Автор работы: Пользователь скрыл имя, 20 Января 2013 в 12:02, лекция
Следующей после рабовладельческого строя стадией развития общества является феодализм. Эта социально-экономическая формация возникала в разных обществах разными путями: нередко на развалинах рабовладельческого способа производства, но не менее, если не более, часто — непосредственно из первобытнообщинного строя. Многие исследователи справедливо указывают на однотипность рабовладельческой и феодальной формаций, для которых характерно существование личной несвободы всех или части непосредственных производителей.
своем девическом чину, как есть пошлая (т. е. обычная) девица».
Рассматриваемая эпоха — время острых религиозных споров. «Ныне и в
домех, и на путех, и на торжищих иноци и мирьстии и вси сомнятся, вси о
вере пытают», — писал в 70-х гг. XV в. Иосиф Волоцкий. И хотя он же
утверждал, что до этого времени никто в Русской земле не видел живого
еретика, на самом деле известные нам ереси относятся уже ко второй
половине XIV в. Ереси и вообще религиозное вольнодумство были всегда
результатом самостоятельного, без оглядки на авторитеты поиска истины. Тем
самым подрывается важнейший принцип религиозно-церковного мировоззрения:
беспрекословного повиновения иерархии. Попытки еретиков и вольнодумцев
найти рациональные обоснования религии и отвергнуть те догматы, которые не
выдерживают рациональной критики, противоречили основе всякой религии —
слепой вере, не основанной на знании. Поэтому, хотя ереси и вольнодумство
не выходили за пределы религиозного мировоззрения, они были, по сути,
враждебны церкви и несли в себе элементы социального протеста. Это
полностью относится к возникшей в 70-х гг. XIV в. в Новгороде ереси
стригольников (происхождение названия неясно), распространившейся среди
низшего духовенства и ремесленников. Стригольники не только с позиций
разума критиковали Библию и сочинения «отцов церкви», но и отвергали
церковные обряды, заявляли, что «пастыри» (т. е. духовенство) сами
«возволчились», а потому «овцам» (мирянам) приходится самим себя
«паствити»; они протестовали против тех, кто «свободных людей порабощает и
продает». Церковь и государство преследовали стригольников, многие из них
были казнены, но и в середине XV в. в Новгороде и Пскове встречались
стригольники.
Их прямыми наследниками были сторонники новой ереси, которую
церковники окрестили ересью «жидовствующих»: их обвиняли в переходе в
иудаизм. Трудно оценить справедливость этих обвинений: ведь до нас дошли
произведения не еретиков, а их «обличителей», не брезговавших никакими
средствами в борьбе. Видимо, еретики использовали и какие-то сочинения
иудейских богословов, но в целом оставались в рамках христианского
вероучения. Еретики (священники Алексей, Денис и другие) отрицали
церковную иерархию, не принимали как противоречащий разуму догмат о
троичности божества, считали ненужными иконы и обряды. Еретики,
разумеется, были утопистами: они надеялись создать религию без церкви и
веры в чудесное.
Церковь повела ожесточенную борьбу против еретиков. Новгородский
архиепископ Геннадий Гонзов готов был даже пойти на союз с католиками: он
восхищался «панским королем», который «очистил» Испанию от еретиков и
иноверцев, при дворе Геннадия доминиканский монах Вениамин переводил
католические антиеретические трактаты. Но больше Геннадий надеялся не на
аргументы, а на силу, ведь ортодоксы, как он сам признавался, «люди...
простые, не умеют по обычным книгам говорити», а потому «таки бы о вере
никаких речей с ними не плодили; токмо того для учинити собор, что их
казнити — жечи да вешати». Вслед за Геннадием в борьбу вступил игумен
Волоцкого (т. е. Волоколамского) монастыря Иосиф Волоцкий, написавший
множество сочинений против еретиков. По приказу Геннадия некоторых
еретиков наказали в Новгороде кнутом. В 1490 г. церковный собор в Москве
осудил ересь, отправленных в Новгород для наказания еретиков облачили в
шутовские одежды, подвергли издевательствам, после чего у них на головах
сожгли лубяные шлемы с надписями: «Се есть сатанино воинство».
Но ересь
оказалась живучей и даже
В московский круг еретиков входили видные дипломаты — Дьяки Федор
Васильевич и его брат Иван Волк Курицины, государев переписчик книг Иван
Черный, наконец, невестка Ивана III — дочь молдавского господаря Елена
Стефановна. В ереси обвиняли и Митрополита Зосиму. Сам великий князь до
поры до времени покровительствовал еретикам. Разумеется, он не вникал в
богословские споры. Для него важнее было другое: монастыри увеличивали
свои владения за счет вотчин служилых людей. Иосиф Волоцкий и его
сторонники (иосифляне) доказывали, что церковь не только имеет право, но
даже обязана владеть населенными землями. Противоположную позицию занимали
нестяжатели во главе с монахом одного из окраинных монастырей Нилом
Сорским, но они были скорее мыслителями-созерцателями, чем борцами.
Проповедь еретиков против церковной иерархии и монашества дала бы
оправдание для конфискации церковных земель. К тому же иосифляне,
воинствующие церковники, порой заявляли, что церковная власть превосходит
светскую, а это беспокоило великого князя. Вот он и держал еретиков «про
запас» против иосифлян.
И все же в 1502 г. Иван III окончательно отвернулся от еретиков. Его
страшили их независимость в суждениях, элементы социальной критики в их
учении. Елену Стефановну и ее сына Дмитрия арестовали. На церковном соборе
в 1503 г. иосифляне решительно выступили против попыток Ивана III
конфисковать часть церковных земель. Правительству пришлось отступить. Но
отныне Иосиф Волоцкий и его сторонники все чаще стали поддерживать великих
князей. В декабре 1504 г. новый собор осудил еретиков на смерть; многих из
них сожгли, Елену Стефановну умертвили в тюрьме. В обмен на сохранение
монастырских вотчин и инквизиционные костры власть получила полную
поддержку иосифлянских иерархов, превратившихся в «дворян великого князя»,
как их насмешливо называли.
Но идеи еретиков не сгорели в пламени костров. В середине XVI в.
снова появились вольнодумцы. В 1553 г. был осужден московский дворянин
Матвей Семенович Башкин. Этот прихожанин придворного Благовещенского
собора принадлежал к верхушке столичного дворянства. Башкин пришел к
выводу, что церковные обряды не нужны, отрицал иконы и даже «таинство»
исповеди. Пришел он и к социальному вольнодумству: считал, что холопство
противоречит христианским идеалам, нельзя своего «брата» держать в неволе:
«У меня что было кабал полных (т. е. документов на полное холопство), то
есми все изодрал», — говорил Башкин. После пыток Башкин был сослан в
Иосифо-Волоколамский
Еще более радикальные позиции занимал постригшийся в монахи беглый
холоп Феодосий Косой. Он отрицал не только обряды и священство, но даже
христианскую символику, заявлял, что крест — орудие казни Христа — негоже
обожествлять. Он пошел и дальше: говорил, что у христиан не должно быть
властей, а потому призывал не платить налогов и не повиноваться феодалам.
Феодосий проповедовал равенство всех народов, что резко противоречило
характерной для средневековья религиозной и национальной обособленности.
Идеи Феодосия разделяли многие его ученики. От преследований он бежал в
Великое княжество Литовское, где продолжал распространять свое учение
среди украинских и белорусских крестьян и горожан. Угнетатели ненавидели
«рабье» (так они презрительно его называли) учение Феодосия Косого.
Недаром его преследовал Иван Грозный и «обличал» Курбский.
В рассматриваемый период продолжало разиваться русское искусство. В
XIV в. в Новгороде строится много посадских, сравнительно небольших
храмов, из которых наиболее известны церкви Спаса на Ильине улице и Федора
Стратилата на Федоровом ручье. В XV в. идет интенсивное строительство в
Москве. Столицу великой державы хотели сделать парадной и монументальной.
Иван III привлекает для работы итальянских архитекторов — самых умелых в
то время. Среди них выделяется болонец Аристотель Фиораванти, не только
архитектор, но и фортификатор, пушечный мастер-литейщик и чеканщик монет.
В 1475 — 1479 гг. под его руководством в Кремле был построен Успенский
собор — кафедральный храм митрополита всея Руси. Фиораванти обязали взять
за образец Успенский собор во Владимире — тем самым как бы подчеркивалось,
что столицей Руси стала Москва. Итальянскому архитектору действительно
удалось создать храм в русском национальном стиле. Вероятно, Фиораванти
составил проект и новых кремлевских стен, которые были сооружены в 1485 —
1516 гг. под руководством нескольких итальянских мастеров. Они заменили
обветшавшие белокаменные стены времен Дмитрия Донского, построенные в
соответствии с военной техникой своего времени, кирпичными, на
белокаменном фундаменте. В Кремле были возведены Грановитая палата для
торжественных приемов, Архангельский собор — усыпальница московских
великих князей и царей, домовая церковь государей — Благовещенский собор
(построен псковскими
Строительство московских укреплений продолжалось в течение всего
XVI в. При Елене Глинской к Кремлю пристроили полукольцо укреплений
Китай-города, защищавшее центральную часть посада. В конце XVI в.
«городовых дел мастер» Федор Савельевич Конь возвел кольцо укреплений
«Белого города» длиной ок. 9,5 км с 27 башнями (проходило по линии
нынешнего Бульварного кольца). Ф. С. Конь построил также кремль в
Смоленске, считается, что он воздвигал стены Симонова (в Москве) и
Пафнутьева (в Боровске) монастырей. В самом конце XVI в. была создана
последняя внешняя линия укреплений Москвы — «Скородом», деревянные стены
на Земляном валу (проходил по линии нынешнего Садового кольца).
Со второй трети XVI в. в каменное зодчество проникает из народной
деревянной архитектуры шатровый стиль. Его шедевром и одновременно
наиболее ранним образцом является церковь Вознесения в селе Коломенском
(ныне в черте Москвы). В 1554 — 1561 гг. архитекторы Постник Яковлев и
Барма закончили на Красной площади строительство собора Покрова, что на
Рву, посвященного взятию Казани (Казанью русские войска овладели на
следующий День после праздника Покрова). Эту церковь по одному из позднее
пристроенных приделов чаще называют храмом Василия Блаженного. Это вершина
русского зодчества XVI в. Вокруг огромного центрального шатра — восемь
глав, в чем-то похожих и вместе с тем разнообразных. Как Москва объединила
вокруг себя разные земли Руси, так и центральный шатер объединяет в
нерасторжимое целое красочное разнообразие отдельных главок.
Во второй половине XIV — первой половине XV в. работали два великих
русских художника — Феофан Грек и Андрей Рублев. Феофан, выходец из
Византии, во второй половине XIV в. работал в Новгороде, а затем и в
Москве. Для стиля фресковых росписей Феофана и его икон характерна особая
экспрессивность, эмоциональность. Феофан не всегда тщательно прорисовывал
свои изображения, но достигал огромной силы воздействия на чувства
зрителя. Этот характер живописи соответствовал и темпераменту художника, о
котором говорили, что он «изограф нарочитый и живописець изящный во
иконописцех». Современник рассказывает, что во время работы он никогда не
стоял на месте («ногами бес покоя стояше»): вероятно, для того, чтобы все
время видеть, как смотрится мазок издали. Не прерывая работы, Феофан вел
беседы с друзьями — и об искусстве, и о философии.
Иной характер носит живопись Андрея Рублева (ок. 1360 — 1430).
Великолепный колорист, Андрей Рублев создавал умиротворенные композиции. В
годы кровавых феодальных междоусобиц, вражеских набегов он отразил в
живописи народную мечту о мире, спокойствии, благополучии, человеческой
близости. Эти черты особенно ярко проявились в его самом знаменитом
произведении — «Троице». На иконе изображены трое прекрасных юношей,
ведущих неторопливую, дружескую и вместе с тем печальную беседу. Андрей
Рублев работал и в области книжной миниатюры. Во времена, когда искусство
было большей частью безымянным, он оставил после себя прочную память. Даже
в середине XVI в. в одном из завещаний среди множества икон без указания
авторов особо выделялся образ «Ондреева письма Рублева».
Традиции Андрея
Рублева продолжались в
XVI в. Особенно выделяются фресковые росписи Дионисия (лучше всего они
сохранились в Ферапонтовом монастыре в Белозерском крае), не только
своеобразные по композиции, но и с неповторимо нежным колоритом. Во второй
половине XVI в. в живописи появляются уже и первые портретные
изображения — «парсуны».
Характерными чертами русского быта XVI в. оставались консервативность
и большая, чем в предыдущие периоды, но все еще незначительная