Элементы мифореставрации в современной рок-поэтике

Сам рок-поэт своей биографией, своим стремлением быть искренним и независимым в своих текстах рождает миф о «рок-звезде»:

И мы знаем, что так было всегда:

Что судьбою больше любим,

Кто живет по законам другим

И кому умирать молодым.

Он не помнит слова «да» и слова «нет».

Он не помнит ни чинов, ни имен.

И способен дотянуться до звезд,

Не считая, что это сон.

И упасть опаленным звездой

По имени Солнце.

Поиск новых поэтических форм выражения заставляет поэтов обращаться к приёмам интертекстуальности, карнавализации, пародии, гротеска, мифореставрации.    – 30 –

По этому же пути исследователи-литературоведы, изучающие тексты рок-поэтов.

В.Цой, который своей судьбой подтвердил ужасное и трагическое правило о том, что поэт должен уйти насильственной смертью, сказал: "Рок – это образ жизни" [76; с. 225]. Образ мысли и образ восприятия мира – добавим мы. Поэтому тексты лучших рок-поэтов, порой более честные, чем стихи профессиональных поэтов, многое говорят об их поколении.

Кто я? – первый и самый важный вопрос, который задает себе человек, – свидетельствует о начале активного формирования личности, лежит в основе каждого сознательного поступка. Творчество поэтов начинается с этого вопроса, но далеко не у каждого самоопределение становится сквозным мотивом. Именно этот мотив – центральный в рок-поэзии, задача которой создать портрет поколения, осознать его судьбу [49; с. 33 – 34].

Друзья один за одним превратились в машины.

И ты уже знаешь, что это судьба поколений (В.Цой)

Тексты Б.Гребенщикова, полные самосозерцания, несли в себе ощущение неудовлетворенности, беспокойства и стремление разобраться в собственном "я" В эпоху "всеобщего и глубокого удовлетворения" это тоже было революцией:

Поколение дворников и сторожей

Потеряло друг друга

В просторах бесконечной земли,

Все разошлись по домам... ( Б.Гребенщиков)

"Поколение дворников и сторожей..." – эти слова определили не только профессию тех, кому не удавалось пробиться на телевидение и в печать. Это грустный итог невостребованности.

Для  рок-поэтов характерно   образное   определение   своего

лирического субъекта, чья судьба и определяется судьбой поколения: "просто человек – человек в шляпе" (И.Сукачев); "человек из ваты" (М.Борзыкин), "человек" (В.Шумов). Этот герой существует в определенном заданном пространстве и выполняет предопределенные заданные функции, он – "один из...", как будто выхваченный поэтом моментальный кадр из марширующих по жизни поколений [49; с. 34].

Одинаковый взгляд одинаковых глаз,

Одинаковый набор одинаковых фраз,

Одинаковый стук одинаковых ног,

Одинаковый звук одинаковых нот.

Опустошение...  (А. Макаревич)

Предопределенность, истоки судьбы своего поколения поэты видят в эпохе, в особенностях исторического процесса. Поэтому очень   часто   в   определении    поколения  звучит   мучительная

– 31 –

зависимость от заданного в октябре 17-го года хода истории: "Я, внебрачный сын Октября..." (В.Бутусов), "Сыновья молчаливых дней..." (Б.Гребенщиков),

Мы вскормлены пеплом великих побед.

Нас крестили звездой, нас крестили в режиме нуля.

(К.Кинчев)

Трагически звучит горькое признание Ю.Шевчука:

Я - память без добра,

Я - знанье без стремлений,

Остывшая звезда

Пропавших поколений!

Самое страшное для этого поколения ощущение внутренних потенций и полная невозможность их реализовать.

Иногда при характеристике лирического героя автор дает ему ироничную оценку. Автор условно принимает шкалу ценностей общества, а самоирония подчеркивает выламывание героя из числа "среднестатистических сограждан". Таков герой – "педагогическая неудача" В.Цоя. Такой герой текста Б.Гребенщикова "Иванов":

И ему не слиться с ними,

С согражданами своими, –

У него в кармане Сартр,

У сограждан в лучшем случае - пятак ...

Совокупный портрет поколения построен на антиномии, одном из ведущих принципов художественного мышления рок-поэтов. Основная антиномия выражается в противопоставлении "потерянное поколение"/"мое поколение", "они"/ - "мы"/"я", "ты"/. Если "мое поколение" "молчит по углам, мое поколение не смеет петь" (К.Кинчев), то "ты" и "я" из тех, кто всегда задает вопросы: "Хочешь ли ты изменить этот мир? Сможешь ли ты принять как есть, встать и

выйти из ряда вон?" (В.Цой). Если "они" – "демоны тусклых квартир" (К.Кинчев), то "я" "умею летать" (К.Кинчев). Лирическому субъекту свойственна раздвоенность мироощущения, внутренняя антиномия дает толчок к эволюции, пробуждению:

Этот человек сочиняет песни,

У меня есть его записи...

Этот человек принимает решения,

Я их выполняю.

...Этот человек - я. (В. Шумов)

У Д.Умецкого этот мотив выражен более резко: "Мы теряем себя, мы находим себя".

Особый смысл имеет вторая составляющая антиномии поколения "мы". Во-первых, множественное число личного местоимения подразумевает некое единство, в котором лирический субъект "я", с одной   стороны, растворяется,  а  с   другой,   –  сливаясь с ним,

– 32 –

подчеркивает свою индивидуальность, непохожесть, неслиянности. Возникает эффект "трагической неразделенности и неслиянности". Это единство усиливает ощущение общности, по значению приближается к тому "чувству локтя", которое было ведущим в мироощущении и творчестве шестидесятников, т.е. предыдущего поколения [49; с. 35]. "Мы вместе!" (К.Кинчев).

Попробуй петь вместе со мной,

Шагай рядом со мной! – призывает В.Цой.

Во-вторых, само определение поколения с компонентом "мы" часто звучит императивом:

Мы - выродки крыс,

Мы - пасынки птиц

И каждый на треть патрон...

Не плачь, не жалей.

Кого нам жалеть?

Ведь ты, как и я; был сирота.

Ну что ты, смелей!

Нам нужно лететь. (А.Башлачев)

 

На императиве построены стихи И.Кормильцева "Стриптиз" и К.Кинчева "Ко мне!".

Хотя в целом рок создает портрет поколения, лирический субъект каждого поэта обладает индивидуальными особенностями. Герой А. Макаревича – безрассудный бунтарь-одиночка, идущий по жизни напролом. Когда же движущей силой слепого протеста становится здравый смысл, на смену бунту приходит растерянность: "Кого ты хотел удивить?" Этическая сторона песен иная: с этой точки зрения можно понять бунт "глупого скворца", оставшегося на зиму в городе, так как ледяной зимой его песня нужнее, чем весной. А насколько безрассуден тот, кто нерасчетливо бросил в костер все дрова, чтоб хоть на час, но «стало всем теплей».

У Б.Гребенщикова выделяются два типа героев. Первый – это герой-аутсайдер: сторож Сергеев; бывший инженер из «Новой жизни на новом посту»; Иванов, живущий на Петроградской в коммуналке «где-то между кухней и уборной». Второй тип – лирический субъект-наблюдатель, склонный к уходу в красивые и странные миры, созданные его воображением («Наблюдатель», «Десять стрел»). Лирический герой В.Цоя – романтик и последний герой, совершающий свой поход между землей и небом («Группа крови»). Он из тех, кто в пятнадцать лет убежал из дома, подросток, прочитавший «вагон романтических книг». Он мог бы умереть, если бы «знал, за что умирать». Он – «борец за справедливость» («Саша»), он любит ночь, он  уходит в ночь, он живет в состоянии войны: «весь мир идет на меня войной» («Песня без слов»).

– 33 –

Итак, лирический субъект предстает то скорбным, то продажным, то добрым и светлым. Он появляется перед читателем то романтиком-мечтателем, то борцом Легиона Космоса, то буддийским монахом, то подростком из подворотни. Поражает чрезвычайное единство судьбы лирического героя и множественность его символических воплощений в рок-поэзии. Полагаем, что такая трансформация лирического субъекта представляет собой одно из выражений тенденции к объективизированию "я", к воспроизведению многообразных восприятий мира [49; с. 36 – 37].

Портрет поколения выглядел бы явно неполным без включения его в контекст по-новому понимаемого исторического времени. Это стремление к осознанию себя в историческом времени объясняется существенными изменениями наших представлений о пространственно-временных характеристиках, присущих эпохе, о "реальном хронотопе", формы освоения которого рассматриваются сейчас с качественно иных ценностных позиций [49; с. 37]. Процесс объективации исторического времени и возрастание его роли в рок-поэзии очевиден, например, "Время стало веселее. "А.Градского или "Время бодро меняет флаги" и "Что за время теперь такое..."          А. Макаревича.

Образ исторического времени в рок-текстах мыслится не как культурно-исторический контекст, но как категория объективная и независимая, основной источник драматических коллизий, определяющий сущность и характер человеческого бытия:

Летим сквозь времена, которые согнули

страну в бараний рог и пили из него-

и мы с тобой хлебнули за совесть и за страх.

(А.Башлачев)

Переживание времени обусловило не только тематический поворот к истории, но и исторический подход к современности:

Наше время скорбит в телефонах доверия,

Любит в отделах знакомств,

Если что, подсчитает бухгалтерия

И лишит нас последних удобств... (Ю.Шевчук)

Ощущением истории пронизаны многие стихи А.Башлачева – это и "Ржавая вода", и "Петербургская свадьба" и "Абсолютный вахтер", и "Время колокольчиков". В них нет интерпретации конкретных исторических событий, Башлачев – поэт, а не историк. Историческое у него воплощено в неожиданных и точных поэтических деталях, в смещениях смысла знакомых оборотов и выражений. И если "сталинские шпоры" не оставляют сомнения относительно источника происхождения, то в словах "вот тебе, приятель, и Прага, вот тебе, дружок, и Варшава"   уже   труднее  увидеть  историческую

– 34 –

первооснову, но она все равно чувствуется. А.Романов в "Минотавре" стремится ввести отечественную историю в круг мировой посредством исторической символики:

Ужас плена и страх избавления

Грязной пеной у берега Мира,

Но расступятся грозные волны,

Но сомкнутся ладони Пилата

Под струей из Олегова шлема...   

Одна из реалий истории становится в рок-поэзии сквозным мотивом. Это война в Афганистане. Об этом пишут Б.Гребенщиков и Ю.Шевчук. Об этом стихотворения И.Кормильцева "Садык" и А.Макаревича "Время бодро меняет флаги".

Особый интерес рок-поэты проявляют к эпохе шестидесятников. Это связано, во-первых, с тем, что на период оттепели приходится детство поэтов. Отсюда ностальгические мотивы ("Чужой мотив" А.Градского). Во-вторых, бардовская поэзия шестидесятников является тем источником, который питает рок-поэзию. А. Макаревич признавался, что считает себя бардом прежде всего потому, что услышал Окуджаву лет на десять раньше, чем "Битлз" (достаточно вспомнить стихи "Галичу", "На смерть Галича"). Схожий мотив у А.Градского:

Стонет голос Высоцкого, мучась в тяжелом бреду,

И, поправив две мокрые лыжины, искрится Визбор,

А Булат Окуджава в троллейбус вошел на ходу.

Историчность мышления позволяет поэтам глубоко осмыслить судьбу своего поколения, свою судьбу.

Мироощущение лирического субъекта в рок-поэзии сложно и противоречиво. Опустошение, неверие в возможность изменить что-либо ("А с нами ничего не происходит,  и   вряд ли   что-нибудь

произойдет" - А. Макаревич) сменяются императивными заявлениями: "Перемен требуют наши сердца" (В.Цой). Дуализм мироощущения сказался в том, что мир воспринимается рок-поэтами как многочисленные взаимоисключающие явления, противоборствующие силы, как единство противоречий. Рационализм интеллектуала сталкивается с неистовым бунтарством, и антиномией оборачивается даже традиционная тема веры в идеалы:

В этом мире того, что хотелось бы нам,

Нет!

Мы верим, что в силах его изменить,

Да!

Но –

Революция, ты научила нас

Верить в несправедливость добра! (Ю.Шевчук)

 

– 35 –

Еще в 70-е гг. Б.Гребенщиков вместо веры в идеалы коммунистического будущего предложил иные идеалы веры, иное осмысление действительности и места личности в ней ("Иван Боддхидхарма", "Кад Годдо", "Пока не начался Джаз"). В его   стихах – начала стихийного экзистенциализма: "Если б я мог выбирать себя, я снова стал бы собой".

Самое же ценное и мудрое для эстетической системы рок-поэзии в простейших элементах мироздания. Перед судьбой "мы все равны", ибо "я просто пытался растить свой сад" (Б. Гребенщиков). Одним из отличительных свойств лирического субъекта рок-поэзии является способность воспринимать первично-фундаментальные проявления Космоса. Именно здесь начало построения собственных миров, светлых, теплых, искренних. Таким образом, дух независимости преобразуется в духовную недосягаемость [49; с. 39].