Эмоциональные концепты в прозе А. Белого и В. Набокова

Драма Кречмара через «камеру обскура», таким образом, приобретает ироничный оттенок, как будто его жизнь специально стилизована под киномир: «В романе Сирина синематограф выступает важнейшей движущей силой, то оставаясь за сценой, как Рок трагедии, то прямо являясь на сцене в качестве действующего лица. Читатель с первых же строк вводится в синематографический мир» [Ходасевич, 2000, 486].

Последняя фаза самосознания Кречмара (после  разоблачения неверности Магды) – устойчивое желание владеть реальностью (убить Магду – подчинить себе жизнь), вернуть иллюзию понятности реальности.

Ходасевич в «Камере обскура» увидел обличение  пошлости, принесённой в жизнь  обычных людей с телеэкрана. А  история этих несчастных людей –  всего лишь один из рядовых случаев  подмены ценностей, иллюстрирующий общее положение вещей. Таким образом, в романе «Камера обскура» Владимир Набоков, используя мотивы кинематографа, показал последствия перенесения ложной системы ценностей киномира в реальную жизнь. Писатель воспринимал кинематограф, эту «фабрику грёз», как злую силу, вступающую в разрушительный симбиоз с личностью, принявшей ее правила. Столько в книге наслоений, метафор и смыслов – и это всё под зыбким и банальным «он желал её, а она желала его деньги и сниматься в кино».

В этой книге  ни у кого нет счастливой жизни, все  одинокие, несчастные, трагичные. Однако истинное горе в этой истории осталось за кадром. На суд читателя представлены только ложь, подлость, трусость, малодушие. А за обедами в ресторанах, за праздными путешествиями, где-то далеко-далеко, в другой вселенной, есть заплаканная Аннелизе, одинокая могилка и бесконечная печаль. Этот роман о них.

 

3.3. Анализ романа  А. Белого «Петербург»

Роман «Петербург», начатый в 1912 году, — второе крупное произведение Андрея Белого. Первая часть романа была создана лишь за несколько недель, вследствие вдохновения, посетившего писателя во время восхождения на пирамиду Хеопса. «Петербург» был высоко оценён критиками. Владимир Набоков ставил его наравне с «Улиссом» Джойса.

Сюжет романа основан на автобиографии писателя (увлечение Л. Д. Блок, конфликт с А. Блоком, красное домино). Произведение полнится реминисценциями — от обыгрывания «Бесов» Ф. М. Достоевского до образа сходящего ночью с пьедестала пушкинского Медного всадника.

Основная  идея романа – революционная гибель Петербурга. По всему тексту рассеянны мотивы грядущего Апокалипсиса.

На фоне уходящего Петербурга А. Белый развивает игру человеческих страстей: апокалипсисы личностные, вплоть до страсти отцеубийства. Предчувствие гибели пронизывает всех: и людей, и город.

А. Белый, истинный символист и модернист, создал роман, перекликающийся по содержанию с произведениями литературных предшественников, но инновационный по структуре. Предстаёт  иронично обновлённой композиция романа, «разбитая» на небольшие главки, имеющая  пролог и эпилог, и даже слово  «конец». Нестандартная пунктуация способствует созданию особой динамики повествования.

Критики встретили роман восторженно. Николай Алексеевич Бердяев писал о Белом: «со временем будет признана его гениальность, больная, не способная к созданию совершенных творений, но поражающая своим новым чувством жизни и своей не бывшей ещё музыкальной формой» [цит. по: Долгополов, 1988].

Роман полон  лексики, несущей эмотивную семантику. В первую очередь, это непосредственно  эмотивы:

Страх

«Появление  разночинца  с  черными  усиками,  в первый  раз  после  этих истекших двух  месяцев, наполнило  душу Николая  Аполлоновича  основательным страхом».

«Мгновение помолчали все трое; каждый из них в то мгновение  испытывал откровеннейший, чисто животный страх».

«Недоуменье, обида и страх перешли просто в  бешенство».

«Аполлон Аполлонович все  же понурился: мысль о судьбе, грозившей России,  пересилила  на мгновение все  его  личные страхи: страх  за  сына и страх перейти  столь огромную площадь».

«Шёпот тот  имеет страшное содержание, будто  шепчутся здесь о мирах и планетных  системах;  но стоило  вслушаться  в  шепот, как  страшное содержание шепота оказывалось содержанием, будничным».

«Все же было страшно вернуться. Ещё  более страшно -  оставаться  ей  здесь».

Здесь же стоит отметить мифологему «Страшный суд», вынесенную в название главы.

Раздражение

«Словом, все,  промелькнувшее мимо,  не могло иметь пространственной формы: все то было одним раздражением мозговой оболочки,  если только  не  было хроническим недомоганием...  может быть, мозжечка»

«Николай Аполлонович с  раздражением выщипывал конский волос из своего пестротканого ложа»

«Тут  незнакомец с  черными усиками вспомнил лицо одной его раздражавшей особы»

«Софью  Петровну   раздражило  и  как-то  даже   обидело   хладнокровное спокойствие мужа, как обидел ее и тот синенький огонек там в углу»

Радость

«Николай Аполлонович, пьяный  от радости, пробормотал какое-то невнятное извинение  и опять  протянул  рассеянно  свою  руку  к предмету»

20

Печаль

38

«Там,  в  пустой анфиладе увидела она невзначай одинокое, белое домино; белое  домино  как-то сразу возникло, и -- ну вот: -- кто-то печальный и длинный, кого будто видела она многое множество раз, прежде  видела,  еще  недавно,  сегодня -- кто-то печальный и  длинный, весь обвернутый  в белый атлас, ей  навстречу пошел  по  пустеющим залам;  из-под прорезей маски на нее смотрел светлый  свет его глаз; ей казалось, что  свет заструился так грустно от чела его, от его костенеющих пальцев...» [там же, 209]

«Ах,  как я  сожалею...  Крайне, крайне печально» [там же, 438]

Волнение, беспокойство

отличался   он  невзрачным  росточком,   беспокойным  взглядом  беспрестанно улыбавшегося лица 49

«Такое волнение  именитого мужа происходило  вовсе не  от  раздражения обонятельных центров; такое волнение произошло от внезапного  потрясения чувствительной ушной перепонки» [там же, 217 - 218]

Аполлон Аполлонович  явно заметил,  что  конвульсия  танцующих  ног  прекратилась  внезапно:  на  одно мгновение  успокоился его взволнованный дух. [220]

«О,  поверьте мне,-- заволновался Николай Аполлонович,-- это  все какие-то поганые слухи...» [227]

Удивление

«Лихутину  мучительно   поразил  стройный  шафер,  красавец,   цвет  его неземных,   темно-синих,   огромных  глаз,   белость   мраморного   лица   и божественность  волос белольняных» 76

«Но в  гостиной сенатор почему-то  сконфуженно  задержался; чрезвычайная бледность лица и растрепанный, вид его сына поразили, видно, сенатора». 129

«К величайшему ее  удивлению комната этого подпоручика  на ключ  оказалась запертой  от  нее» 177

Обида

«Обида  и  беспокойное  изумление  изобразились  в  дергавшихся  чертах; изумление,  скажем мы от себя, было  тут неподдельным, и столь неподдельным, что  Николай  Аполлонович  Аблеухов  неподдельность  того  изумления вопреки рассеянью гнева не мог не заметить». 303

«И при этом обидчиво дрогнула отвисающая губа» 332

«он  с суетливо  обиженным видом и с жующею челюстью выпрыгнул из разогретой постели и босыми ногами» 415

Смущение

 «Оба  подняли  глаза  друг на  друга;  и оба  смутились  (они  смущались

всегда)» 140

Спокойствие

 «Софью  Петровну   раздражило  и  как-то  даже   обидело   хладнокровное спокойствие мужа, как обидел ее и тот синенький огонек там в углу»

Любовь

«Перед ней мелькнула любовь этого несчастного лета; и любовь несчастного лета, как  все, отвалилась от памяти; и  опять  раздался удар, раздробляющий камни». [212]

«Думал он: неужели и это -- любовь? Вспомнил он: в одну туманную ночь, выбегая стремительно из  того вон подъезда, он пустился  бежать к чугунному петербургскому мосту, чтобы там, на мосту...» 60-61

Ненависть

 «Я, Николай Аполлонович, понял вполне, что из холода

своих мировых  пространств воспылал я затаенною  ненавистью не к правительству вовсе, а  к  -- некой особе» 111

«Мстительно над какою-то -- своею, ее ли? -- правдою  надругался теперь этот шут вероломно и остро; и опять-таки: любил, ненавидел?» 193

   «Аполлон  Аполлонович   ненавидел  вид   безголовых,  ощипанных  цыплят, продаваемых в лавках». 221

Уважение, почтение

«С уважением  Аполлон Аполлонович бросил взгляд  на самоотверженного охранителя существующего  порядка» 230-231

«Приехал засвидетельствовать вам, Анна Петровна, почтение...» 483

Равнодушие

«Он, пока тут стояла прислуга, выдерживал тон равнодушия» 493

«Равнодушно рукою отстранил он бульдожку» 510

Роман насыщен  эмотивами, кинемами, насыщен яркими, самобытийными метафорическими  образами. Диапазон эмоциональной тональности  широк – здесь есть всё, эмоции динамично сменяют друг друга, однако через всю ткань произведения сквозит чувство уныния и безысходности. Начиная с кубов домов на Невском  проспекте и тёмными переулками Васильевского острова, заканчивая холодным паркетом в кабинете Аблеухова.

Особая  экспрессивность романа создаётся на пунктуационном уровне.

А. Белый  сумел увидеть огромный потенциал  в многоточии, который он повсеместно  использует в тексте романа. Многоточие в романе не только выражает определённые смыслы, но играет роль в формировании композиции. Среди найденных функций  многоточия – передача «внутренних» диалогов персонажей и повествователя; смена сцен; выражение авторской  позиции, обозначение пропуска букв, слов; незаконченности; обрыва мысли по воле говорящего или вследствие внешних помех; отделение конструкций экспрессивного синтаксиса, эмоциональных предложений.

Эмоциональное состояние героев в основном передаётся цветовой динамикой городского пейзажа. Белый связывал с цветами определённые эмоции: так, розовый цвет для него символизирует надежду, красный — глашатай конца света. В романе преобладают тусклые оттенки монохромной гаммы, преимущественно тёмные и смазанные. Городской пейзаж — почти нуаровый, с преобладанием дождей и туманов. Протекающая по мостам и проспектам людская толпа распадается на отдельные части тела и «икринки».

Роман богат  интертекстуальными связями, отсылающими  к произведениям мировой культуры. Роман пестрит цитатами, реминисценциями, аллюзиями. Белый часто обращается не только к наследию предшественников, но и к собственному творчеству. Благодаря этому, создаётся уникальная образная структура романа. Цитата при этом становится идентификатором концептуального смысла фрагмента текста и всего произведения.

Центральный для романа конфликт отцов и детей  подсвечен многочисленными упоминаниями Сатурна (глотал детей), Кроноса (оскопил  отца), Петра Первого (порвал с предками и уничтожил единственного сына).

К именам древнегреческих богов автор  обращается, чтобы выразить эмоциональные  состояния героев.

Стилистическая  разнородность текста романа достигается  при обращении к произведениям  смежных искусств, в частности, музыке.  Опера П. И. Чайковского «Пиковая дама», строчки из старинных романсов формируют особую ритмичность текста, способствуют созданию определённой эмоциональной тональности романа. Сам Белый сравнивал свои произведения с бомбами, которыми он мечет в читателей.

Стоит отметить сходство приёма обращения к описанию погоды при передаче эмоционального состояния отчаяния в романах  Набокова и Белого (отчаяния, связанного с крушением надежд личности –  у Набокова, и отчаяния, связанного с трагедией гибели Петербурга –  у Белого). В обоих случаях это  дождь.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Выводы

Все рассмотренные  романы объединяет эмоциональный концепт  отчаяния, связанный с мотивом  исчезновения. Исчезновения личности, исчезновения духовности, исчезновения города. При этом языковые репрезентации  концепта в романах совершенно разные. Так, например, в «Отчаянии» основной концепт практически не имеет  лексического воплощения, прямое наименование состояния отчаяния встречается  в тексте всего три раза. При этом чаще встречаются наименования эмоций и состояний, сопутствующих «отчаянию»: горе, боль, грусть, радость, страх, разочарование, слезы, жесткий, жуть, кошмар, крайность, надежда, безнадежность, крик, печаль, плохо, тоска, убитый и синонимичные им.  Можно сказать, что роман не столько эмоционален, сколько экспрессивен. И экспрессивность эта создаётся, прежде всего, на синтаксическом уровне. Общее взволнованное настроение создаётся благодаря обрывистости повествования. Наблюдается частое использование многоточий. Часто встречаются прямые обращения к читателю, риторические фигуры.