволов и организационным совершенствованием артиллерии обусловили указанный рост значения этого рода оружия. Дальность действительного картечного выстрела возросла до 600 шагов .для 3-фунтовой пушки и до 900—1000 шагов для 12-фунтовой; таким образом, она стала в среднем в 2—2,5 раза больше дальности действительного ружейного огня. Огневое состязание между пехотой и артиллерией стало безнадежным для первой. Облегчение орудий, усовершенствование лафетов и соединение лафета с передком, обеспечивавшее независимость хода этих составных частей системы (наиболее существенный момент), создали возможность перемещать орудия на поле боя на передках. Сложились предпосылки для быстрого маневра артиллерией из глубины и по фронту и сосредоточения се на узком участке фронта. Такой маневр был впервые осуществлен русской артиллерией в сражении при Прейсиш-Эйлау 27 января (8 февраля) 1807 г. Три кошю-артиллерийские роты (36 орудий) под командованием Кутайсова прискакали с правого неатакованного крыла на левое, где назревал кризис сражения, и огнем остановили наступавшего противника.

Не трудно понять, что  наиболее выгодным способом использования  в наступлении результатов массированного огня артиллерии была атака пехоты в колоннах: таким путем можно было создать высокую плотность построения на участке атаки и вести ее в более высоком темпе, чем позволяли линейные тактические формы. К этому следует добавить, что уровень строевой подготовки войск обеих сторон в последних кампаниях наполеоновских войн был не слишком высок. Колонны являлись наиболее удобным боевым построением, чтобы двигать такие войска в атаку.

Суворов в Италии не располагал артиллерией с такими тактико-техническими свойствами и организационной структурой, какие она приобрела несколько позднее и ходе ее совершенствования. Свободное маневрирование на передках в упряжке представляло для русской артиллерии в 1799 г. еще известные трудности, а распыление значительной части легких орудий по пехотным частям в качестве полковой артиллерии препятствовало ее массированию. К тому же и местность в обоих крупнейших сражениях Итальянской кампании была неблагоприятна для массированного и эффективного использования полевой артиллерии.

Поэтому артиллерия Суворова не могла взять на себя целиком функции огневой подготовки атаки пехоты. Стремясь сохранить возможно большее число людей в сомкнутом строю для выполнения штыкового удара, Суворов также ограничивал и рассыпание пехоты для стрелкового боя. Отсюда вытекала необходимость применения развернутого трехшереножного строя (а не колонны), который обеспечивал возможность подготовить атаку ружейным огнем пехоты и огнем полковой артиллерий (при максимально возможном участии полевой артиллерии).

Тактика Суворова отвечала свойствам оружия, которым располагали его войска, и качествам этих войск. Она была целесообразна в конкретных условиях, в которых пришлось действовать полководцу, и с этой тактикой Суворов добивался побед над сильным противником. Изменение свойств оружия со временем исключило возможность того способа оптимального сочетания огня и удара, который составлял ядро тактики Суворова и который обеспечивался у него не функциональным разделением этих элементов боя по видам войска и элементам строя, но другим путем—поочередным использованием для подобных задач всей (или почти всей) пехоты. Характерно, что развернутый сомкнутый строй остался и в сражениях 1807—1815 гг. Сохранявшие линейную тактику англичане неизменно применяли эту форму построения пехоты, причем в обороне во многих случаях с успехом. Наполеон в 1805 г. перед Аустерлицким сражением предписал своим дивизиям боевой порядок, составленный из стрелковых цепей, развернутых батальонов и батальонных колонн65. Применялся развернутый трехшереножный строй в наполеоновских войсках и в дальнейшем. Австрийцы в 1809 г., по свидетельству Жомини, применяли боевое построение пехоты, составленное из развернутого строя и колонн; по-видимому, то же имело место и в кампаниях 1813—1814 гг. В русской армии в уставе 1811 г. трехшереножный развернутый строй оставался, как прежде, основным видом боевого строя, и как ни значительны были отклонения от устава при фактическом ведении боевых действий, нет сомнений, что эта форма использовалась войсками на полях сражений 1812—1814 гг. Хотя, конечно, оснований к тому оставалось несколько меньше. Но это уже совсем другая проблема.

3. Общая тактика и  ее развитие

Если в отношении  боевого строя мы можем проследить в тактике Суворова некоторые  устойчивые формы, то в отношении  общего боевого порядка, расположения участвующих в сражении войск на поле боя и видов маневра никаких признаков применения какого-либо одного излюбленного приема не фиксируется. Только лишь стремление действовать наступательно, намерение завершить всякий маневр ударом является руководящим принципом для Суворова во всех условиях. Но проведение этого принципа в каждом бою различно; Суворов каждый раз ищет тот путь, который в данных конкретных условиях кратчайшим образом ведет к победе.