Эмоциональные концепты в прозе А. Белого и В. Набокова

Итак, не все номинации эмоциональных  явлений, взятые вне контекста, поддаются  классификации в рамках «положительные/отрицательные». Например, «бесстыдство». Человек бесстыдный, т.е. «лишённый чувства стыда» [Ожегов, 1995, 43] не будет испытывать дискомфорта  в связи с беспокойством, основанным на боязни быть осмеянным и т.п. То есть если рассматривать эмоциональный  тон значения этого эмотива в  направлении «вовнутрь», то мы припишем ему знак «+». Однако как явление  бесстыдство порождает дискомфортные  эмоциональные образования у  людей, со стороны оценивающих чьё-либо бесстыдное поведение. И говоря об эмоциональном тоне значения этого слова в направлении «вовне», мы припишем ему знак «–«. Таким образом, мы приходим к важному заключению: эмоциональная тональность текста, описывающего явление бесстыдства и пр., будет одинаково развиваться в двух направлениях: в отрицательном и положительном.

Таким образом, можно сделать вывод: частное определение эмоциональной тональности конкретного эмоционального концепта и художественного произведения в целом зависит от контекста.

 

 

 

2.2. Структура эмотивного  пространства художественного текста 

«Анализ семантического пространства текста (концептуальное, денотативное, эмотивное).

Семантическое пространство текста –  это ментальное образование, в формировании которого участвует, во-первых, само словесное  литературное произведение, содержащее обусловленный интенцией автора набор языковых знаков – слов, предложений, сложных синтаксических целых (виртуальное  пространство); во-вторых, интерпретация  текста читателем в процессе его  восприятия (актуальное семантическое  пространство)» [Вихрян, 2006, 16].

Как мы видим, анализ эмотивного пространства текста входит в описание его семантического пространства наряду с концептуальным и денотативным. Таким образом, категория  эмотивности текста является одной  из основополагающих при интерпретации  текста.

«Эмотивное значение как более  широкое и суммирующее эмоцию и оценку понятие, исходящее от производителя  речи, является тем языковым знаком, через посредство которого формализуются  в тексте представления о преобразованиях  смысла» [Новикова, 2007, 237].

«Определив, что текст может  оказывать эмоциональное воздействие  на читателя или слушателя, люди научились  использовать составленный определённым образом текст в целях манипулирования  другими людьми. На многочисленных мелких исследованиях уже убедительно  доказана роль эмоций как аргумента  воздействия, особенно в учебно-воспитательных и пропагандистских (контрпропагандистских) целях» [Шаховский, 1990 б, www.voppsy.ru/issues/1991/916/916111.html].

Существует некоторый принцип, по которому мы можем говорить о том, что литературное произведение весёлое или грустное, интересное или неинтересное. Это всё говорит о том, что язык автора индивидуален и своеобразен не только стилистически, но и в эмоционально-экспрессивном отношении. Важным постулатом психолингвистики является утверждение о том, что «текст не существует вне его создания или восприятия» [Белянин, 2000, 9].

Когда мы оцениваем художественное произведение исходя из того настроения, которые  оно нам передало, мы обращаемся к эмоциональному содержанию произведения.

Итоговое  эмотивное содержание текста складывается из комплекса частей, в которых  замечено доминирование той или  иной эмоции. Такие части можно  называть по-разному, для определения  мы воспользуемся термином, данным Т. Л. Новиковой в работе «На пути к постижению адекватного смысла художественного текста» (2007), концептуально значимый фрагмент текста (КЗФ).

«КЗФ можно называть такую часть текстового пространства, в которой обнаруживают себя компоненты с эмотивным значением. Эмотивное значение здесь понимается как такое смысловое наполнение языковой единицы, которое отмечено в качестве ядерного содержания признаком со значением оценки или эмоции во главе с семантическим параметром «имеющий отношение к проявлениям внутреннего мира человека». Концентрация в одном месте текстового пространства слов с эмотивным значением как субъективным описанием объективной ситуации или с их неконвенциональным употреблением как проявлением интенций говорящего даёт основания для выделения КЗФ» [Новикова, 2007, 237].

Мы считаем, что только эмотивного значения для  основания выделения КЗФ недостаточно, необходимо также единение диктумных (собственно повествовательных, описательных и других, характеризующих объективную действительность) смыслов фрагмента. Таким образом, мы подкорректируем термин Т. Л. Новиковой, обозначив такие фрагменты эмотивно значимыми фрагментами (ЭЗФ), под которыми в нашем исследовании подразумевается такая «концентрация в одном месте текстового пространства слов с эмотивным значением», которая объединена единым объектом повествования, описания или рассуждения.

Похожее определение подобному фрагменту  текста, обозначенному как высказывание, обладающее эмоциональным содержанием, даёт А. А. Водяха в работе «Прагматический аспект эмоциональной рамки высказывания» [Водяха, 2007, 76]. Основываясь на выделении в речевом высказывании двух компонентов – предмет сообщения и модальность, она обозначает границы высказывания, обладающего эмоциональным содержанием, в том случае, «когда эмоции, отражённые в начале высказывания, не угасают к его концу» [там же].

Репрезентацию эмоций в начале ЭЗФ одним или  несколькими средствами репрезентации эмоций (здесь и далее: СРЭ) А. А. Водяха называет эмоциональным зачином (ЭЗ). Функция ЭЗ состоит в том, что он «позволяет привлечь внимание адресата, указывает ему на ту эмоциональную «волну», на которой будет происходить коммуникация» [там же].

В случае же, когда эмоция, заявленная в ЭЗ, будет иметь подтверждение в  конце высказывания, то такую совокупность СРЭ А. А. Водяха называет эмоциональной концовкой (ЭК). Функции ЭК – определение «иллокутивной силы эмоционального речевого акта» [там же], то есть именно ЭК определяет, насколько сильно и как долго эмоция, обозначенная в ЭЗ, будет «держать» адресата.

В вышеозначенной работе приводится следующий пример присутствия в высказывании с эмотивным содержанием ЭЗ и ЭК:

– Срамота, – думаю, – с такой крупной пуговицей в фойе зайти…

Товарищ Локтев говорит:

– Ну, покажись.

Расстегнулся я, показываюсь.

– Да, – думаю, – действительно срамота.

Так А. А. Водяха демонстрирует, как наличие  ЭК усиливает передаваемое осознаваемого  персонажем чувства стыда. К её словам можно добавить то, что сила эмоционального содержания увеличивается также  благодаря приобретению оценочным компонентом срамота смысла диктумного. То, что сначала употребилось как образ, приобретает оттенок действительности.

Таким образом, обозначение границ высказывания с  эмоциональным содержанием, если их несколько подряд, помогает выделение  общего эмоционального значения ряда СРЭ, ориентация на единство модусного  смысла.

В том  случае, когда эмоции, начинающие и  заканчивающие высказывание, обладают разным эмоциональным знаком, А. А. Водяха полагает модусное противопоставление ЭЗ и ЭК.

– Ай, что мы видели! Красота! Мы видели города, где столько людей, сколько песку в бархане, видели Стамбул и плыли по многим морям. Я все ночи не спал, слушал шум толпы… Мы чувствовали великую радость, будто напились русской водки. Только к утру мы уснули крепким сном, и какой-то бродяга – да упадёт проклятие на его чёрный род! – стащил чувяки и мешок с хлебом. Ай, глупые головы, мы вернулись домой [там же, 77].

А. А. Водяха рассматривает данный отрывок, выделяя  ЭЗ – Ай, что мы видели! Красота! и ЭК – Ай, глупые головы.

Здесь мы с ней не согласимся, поскольку  внутри текста есть слова  Мы чувствовали великую радость и эмоциональное восклицание да упадёт проклятие на его чёрный род!

По нашему мнению, первая фраза служит ЭК для  высказывания, обладающего эмоциональным  содержанием радости, а вторая –  ЭЗ для высказывания, обладающего  противоположным эмоциональным  содержанием. Высказывания объединены единым диктумным смыслом, что повергает  в сомнения при их дроблении на два.

– Какое счастье, что я хотя бы дослушал, записал! Когда-то мой отец пытался рассказать про своего деда, моего прадеда, но мне было некогда. Позади, за детством, смутно шевелятся  безымянные фигуры, а дальше – просторы опустевших земель и селений [там же].

Здесь А. А. Водяха опять рассматривает приведённый  пример как одно эмоционально-содержательное высказывание, но без ЭК. Мы же определяем данный фрагмент как два ЭЗФ с  различным модусным и диктумным  смыслом.

Первое, с открытой, ярко выраженной эмоциональностью: Какое счастье, что я хотя бы дослушал, записал!

ЭЗ – какое счастье (наименование эмоции + усилительная частица)

ЭК –  усилительная частица хотя бы.

Второе  эмоционально-содержательное высказывание: Когда-то мой отец пытался рассказать про своего деда, моего прадеда, но мне было некогда. Позади, за детством, смутно шевелятся безымянные фигуры, а дальше – просторы опустевших земель и селений.

Здесь будет  эмоционально-нейтральная часть  высказывания и часть, передающая чувство  грусти при воспоминании.

Эмоционально-нейтральная  часть: Когда-то мой отец пытался рассказать про своего деда, моего прадеда, но мне было некогда.

Здесь мы не находим никаких средств репрезентации эмоций. Текст передаёт только фактический смысл повествования.

А вот  в следующей части (Позади, за детством, смутно шевелятся безымянные фигуры, а дальше – просторы опустевших земель и селений) находим слово смутно (ЭЗ), передающее специфику процесса воспоминания, и авторское тире, делающее акцент на просторах опустевших земель (ЭК), которые, в свою очередь, передают чувство опустошённости, потери чего-либо. Здесь наблюдается скрытая эмоциональность.

При определении  границ ЭЗФ и номинации эмоциональных  доминант отдельных ЭЗФ следует  учитывать то, что единство модусного  смысла заключается не только в его  формальной номинации, но и в источнике  эмоции, в субъекте, её переживающем. Например, ЭЗФ «удовольствие персонажа  А» не продолжается фрагментом, имеющим  значение «удовольствие персонажа  Б».

Итак, для  нас обязательным условием для выделения  ЭЗФ является единое эмоциональное  содержание, доминанта. ЭЗФ, обладающий единым модусным смыслом, назовём микро  ЭЗФ. Макро ЭЗФ будет являться тот фрагмент, в котором можно  обнаружить тематическое единство (диктумный смысл) и в котором доминируют два или более микро ЭЗФ с одним эмотивным значением.

 

2.3. Средства  репрезентации эмоциональных концептов  в художественном произведении. Эмоциональность и экспрессивность.

Каждый человек ввиду  своего жизненного опыта ощущает  себя и окружающий его мир по-своему, и по-своему номинирует эти ощущения – напрямую, называя их непосредственно (мне грустно, я счастлив и т.п.), или посредством метафор (тяжело на сердце, бабочки в животе), либо не называть вовсе, но об эмоциональном состоянии человека можно судить по его действиям, описываемым в том числе автором художественного произведения (опустил голову, расцвёл, улыбнулся).

Таким образом, чувство может быть вербализованным (назовём это открытой эмоциональностью) (описанным, способным быть понятым в большей или меньшей степени, находящим отражение во внешнем своём проявлении), а может быть невербализованным (находящемся «внутри» человека, переживающего это чувство) – закрытая эмоциональность. Это важно заметить здесь, поскольку в описании эмотивного концептуального пространства текста мы будет учитывать, является ли эмоция «закрытой» или «открытой» в зависимости от экспрессивности её языкового выражения. При этом мы различаем открытую/закрытую эмотивность (уровень текста) и открытую/закрытую эмоциональность (экстралингвистический уровень). На уровне текста открытой будет называться та эмоция, которая представлена в тексте непосредственно (восклицание, утверждения типа мне тоскливо, он застеснялся), закрытой – та, выражение которой не зависит от желания человека, испытывающего такую эмоцию, показать её. Закрытая будет передаваться при помощи средств репрезентации эмоций (далее: СРЭ), не имеющих эмоционального содержания вне контекста. На экстралингвистическом уровне открытость/закрытость определяется по присущей носителю эмоционального явления эмоционаьности: решающим фактором здесь будет то, насколько явно персонаж (автор) проявляет собственные эмоции, чувства.

«Нет, барин, увольте: пора  мне», -  засуетился тут Степка,  косясь неприязненно на Александра Ивановича и вовсе не глядя на  гостя, - «увольте - до другого уж разу» [Белый, 1981, 361].

Вне контекста  в семантической структуре деепричастного оборота вовсе не глядя на  гостя нет эмоционального содержания. Это объясняется лексическим значением участвующих в обороте слов. Но из предыдущего контекста можно понять причину, по которой Степка не глядел на гостя: «косясь неприязненно» [там же].

Исходя  из этого, можно сказать, что языковая формула не глядя на кого бы то ни было контекстуально («скрыто») продолжает ряд имеющихся в тексте эмотивных значений.

Система средств репрезентации  эмоций

Понимая эмотивное пространство именно как  многоуровневую систему,  следующим  шагом нужно пояснить, что подразумевается  под многоуровневостью системы  средств репрезентации эмоций (далее  – СРЭ).