Тактика ведения боя

«Рассыпание» линейной пехоты без необходимости Суворов  категорически отвергал. В русской  армии такой прием и не был  распространённым явлением. Та задача, которая выполнялась цепью либо рассыпанными стрелками, задача преимущественно  огневого характера, в тактике Суворова выполнялась отчасти выделением специальных стрелков, отчасти же тем, что огневой бой и штыковой удар у него не распределялись по соответствующим элементам боевого строя пехоты, а исполнялись всей массой пехоты.

Касаясь вопроса о  применении Суворовым для атаки сомкнутых («густых» или «глубоких») колонн, необходимо особо оговориться в отношении штурма долговременных укреплений (Краковский замок, Измаил, Прага). Ясно, что в этом случае колонна являлась единственной формой построения штурмующих войск; такая форма была общепринятой и в России и на Западе.

Изучение суворовских  документов, принадлежащих современникам  описаний боев суворовских войск, показывает, что в полевом бою данный вид  боевого строя до второй половины 90-х годов уже использовался Суворовым. Прежде всего это происходило в особых условиях (местность, темнота, бой в населенном пункте и т. д.). Широко использовалась колонна и для маневрирования на поле боя (с последующим развертыванием) или для атаки полевых укреплений.

В приказе по резервному корпусу 1774 г. Суворов требует обучать войска действиям в колоннах, имея в виду атаку полевых укреплений. При этом предусматривается вариант атаки укреплений и в линейном построении: «...надвинувши близ ретраншаментного рва прежде сей линейный фронт ... построить и оным быстро ретраншамент перелезть»2У. Далее, в ряде документов Суворов рекомендует применять «глубокие» колонны для маневрирования, преодоления дефиле и сближения с противником с последующим развертыванием в линейное построение. Подробно о таком использовании колонн Суворов пишет в приказе по боевой подготовке войск 1794 г., имея в виду главным образом действия в лесистой местности: «Дебушировать * с лесу, чрез мосты, ущелья, улицы, случилось бы линиям в разные колонны*; частями сим при депло-ядах в поле, соединяясь, строитца весьма поспешно в линию...»30

Сочетание колонны с  рассыпным строем стрелков в боевых действиях против турецких войск  было применено Суворовым один раз  — при втором поиске на Туртукай 17 (28) июня 1773 г. Приоритет русского военного искусства в данном вопросе очевиден: указанное событие произошло за 19 лет до сражения при Жемаппе. Элементы такого же построения, т. е. колонны и рассыпной строй по отдельности, встречались у русских и в Семилетнюю войну. Таким образом, та форма, которая вошла в арсенал пехоты после Французской революции, была известна в русской армии ранее этого периода. Однако широко она не использовалась, и не это было специфически российским вкладом в развитие тактики. Все дело в новом содержании боя и подчинении форм строя главной установке—достижению победы.

В 1796 г., когда возникла перспектива участия России в  войне против Французской республики, Суворов начал готовить войска к  борьбе против этого нового противника. Еще весной 1795 г. Суворов разработал окончательный текст «Науки побеждать». В нем он указывает с полной определенностью, что французские войска, которые «воюют на немцев и иных колоннами ... нам ... бить колоннами же». В состав «Ученья разводного» была включена сквозная атака колонной на колонну31.

Однако в указаниях  по тактике и боевой подготовке войск 1799 г., цитированных и частично проанализированных выше, которые составлены Суворовым  тогда, когда он в ходе войны с  Францией возглавил итальянскую  армию союзников, нельзя найти никаких упоминаний о колоннах как о строе для атаки. Данные суворовские инструкции отличаются разработанностью, подробностью, охватом большого круга тактических вопросов. Было бы невероятно, если бы Суворов имел в виду применять в боях колонны для атаки и не дал никаких указаний относительно построения их и порядка ведения такой атаки. В недатированной инструкции времени Итальянской кампании имеется одно не вполне ясное место32, некорректное толкование которого может привести к выводу об обязательности батальонных колонн в предлагаемом Суворовым боевом построении.

К сказанному можно добавить, что, когда Суворов действительно  хотел применить боевой порядок, составленный из рассыпного строя и  колонн,—это было при подготовке к  Швейцарскому походу,— он вполне четко и, кроме того, аргументированно писал об этом в инструкции от 9 (20) сентября 1799 г. («Единою только твердою и непоколебимою подпорою колонны можно придать мужества и храбрости порозно рассеянным стрелкам...» и т. д.).

Как это видно из дошедших до нас документальных описаний сражений Итальянской кампании, воспоминаний очевидцев и участников (например, И. О. Попадичева), воспроизведенных в литературе архивных планах сражений , колонны для атак в этой кампании Суворовым, как правило, не применялись, кроме одного случая, впрочем, весьма характерного. Таким исключением стало крупное и важное сражение при Нови 4 (15) августа 1799 г. Союзным войскам пришлось атаковать крутые скаты занятых французами высот; подступами к их позиции являлись узкие лощины, прорезавшие склоны, и тропинки между росшими на склонах густыми виноградниками. Используя эти подступы, войска Суворова, само собой разумеется, свертывались в колонны, маневр для Суворова характерный. Вполне вероятно, что, приблизившись таким образом к противнику, войска шли в атаку, сохраняя построение в колонны.

Рассматриваемый вопрос об отношении Суворова к новым  тактическим формам—рассыпному  строю и колоннам— осложнен тем, что в нашей литературе сложилась  несколько упрощенная трактовка  вклада великого полководца в развитие тактики. Правильно указывая на принципиальность этого вклада, некоторые авторы видят его в том, что Суворов широко применял характерные для французской армии после 1792 г. элементы построения, и прежде всего сочетание рассыпного строя и колонн, но сделал это раньше французов. Сторонников указанного взгляда находим и среди досоветских авторов (Н. А. Орлов, В. И. Баскаков), и среди некоторых советских военных историков. Утверждение, что Суворов широко применял в полевом бою колонны и стрелковые цепи, встречаем в брошюре Г. П. Мещерякова и Л. Г. Бескровного . Последний автор в более поздних работах расширил данную концепцию, выдвигая положение, что уже в ходе русско-турецкой войны 1768—1774 гг. «наметился переход от линейной тактики к тактике колонн и рассыпного строя»37. А. Н. Боголюбов дает схему боевого порядка Суворова, составленного из рассыпного строя, линии развернутых батальонов, третьей линии из батальонных колонн и резерва также в колоннах38. Данная схема повторена в труде А. А. Строкова39. И. И. Ростунов доводит число линий, образованных батальонными колоннами, до двух40. Ни А. Н. Боголюбов, ни И. И. Ростунов не подтверждают указанные свои положения какими-либо ссылками на источники или другими аргументами. А. А. Строков, излагая в тексте построение боевого порядка Суворова (который показан на упомянутой схеме), ссылается на недатированную инструкцию Суворова 1799 г.41 Остановимся на этом источнике.

Во всем тексте инструкции слово «колонны» вообще не встречается; идет речь о ведении наступления в обычном линейном боевом порядке. Одно лишь место инструкции допускает возникновение предположения, что здесь говорится о колоннах: «Вторая линия подвигается вперед сомкнуто и держа ружья на плече вслед за первою на дистанции 200 шагов, имея между батальонами 300 шагов интервала»42. Выражение «сомкнуто» можно понимать так, что батальоны второй линии свернуты в батальонные колонны (понимание отнюдь не обязательное, поскольку обычный трехшереножный строй был тоже сомкнутым). Если принять, что на развернутый батальон численностью 800—900 человек приходилось по фронту 300 шагов или несколько больше и что в линиях было равное число батальонов, то можно согласиться с некоторой натяжкой (при расчете нужно бы учитывать ширину фронта батальонной колонны), что батальоны второй линии, сомкнутые в колонны, размещались с интервалами в 300 шагов. Но в действительности Суворов, вероятно, имел в виду, что число батальонов во второй линии было просто вдвое меньше, чем в первой (что было типично для применяемых им в 1799 г. боевых порядков). Можно поставить еще один вопрос: если батальоны второй линии и двигались в ходе сближения с противником в колоннах, то не развертывались ли они, вливаясь в ходе боя в первую линию?

До конца ясного ответа на этот вопрос нет. Однако, определенный свет на него проливает одно из указаний М. И. Кутузова по тактике, относящееся ко времени кампании 1805 г.: «Часто случаться будет надобность формировать батальонные колонны как для проходу сквозь линии, так и для лучшего наступления в трудных местах...» Указание вполне понятное: речь идет о построении в колонны батальонов второй линии и вводе их в бой в том же построении. Не исключено, что этим руководствовался и Суворов. Однако, как следует из всего анализа, предпринятого выше, колонна не была в тактике Суворова господствующей формой боевого строя.

Нет никакой необходимости  и не имеется никаких оснований  упрощать вопрос, делать систему «рассыпной строй —колонна» единственным способом выхода за пределы линейной тактики  в ее классическом выражении. Суворов покончил с нею не посредством только эволюции боевого строя, хотя и эта сторона отчетливо прослеживается в его деятельности, но главным образом тем, что он нашел оптимальный в тех условиях способ сочетания огня и удара холодным оружием. Думается, что ошибочность взглядов упоминавшихся уже военных историков проистекает оттого, что весь вопрос сводится к изменениям в формах строя пехоты, в то время как иные стороны тактики здесь остаются совсем или почти совсем за пределами анализа. Между тем именно в этих иных сторонах—в положениях общей тактики и в ударном характере тактики пехоты — в наибольшей мере проявился отход Суворова от линейной системы и переход на новую ступень развития военного искусства. Неправильно сводить эту проблему, вольно или невольно, только к формам боевого построения. В использовании таких форм для удара и в построении общего боевого порядка заключалось важнейшее отличие тактики Суворова и от отживавших традиций линейной тактики, и от приемов ведения боя, выдвинутых первоначально французскими республиканскими войсками.

Чем же объяснить тот  факт, что Суворов не применил в  сражениях 1799 г. колонны, как собирался  это сделать, когда им составлялась «Наука побеждать», и как им было указано в этом важнейшем его  произведении?

Само собой разумеется, не может быть и речи о том, что  у Суворова появилось к 1799 г. какое-то принципиальное отрицательное отношение  к колоннам в качестве боевого  строя. Ведь и раньше он применял его, и с успехом. Если нужны доказательства сказанному, можно сослаться на цитированную инструкцию по ведению военных действий в горах.

Решение вопроса заключается  в том, что Суворов, очевидно, имел в 1799 г. уже другое представление  о французской тактике, чем в 1796 г. Для того чтобы судить о реальных характерных чертах тактики ожидаемого противника (французов), Суворов в 1796 г. располагал слишком недостаточной и, возможно, не вполне достоверной информацией. Он, по-видимому, опирался на имевшиеся сообщения о грозном воздействии атак французской пехоты в колоннах на линейные построения австрийцев и их союзников. На основе такого представления Суворов считал целесообразным противопоставить колоннам противника свои колонны.

Представлял ли себе Суворов  применение колонн как боевого строя  в сочетании с развернутым строем батальонов? Для того чтобы судить об этом, данных нет. Во всяком случае сочетание колонн с рассыпным строем не имелось в виду: о рассыпном строе в «Науке побеждать» ничего не говорится.

Суворов смог ознакомиться с истинным характером тактической картины боев войны Французской республики с Первой коалицией, когда весной 1799 г. на пути в Италию и по прибытии туда получил возможность общения с австрийскими генералами и офицерами — участниками предыдущей войны. Выяснилось, что фактически центр тяжести французской тактики лежал скорее в огневом бою рассыпных стрелков, чем в ударе колоннами. Это подтвердилось и в дальнейшем, в сражениях Итальянской кампании. Такой способ ведения боя противником требовал иного учета, чем это было предложено в «Науке побеждать». Вести наступление в боевом строю, составленном из колонн, против «роев» французских стрелков было нецелесообразно; это могло лишь привести к большим потерям от их огня.

Огневая подготовка атаки  в сомкнутом строю, как это  стало ясно в 1799 г., была совершенно необходима. Полевая артиллерия, при ее состоянии в рассматриваемое время, не имела достаточных возможностей, чтобы полностью принять на себя эту задачу. В то же время «рассыпать» значительную часть своей пехоты Суворов определенно не хотел. Он не собирался перенимать французскую тактику в том виде, в каком узнал ее достоверно к началу Итальянской кампании. Это понятно: первостепенная роль ружейного огня пехоты, постепенное изматывание таким путем противника, недостаточно решительный характер ведения боя были в корне чужды духу тактики Суворова.

Оставалось пойти по пути использования для огневой  подготовки атаки ружейной стрельбы развернутых батальонов и огня орудий полковой артиллерии. Развернутый трехшереножный строй мог выполнять в ходе боя и задачу штыкового удара. Что касается выгод колонны перед развернутым строем при штыковом столкновении в чисто механическом отношении (давление задних шеренг на передние), то они были весьма незначительными в сравнении с моральными качествами и подготовкой войск. А русская пехота, подготовленная Суворовым, в этом отношении не имела себе равных.

К тому же, учитывая обстановку, Суворов в определенных аспектах изменил построение войск. На трудной, пересеченной виноградниками, изгородями, канавами и каналами местности Северной Италии, представлявшей крупные выгоды для подвижных масс («роев») французских стрелков, стремительные атаки суворовской пехоты могли не принести успеха сразу, при всем желании добиться этого. Выбив противника из одного местного укрытия, приходилось приступать к атаке нового, а иногда отражать контратаки противника. В ходе наступления возникали паузы, во время которых неизбежно завязывался стрелковый бой. Что бои в Северной Итали приобретали затяжной характер, с полной несомненностью свидетельствует продолжительность их. Например, сражение на Тидоне—Треббии, как известно, продолжалось три дня.

Необходимо было предохранить линейную пехоту от изматывания в  огневом бою во время указанных  пауз; нужно было создать прикрытие  для развернутых батальонов, которое предотвратило бы поражение их прицельным огнем французских стрелков. Суворов организовал такое прикрытие путем использования некоторой части линейной пехоты (отборные меткие стрелки).

Выделение специально обученных  отборных метких стрелков (называемых в суворовских документах «выборными» или «ротными» стрелками, иногда просто «стрелками») было введено Суворовым в практику еще задолго до 1799 г. Упоминания о них в приказах 1774 г. и 1778 г. и в «Науке побеждать» были приведены выше. В приказах, относящихся к началу кампании 1799 г., содержатся аналогичные указания об отборных стрелках, причем они сочетаются с требованием не рассыпать в бою линейную пехоту. В приказе, отданном в Валеджио, сказано: «Вместо рассыпных застрельщиков в каждом капральстве * иметь по четыре хороших стрелка. Они стреляют в ранжире (в своем ряду и в шеренгах), а могут также несколько и выбегать вперед». В приказе от 3 (14) апреля Суворов требует: «В каждом взводе** свои четыре стрелка, они вольны стрелять когда хотят, даже выбегать вперед, если то позволено, они не помешают фронту атаки, а службу сослужат лучше фрейшюцов». (Под «фрейшюцами» Суворов подразумевал перешедших в рассыпной строй солдат австрийской линейной пехоты.) Ранее уже было указано, что повторные запрещения Суворова использовать линейную пехоту в рассыпном строю относились главным образом к австрийским войскам, где такая тенденция, выросшая из стремления подражать противнику, получила значительное распространение и уже не достигала необходимого результата: атаковать было некому.