Зарождение феодальных отношений

дифференцированность:  разница  в  быте  между  господствующим  классом  и

«черными» людьми по-прежнему была скорее количественной, чем качественной.

Мало  отличались  друг  от  друга в это время городские  и сельские жилища.

Город был комплексом усадеб,  на улицы и  переулки  выходили  не  дома,  а

высокие   глухие   заборы.  В  каждой  усадьбе  были  изба,  хозяйственные

постройки,  небольшой  огород  с  садом.  Боярская  усадьба  имела  большие

размеры,  разнообразнее  были  хозяйственные постройки,  кроме господского

дома, стояли «людские» избы, в которых жили холопы. Горожане держали также

домашний  скот,  а  потому  за  городской  чертой обязательно  устраивались

выгоны.

     Жилища  и   представителей  высших  сословий,  и  рядовых  горожан,  и

крестьян  были,  за  редким  исключением (у  самых  богатых  бояр  изредка

встречались каменные хоромы),  срубными, из сосновых бревен, топились чаще

всего  по-черному,   дым  выходил  через  специальное  дымовое  отверстие.

Каменные печи  с  дымоходами встречались в  самых  богатых  домах,  «белая

изба»,  «белая  горница» обычно специально отмечались.  Основная постройка

называлась избой.  Избы феодалов состояли из нескольких срубов,  иногда на

высоких подклетях;  бывали двух-  и трехэтажными.  На дворе  могла стоять и

башня —  «повалуша»  или  «терем».  Дома  украшались  высокохудожественной

затейливой резьбой.  Окна были небольшими,  в богатых домах —  слюдяные, в

бедных — закрытые всего лишь бычьим пузырем.

     Больше различий  было в одежде.  Крестьянское  платье этого периода  не

отличалось от одежды предшествующего  времени.  Зато знать одевалась  богато

и разнообразно.  Уже в  первой  половине  XVI в.  известны  щеголи-модники,

которые,  по  словам митрополита  Даниила,  «красятся и упестреваются...  о

красоте сапожней весь ум имея и о прочих ризах»  (т. е.  одеждах).  Щеголи

размышляют  «о ожерелиях,  о пуговицах...  о стрижении  главы,  о повышении

косм...  о кивании главе,  о уставлении перст,  о  выставлении  ног»,  они

«украшаются  вящше  жен  умывании  различными и натирании  хитрыми».  Среди

боярства  были  распространены  одеяния  из  дорогих  привозных   тканей —

фландрского сукна и венецианского  бархата,  из восточного «рытого» бархата

и из атласа,  из тафты и  парчи.  Если простые люди носили шубы из  дешевых

мехов —  овчины  и  белки,  то на боярские шел соболь,  а то и одни «пупки

собольи» (брюшко);  встречались  даже горностаевые шубы.  Шуба беличья  или

даже кунья была недостаточно престижна для знатного боярина. Иван Грозный,

презрительно говоря об одном  из Шуйских,  замечал, что у него бедного была

всего одна шуба, к тому же «мухояр (полушерстяная ткань) зелен  на куницах,

да и те ветхи». Цена шубы зависела не только от стоимости меха: серебряные

или даже золотые пуговицы могли стоить столько же,  а  то и еще дороже, чем

сама шуба.

     Одежды и  украшения знатных женщин стоили  не меньше. К платьям боярынь

пришивали куски цветной  ткани или кожи,  часто с  вышивками, с драгоценными

камнями —  «вошвы».  Они стоили немало — недаром ходила пословица: «Дороже

кожуха вошвы стали».

     Отличались  и  головные уборы.  У крестьян —  дешевые войлочные шляпы,

зимой —  шапки  из  недорогих мехов,  у  горожан —  разнообразные колпаки.

Колпаки для  знати изготовляли  из  тонкого фетра с  оторочкой  из  дорогого

меха,  украшали драгоценными камнями.  Так,  в одном из завещаний  упомянут

колпак,  унизанный жемчугом, с пуговицами из яхонтов и жемчугов. При дворе

в  моде были восточные  головные уборы —  «тафьи»,  тюбетейки.  Иной раз их

даже не  снимали,  входя  в  церковь,  что  сурово осуждал  в  особой статье

«Стоглав»,  предписавший,  во-первых, всем, начиная с царя, князей, бояр и

«прочих вельмож»,  снимать  в  церкви шапки,  а во-вторых,  чтобы «тафьи...

отныне и  впредь на  всех православных крестьянех никогда  же не являлися».

Но церковь оказалась  бессильной перед модой:  Иван Грозный  и его опричники

входили в церковь в  тафьях.

     Военное снаряжение,  естественно,  использовали только  феодалы,  но у

«верхов» и  у  «низов»  этого класса оно различалось.  Рядовой сын боярский

выходил на  службу в  стеганом «тегиляе» с  нашитыми на  него  кольчужными

кольцами,  со  старой  дедовской саблей,  в  простом  металлическом шлеме.

Боярское  же  военное  снаряжение состояло  из  дорогих  привозных  вещей,

украшенных золотом и  серебром.

     Различалась  и  утварь  богатых  и   бедных  людей.  В  боярских  домах

парадная посуда  была  из  серебра («суды серебряны»),  повседневная —  из

олова, в домах среднего достатка «суды оловянные» были посудой  для гостей,

а  ежедневно пользовались глиняной и  деревянной;  наконец,  у большинства

населения парадной посуды не было вовсе.

     Пища  даже  простого населения в  это   время была достаточно обильна  и

разнообразна  (разумеется,   в  годы  хороших  урожаев,  а  не  в  периоды

голодовок).  Хлеб ели в  основном ржаной, из ржаной же муки пекли  блины, из

пшеничной —  разнообразные пироги и караваи.  Ели каши и кисели, из овощей

самой распространенной была репа (она играла в  рационе ту  же  роль,  что

впоследствии картофель). Сравнительно недорого было мясо, чаще употребляли

баранину.  Мясо  солили  впрок.  В  погребах и  ледниках знати  и  богачей

хранились разнообразные  напитки из фруктов и  ягод (яблок,  груш,  вишен и

т. д.).  Распространенными прохладительными напитками были  квас  и  морс.

Дыни  и  арбузы использовали засоленными или  консервированными  в  патоке.

Очень  разнообразна была  рыбная  пища.  Рыба  употреблялась  и  свежей,  и

соленой, и сушеной, и вяленой.

     Резко различалась  пища скоромная и постная. Посты  продолжались долго,

к  тому  же  на  каждой  неделе  были  постными  среда  и  пятница,  когда

запрещалось употребление мяса,  коровьего  масла  и  молока.  В  некоторых

житиях святых даже описывалось,  что будущий праведник еще  в  младенчестве

отказывался от материнской  груди по средам и пятницам.

     Пищевой   рацион  бояр  был  более   изысканным,  кулинарно изощренным.

Митрополит  Даниил  насмешливо  писал  о   множестве  поваров,   ежедневно

«стекающихся» в «поварню», готовящих «к насыщению чрева  пищу» и удивлялся:

«...колико тщание и  подвиги  иметь пища и питие,  колико же сребра и злата

на сие исчезает,  а  колики подвиги,  и поты,  и труды,  и болезни приемлют

чревоработающие».  Жареные  лебеди и гуси,  часто мясо не просто жареное, а

«верченое» —  приготовленное на вертеле. Употреблялись и дорогие заморские

приправы.

     Семейный  быт   строился  на  основе  безоговорочного  подчинения главе

семьи всех домочадцев —  жены и детей.  За непослушание следовало телесное

наказание.  Это и неудивительно: телесные наказания применялись  широко, им

подвергали даже бояр,  они не считались  позорящими.  И  все  же  было  бы

неверным  считать  русскую  женщину  XV —  XVI вв.  абсолютно  бесправной.

Разумеется,  браки совершались  по воле родителей,  «сговорные»  и  «рядные»

записи  о  будущем  браке  заключали не жених и невеста,  а их родители или

старшие родственники. Но соображения  материальные и престижные преобладали

в  феодальных  семьях,  где  выгодный  брак  сулил  приращение  вотчин или

установление добрых отношений  с  влиятельными  лицами.  Среди  крестьян  и

посадских  людей,  где  к  тому  же  ранняя трудовая деятельность помогала

общению  юношей  и  девушек,  основы  брака  бывали   иными.   Встречались

исключения и  в феодальной среде.  Так,  в середине XVI в.  княжна Авдотья

Мезецкая отказалась  от  навязанного  родней  жениха,  и  любящая  бабушка

вынуждена была продать два  села и уплатить неустойку родне  жениха. Женщина

обладала имущественными правами:  муж не мог распоряжаться  приданым без ее

ведома,  а  после  ее  смерти  при отсутствии детей  оно возвращалось в род

покойной.  Особенно высокое  положение занимали вдовы.  Они  выступали  как

своеобразные опекунши своих  даже взрослых детей.  Например,  когда сыновья

Ф. А. Басманова делили  отцовские  владения,  грамота   о   разделе   была

составлена  «по  благословению»  их  матери.  В  своих вотчинах вдовы были

полновластными   хозяйками,   составляли   завещания   с    имущественными

распоряжениями,  вели тяжбы  с соседями и родственниками-мужчинами.  Важные

обязанности лежали на жене и при жизни мужа:  она была  распорядительницей

всего  домашнего  хозяйства,  в  богатых  домах ей подчинялась  вся женская

прислуга.  Не случайно «Домострой»  включает особую главу «Похвала  женам»,

где утверждается,  что  добрая жена дороже «камени многоценнаго», что «жены

ради добры блажен муж».