Зарождение феодальных отношений

с  высокими титулами.  В  Александровской слободе царь  создал нечто вроде

опричного монастыря, где  сам был игуменом. Во время многочасовых молебнов,

перемежавшихся разгульными  пьяными пирами,  отдавались Приказания о казнях

и  пытках.  Опричники  в черных одеяниях с мрачными символами  верной службы

царю  (метла —  чтобы выметать измену,  собачья голова —  чтобы выгрызать)

наводили ужас на страну.

     Летом 1571 г. ждали набега крымского хана Девлет-Гирея. Но опричники,

которым поручили держать  заслон на берегу Оки,  в  большинстве  не вышли на

службу:  воевать против крымского хана было опаснее, чем  грабить Новгород.

Один  из  пленных детей  боярских выдал хану  неизвестный  путь к  одному из

бродов на Оке,  Девлет-Гирей  сумел обойти заслон из земских войск  и одного

опричного полка и форсировать  Оку.  Русские войска едва успели вернуться к

Москве.  Но Девлет-Гирей  не стал осаждать столицу,  а поджег посад.  Огонь

перекинулся через стены.  Город сгорел весь, а те, кто укрылись в Кремле и

в  примыкавшей  к  нему  крепости  Китай-городе,  задохнулись  от  дыма  и

«пожарного  зноя».  Начались  переговоры,  на  которых  русские  дипломаты

получили  тайную  инструкцию соглашаться в  крайнем  случае  на  отказ  от

Астрахани.  Девлет-Гирей  же требовал и Казани.  Чтобы окончательно сломить

волю Ивана IV, он повторил набег на следующий год.

     Иван IV понимал серьезность положения.  Он решился поставить во главе

войск опытного полководца,  который часто бывал в опале, —  князя  Михаила

Ивановича  Воротынского.  Его  командованию  были  подчинены  и земские,  и

опричники;  их  объединили  на  службе  и  внутри   каждого   полка.   Это

объединенное  войско  в  битве у села Молоди (50 км южнее  Москвы) наголову

разбило войско Девлет-Гирея, почти в два раза его превосходившее. Крымская

угроза  на  много  лет  была устранена.  Победа при Молодях  показала,  как

опасно разделять страну и войска на две части.  Уже  осенью того же 1572 г.

опричнина была отменена. И  территории и служилых людей объединили. Прежним

владельцам возвратили часть  конфискованных  земель.  Даже  Новгороду  была

торжественно возвращена вывезенная оттуда «чудотворная икона».  Тому,  кто

ненароком произнесет ставшее  вдруг крамольным слово «опричнина»,  угрожало

наказание кнутом.  Но террор не прекратился, а только изменил  направление:

начались  казни  опричников.  Впрочем,  не  только  опричников:  в  1573 —

1575 гг.   погибли  многие  видные  деятели,  в  том  числе  и  победитель

Девлет-Гирея М. И. Воротынский.  Но прежнего размаха не было:  ни  погром,

как   в  Новгороде,  ни  массовые  казни,  как  в  Москве  в  1570 г.,  не

повторялись.

     В 1575 г.  Иван IV  попытался вернуться к опричным порядкам.  Царь

принял скромный титул  князя московского,  а великим  князем (но все  же  не

царем) всея Руси стал крещеный татарский хан Симеон Бекбулатович.  Иван IV

как смиренный верноподданный посылал  Симеону  свои  распоряжения  в  виде

униженных  челобитных.  А  «удел»  князя Ивана Московского  был своего рода

опричниной.  Сущность этого  политического маскарада не вполне ясна. Ходили

даже слухи,  что царь Иван поверил волхвам, предсказавшим, что в этом году

умрет московский царь.  Действительно,  Иван Грозный продержал Симеона  на

великокняжеском престоле всего  год,  после чего дал ему в  удел Тверь. Но и

как «великия князь Тверской»  он не играл никакой политической роли. Бывший

же  «удел» Ивана IV стали называть двором,  и вся территория страны и люди

были разделены на  земских  и  дворовых.  Это  разделение  не  было  таким

жестким, как в годы опричнины, не сопровождалось оно и массовыми  казнями.

     В опричные  годы продолжалась Ливонская  война.  В  1569 г.  в  Люблине

была  заключена  государственная  уния между Великим княжеством Литовским  и

королевством  Польским:  оба  государства  объединились  в  единую   «Речь

Посполитую»  (республику)  во  главе  с королем,  которого вместе выбирали

польские и литовские  феодалы.  Люблинская уния  усилила  влияние  польских

феодалов,  быстро  пошел  процесс окатоличивания и полонизации  украинских и

белорусских   земель.   Объединение   придало   силы    Польско-Литовскому

государству,  но  не  сразу.  После  смерти бездетным  последнего короля из

династии Ягеллонов Сигизмунда II Августа (1572) начались длительные смуты.

На вакантный престол  выдвигали свои кандидатуры и  германский император,  и

Иван IV, обсуждались кандидатуры и их сыновей. В годы бескоролевья Иван IV

успешно наступал в Ливонии.  Он создал вассальное «Ливонское королевство»,

«королем»  стал  датский  принц  Магнус,  женатый  на   племяннице   Ивана

Грозного —  уцелевшей  дочери  Владимира Старицкого Марии.  Русские войска

заняли в Ливонии много  городов и осаждали Ревель (Таллин).  Перемирие было

заключено со Швецией.

     В  1575 г.  в Речи Посполитой кончилось бескоролевье:  на престол бьи

избран  трансильванский  князь  Стефан  Баторий,  талантливый  полководец,

сторонник централизации  государственного управления. На первых порах, пока

еще   не   сказались  результаты  деятельности  Стефана  Батория,   Россия

продолжала одерживать победы.  В  1577 г.  русские войска заняли почти всю

Ливонию.  Но  уже на  следующий год Стефан Баторий  перешел в  наступление,

вернул многие ливонские  города. На сторону Речи Посполитой перешел Магнус.

В 1579 г.  возобновила военные действия Швеция.  Тем временем Баторий взял

Полоцк и Великие Луки,  а в 1581 г.  осадил Псков.  Шведы захватили Нарву.

Около пяти месяцев Стефан Баторий безрезультатно осаждал  Псков, хотя сил у

защитников  города  было  куда  меньше,   чем  у  королевских  войск.   Ни

артиллерийский обстрел,  ни  штурмы  не  увенчались  успехом.  Героическая

оборона Пскова, в которой  участвовал весь город, сорвала планы  дальнейшего

наступления на Россию.

     В   1582 г.   в  Яме-Запольском  было  заключено  перемирие  с  Речью

Посполитой,  в  1583 г.  в  Плюссе —  со  Швецией.  По  их условиям Россия

утратила все свои приобретения в Ливонии и Белоруссии, хотя Великие  Луки и

некоторые другие города,  захваченные Баторием,  вернулись  к ней. К Швеции

перешла  большая  часть   побережья  Финского  залива.   Ливонская  война,

длившаяся  четверть  века,   закончилась  для  России  поражением.  Только

мужество защитников Пскова  спасло  страну от  еще  более  тяжелых условий

перемирия.

     На востоке  дела России шли  лучше.  Именно  тогда  началось  освоение

Россией  Сибири.  Сибирское  ханство,  владевшее  Западной  Сибирью,  было

обширным государством,  в которое,  кроме сибирских  татар,  входили ханты,

манси,  зауральские башкиры  и другие народы.  В 50-х гг. XVI в. хан Едигер

признал себя вассалом России,  но пришедший затем к власти Кучум  вступил в

борьбу с ней. Русское  правительство поставило задачу присоединения Сибири.

Оно  располагало   помощью   фактических   хозяев   среднего   Приуралья —

сольвычегодских  солепромышленников  Строгановых.  Они  не  только владели

огромными землями,  но и  имели собственные вооруженные  силы.  В  Западной

Сибири  Строгановы  скупали  пушнину.  По  жалованной грамоте  Ивана IV они

начали там и строительство  крепостей.  Около 1581 — 1582 гг. (в литературе

существуют  разногласия  относительно  этой  даты)  состоявший на службе у

Строгановых казачий атаман  Ермак  со  своим  отрядом  (ок.  600  человек)

двинулся в поход на Кучума. Ему удалось разбить Кучума и взять его столицу

Кашлык.  Население Сибири согласилось платить дань не  Кучуму,  а  Ермаку.

Однако в 1584 — 1585 гг. Ермак погиб в бою. Но начало присоединению Сибири

было положено.  Колонизационные  потоки русского крестьянства  двинулись  в

таежные  просторы Сибири,  осваивая ее плодородные земли.  В 80 — 90-х гг.

XVI в. Западная Сибирь вошла в состав России.

     И все   же  в целом итоги царствования  Ивана IV были неутешительны.  В

результате  опричнины  не  произошло  серьезных  изменений   в   структуре

общественных отношений,  зато опричные репрессии и рост налогового гнета в

связи с Ливонской войной резко ухудшили положение народных масс. Усугубили

народные   бедствия  также  крымские  набеги,  походы  Стефана  Батория  и

свирепствовавшая  несколько  лет   эпидемия   чумы,   охватившая   широкую

территорию.  Результатом  был  хозяйственный кризис.  Центр  и северо-запад

были опустошены.  Села и  деревни  стояли  заброшенными,  зарастала  лесом

пашня:  одни  крестьяне  умерли  от  голода и эпидемий,  другие были убиты

вражескими войсками или  царскими опричниками.  Наконец,  многие бежали  из

разоренных  родных мест — на юг (в район Орла,  Тулы,  Курска и т. д.),  в

Среднее Поволжье, в Приуралье, а в самом конце века — и в Западную Сибирь.

     Выход  из  кризиса  правительство  искало  в  административных мерах.

Ответом  на   бегство  крестьян  стало  крепостническое  законодательство.

1581/82 г.  впервые был объявлен «заповедным»,  в этот год отменялся Юрьев

день  и  запрещался переход  крестьян.  «Заповедными» стали  и  последующие

годы.  Сохранившиеся источники  не дают ответа на вопрос о том,  по всей ли

стране распространился  режим «заповедных лет» или это  была локальная мера,

подтверждался ли  указ о  «заповедных летах» каждый год  или  их  ввели «до

государева указа».  Но в любом случае это законодательство означало важный

шаг на пути к  оформлению крепостного права в  России.  Закрепощение стало

возможным в  результате опричной политики.  Только деспотическое  правление

при  неразвитости  государственного аппарата  могло  удержать  крестьян  в

повиновении.

     Ухудшение   экономического  положения  народных   масс,   закрепощение

крестьянства вызывали рост недовольства.  Сохранился рассказ  о том,  как в

конце  царствования Ивана  Грозного  царские  соглядатаи  записали  тайком

разговоры на  московском торгу.  Когда  «список речей»  принесли царю,  он

«удивишася мирскому волнению».

     Невеселыми  были итоги царствования и  лично для монарха. Царь Иван  был

не только жесток до садизма  и болезненно подозрителен,  но и  вспыльчив. Во

время одного из  припадков  гнева он  избил до смерти собственного старшего

сына  и  наследника царевича  Ивана.  Иван  Иванович был  похож  на  отца:

начитан,  сообразителен  и жесток. Его смерть была для  царя тяжелым ударом.

В  54  года  Иван  Грозный  выглядел дряхлым  стариком;  его  организм был

расшатан  пьянством  и  развратом.  Единственным же  наследником  престола

оставался  слабоумный  карлик  с  ярко  выраженными  чертами  вырождения —

будущий царь Федор Иванович. Самодержавную неограниченную власть умирающий

деспот оставлял наследнику, который править просто не мог.

 

 

          § 6. КУЛЬТУРА И БЫТ РУСИ ВТОРОЙ  ПОЛОВИНЫ XIV — XVI в.

 

     Русская литература  второй  половины  XIV —  первой  половины  XV в.,

времени борьбы за политическое объединение русских земель,  за  ликвидацию

феодальной раздробленности,  как и прежде,  обращалась к  особенно важной в

это время теме — борьбе  русского  народа  за  свержение  ордынского  ига.

Особенно  выделяются  произведения Куликовского цикла,  посвященные победе

Дмитрия Донского над Мамаем. Первым откликом на эту битву была поэтическая

«Задонщина».  Существует предположение,  что первоначально  это была песня,

которую сразу после битвы  создал рязанский боярин Софоний. Обе  дошедшие до

нас редакции «Задонщины»  воспевают Дмитрия Донского, его  двоюродного брата

Владимира Андреевича и  всех  «удальцов  русских»,  подчеркивают  важность

единства  сил  для  отпора врагу.  Вместе с тем глубокой скорбью проникнут

плач по погибшим в этой битве:  «Не одина мати чада изостала  (т. е.  сына

потеряла),  и жены болярскыя  мужеи своих и осподарев остали». Но участники

битвы «покладоша головы свои у быстрого Дону за Русскую землю».

     Во многих  редакциях  дошло  до  нас   «Сказание  о  Мамаеве побоище»,

возникшее,  вероятно,  уже в первой  половине  XV в.  Наполненное  многими

легендарными  подробностями,  «Сказание»  содержит  и некоторые  намеренные

фактические неточности.  Например, митрополит Киприан, который  в это время

был во враждебных отношениях с Дмитрием и отсутствовал в Москве,  согласно

«Сказанию»,  благословляет  Дмитрия на битву. Автор здесь  хотел подчеркнуть

тесный  союз  между  великим  князем  и  церковью.  В  целом же «Сказание»

проникнуто чувством глубокого  патриотизма и восхищения  подвигами  русских

воинов.  Вот  как  описывает  автор русские войска перед битвой:  «Дивно бо

есть видети и жалостно зрети рати великого князя Дмитрея  Ивановича таковых

руских сынов собрание, таковое же учрежение и тако их хотение: все бо един

за единаго хощет умрети и друг за друга головы своя положити».  Страстными

и  поэтическими  словами  описывает  автор саму битву:  «И ставшимся обемя

войскома, крепко бьющеся  и грозно вельми; и под коньскими  ногами умирающе,

от  великия  тесноты  задыхахуся,  яко  не  мощно  бе  вместитися  на поле