Образы животных и птиц в русской и таджикской волшебной сказке

У восточных славян известны сказки о Зайце, обесчестившем лису или волчицу. Заяц олицетворяет плодоносящее начало: детям говорят, что их приносят Заяц (у украинцев, кашубов), кровь Зайца используют от бесплодия, а жиром Зайца роженице смазывают женские органы при трудных родах (у сербов), пометом Зайца кормят кур, чтобы они лучше неслись (у белорусов, болгар). В белорусской сказке пан, чтобы обсеменить поле, покупает у мужика «севчика», которым оказывается Заяц. В Белоруссии и Македонии сон о пойманном Зайце предвещает беременность и рождение сына. По русским поверьям, леший может нагнать или угнать Зайцев, проиграть их в карты соседнему лешему. Восточнославянский запрет упоминать Зайца на воде во время рыбного промысла объясняется тем, что Заяц находится в подчинении лешего и неподвластен водяному. Украинцы считают, что Заяц создан чертом и служит ему. В болгарской сказке дьявол скачет верхом на Зайце. Черт принимает образ Зайца: перебегает дорогу, заманивает в чащу (в быличках восточных славян), преследует охотника, предлагает поцеловать себя в зад, его не берут пули (у западных славян) и т.д. У сербов для оберега от Зайца - оборотня охотник должен иметь черную собаку без единого светлого пятна. С заячьим хвостом поляки представляют себе чёрта, русские — ведьму. На Украине и в Белоруссии верят, что в облике Зайца появляются ведьмы и колдуны. В Зайца обращается домовой (у белорусов) и дух, приносящий хозяину деньги (у хорватов). Встреча с Зайцем повсюду считается несчастливой приметой. Связь с огнем обусловлена прыткостью Зайца (ср. в загадке: «Он и бегат, как огонь»). Заяц упоминается в связи с луной в восточнославянских детских игровых песнях, заклинках и считалках. Связь образов Зайца и месяца подтверждается и некоторыми восточнославянскими параллелями. Общей для Зайца и месяца (особенно молодого) является их мужская и брачно-эротическая символика. По распространенному поверью, Заяц спит с открытыми глазами. Выражения «спать, как заяц», «заячий сон» у всех славян используются для обозначения чуткого сна. Поэтому беременной нельзя есть и видеть Зайца, чтобы будущий ребенок не спал с открытыми глазами. Заяц может вызывать как сон, так и бессонницу. Кожу Зайца сербы используют против сонливости, украинцы при бессоннице избегают есть зайчатину и вообще не упоминают Зайца, чтобы не потерять сон и чтобы не нападала сонливость. С влиянием Зайца на сон связан и образ Зайца в колыбельных песнях. Под немецким влиянием у некоторых соседних славянских народов получили распространение поверья о зайце, который, как объясняют детям, снес им пасхальные яйца; родители кладут их в специально изготовленные детьми гнездышки из сена или мха [9, 348].

В восточнославянской мифологии  утка (селезень) - это птица Рода. Род является творцом Вселенной, тогда как утка снесла Мировое  яйцо, без которого мир сотворить  нельзя. Иногда она раздваивается  и предстает в виде белого гоголя (который и есть Бог) и черного гоголя — сатаны [42, 55]. Кстати, головной убор славян кика означает «утка» (а пресловутый кокошник — это «петушник», кокош — петух) [55, 55].

Элементы тотемизма  прослеживаются и в более позднем, уже земледельческом, обряде "вырывания бороды" - последних колосьев с поля. При этом поются особые песни, призывающие на помощь волков, лисиц, медведей и других животных. Но наиболее ярко подтверждают существование тотемизма у восточных славян архаические пласты восточных славян народных сказок, прежде всего волшебных и о животных. Тотемным животным выступает в сказке чудесная корова, помогающая падчерице («Крошечка-Хаврошечка») [53, 66]. Падчерица не ест мяса коровы и с почетом ее хоронит. В данном случае отношение к корове определяется представлением, что тотем может спасти человека, предупредить его об опасности; причинение вреда тотему наносит вред и связанному с ним человеку.

Зачастую в сказках  животных называют лисичка-сестричка, волк-братик, медведь-дедушка. Это в  определенной мере свидетельствует о существовании представлений о кровнородственных связях человека и животных. Интересно, что австралийцы, у которых тотемизм в чистом виде существовал еще в прошлом веке, называли своих тотемных животных: "это наш отец", "это наш друг". Глубоко архаические воззрения о родстве человека и животных донесла до нас сказка "Медведь - Липовая нога" восточнославянского происхождения. Мужик, повстречавший медведя, в схватке отрубает ему лапу и приносит ее домой бабе. Старуха сдирает с лапы кожу и ставит лапу варить (медвежье мясо), а сама начинает прясть медвежью шерсть. Медведь же, сделав из липы деревянную ногу, идет в спящее село, вламывается в избу и съедает обидчиков. Медведь мстит по всем правилам кровнородственной мести: око за око, зуб за зуб. Раз его мясо едят, значит, и он ест живых людей.

Здесь прослеживается архаический  мотив нарушения запрета убивать  и употреблять в пищу тотемное животное. Вместе с тем в сказках  описывается и ситуация, когда  зверь преданно следует священной родственной связи и обязательствам, вытекающим из нее. Так, в сказке об Иване-царевиче и Сером волке вначале волк убивает коня Ивана, а затем клянется царевичу служить "верой и правдой". С точки зрения тотемизма, пишет В. П. Аникин, "понятно, почему сказочный волк, причинив вред человеку, считает себя обязанным возместить урон верной службой [4, 256]. Родственная связь считалась священной, и нарушение ее каралось. Когда поступки шли вразрез с родовой моралью, они требовали возмещения, и возмещения самого точного. Волк съел коня. Он сам служит герою конем. Он берет на себя обязанность помогать человеку добровольно, без принуждения: и для него родственные связи священны. Логика первобытного мышления здесь несомненна" [3, 39].

Тотемистический уровень  сознания отражают сюжеты о брачных отношениях человека и зверя. Психология первобытного человека допускала возможность брачных союзов между животными и людьми, а сами животные нередко воспринимались как непосредственные родственники человека. Всем известны русские сказки, в которых медведь проживает с бабой, змеи летают по ночам к женщинам, человек может рождаться от коровы, кабана, собаки, быка, а из яиц могут вылупиться мальчики.

В этой связи показательна сказка восточных славян об Ивашке-Медвежье ушко - сыне человека и медведя. Медведь (медведица) встречает женщину (мужчину) и уводит ее (его) в берлогу. У них рождается мальчик: "совсем человек, только уши медвежьи" ("до пояса человек, а от пояса медведь) [4,256]. Этот персонаж отличается необычайной и неуемной силой (в шесть лет выворачивает дуб с корнем из земли и т.д.). В результате его полузвериного происхождения у него две силы: человечья и медвежья.

В другой сказке - "Девушка  и медведь" - рассказывается о  побеге трех сестер из медвежьей берлоги, куда их хитростью утащил медведь. Это уже свидетельствует об отражении в сознании неприятия и стремления избежать брачных связей человека с животным. Фольклорные рассказы о похищении девушек или женщин зверем приобретают иной раз неожиданно реалистический характер. В 1925 г. в Олонецкой губернии произошел такой случай. В одну из деревень повадился ходить медведь, который загрызал скот. По совету стариков, "чтобы медведя ублажить", жители решили сделать "медвежью свадьбу", "девкой отделаться" - отдать медведю девушку "на совесть... как встарь деды делали... самую раскрасавицу". По жребию выбрали девушку, одели в наряд невесты и, несмотря на ее сопротивление, отвели в лес к медвежьему логову, где привязали к дереву: "Не осуди, Настюшка. Ублажай медведюшек. Заступись за нас, кормилица, не дай лютой смертью изойти"[8, 238-234].

Из проделанного нами исследования современных источников Рыбакова Б.А., Проппа В.Я., Русаковой М.В. можно сделать вывод, что волшебные сказки, как и все остальные, отличаются от животного эпоса, прежде всего, тем, что их главным героем является человек [51, 51-68]. Герой волшебных сказок молод: он достиг брачного возраста, полон сил и готов ко взрослой жизни. Но сначала ему приходится пережить нелегкие испытания, соприкоснуться с разнообразными чудесными силами. Чудесный вымысел лежит в основе волшебных сказок.

Волшебные сказки ученые называли "мифическими", "чудесными", "фантастическими", однако термин "волшебные", введенный В. Я. Проппом, употребляется чаще всего.

Волшебная сказка имеет свои исторические корни. В отличие от животного эпоса, она восходит к более позднему, земледельческому периоду, отражает новые черты быта и уже развитое мировоззрение людей, их языческие верования и обряды.

Глубокий след в волшебной сказке оставили земледельческие культы земли, воды, солнца. В сказке, чтобы перевоплотиться, нужно удариться о сыру землю. Разнообразной волшебной силой обладает вода: оживляет мертвого, омолаживает старого, дает зрение слепому, делает героя сильным, а его врага слабым. Неотъемлемой художественной чертой жанра является красочное сияние золотых предметов сказочного мира — в данном случае эпитет "золотой" обозначает цвет солнца [54].

Такой его смысл золотые предметы сказки раскрывают в своих функциях. Например, в сказке "Сивка-Бурка" царевна пометила своего жениха золотым перстнем, от прикосновения которого у него как солнце во лбу воссияло.

Волшебная сказка несет в себе разнообразные  следы тотемистических верований. С древними представлениями о  супруге-тотеме связаны сказки о  чудесных невестах и женихах. Главный герой часто вступает в союз с невестой-птицей. Отзвуком древних брачных обрядов является их первая встреча у воды: на берегу моря, реки или озера.

Устойчиво повторяется одна и та же ситуация: герой прячется, в это  время прилетают три утицы, опускаются на берег, превращаются в девушек и идут купаться. Пока они купаются, герой похищает одежду (или крылышки) одной из девушек. Накупавшись, сестры улетают, а она обращается к похитителю с ритуальным вызовом: "Отзовись, — говорит, — кто взял мои крылышки? Коли стар человек — будь мне батюшка, а старушка — будь мне матушка; коли млад человек — будь сердечный друг, а красная девица — будь родная сестра!" Герой выходит из укрытия, и девушка подтверждает свою клятву: "Давши слово, нельзя менять; иду за тебя, за доброго молодца, замуж!" [7, 41].

С тотемистическими верованиями связаны  сюжетные мотивы о чудесном рождении богатыря. Одна из таких сказок — "Иван — Медвежье ушко":

Жиу поп. У попа была попадья  очень красива, и ходил медвидь  и три года на нее зарился. На цетвертый ее и увел. Вот жить им, жить — родился сын, нарекнули имя: Иван, Медвежье ушко. Иван Медвежье ушко растет не по дням и цясам, и вырос он большой и говорит матери: "Цьто же, мама, у нас тятенька мохнатый, а мы не мохнатые?" — "А то, цьто, Ваня, мы руськие, а ен зверь лесо-вой". — "Пойдем-ко, матушка, на святую Русь!" [7, 66].

Тотемом-прародителем была также рыба. В сказке "Бой на калиновом  мосту" бездетный царь велит зажарить и подать царице златоперую щуку. Царица ее съела, одно перышко попробовала кухарка, а очистки слизала корова. В результате все трое родили по богатырю: голос в голос и волос в волос.

Особенно часто животные-тотемы являются чудесными помощниками  героя. Они могут быть связаны  с умершими родителями. Девушке-сироте помогает корова ("Мачеха и падчерица"), а Иванушке — конь ("Сивко-Бурко").

Конь всегда сопутствует герою  волшебной сказки. Он связан с солнцем  и тридесятым царством. Чудесный сказочный конь — в звездах, с месяцем и солнцем, с золотыми хвостом и гривой — появляется ночью и излучает ослепительный свет.

Мифологическое сознание было основано на идее бессмертия и единства живых  существ. С этими представлениями  связано оборотничество — поэтический  прием волшебной сказки. Живое  может выступать в разных обликах. Например, в сказке "Хитрая наука" важную роль играет мотив "преследование — спасение". В нем развиваются две линии перевоплощений: колдуна и его ученика [12, 67].

Разновидностью культа предков  в облике животных является оборотничество. В  восточных славян былинах Вольга охотится в образе сокола, обращается в муравья, когда надо пролезть через подворотню из рыбьего зуба. Русская сказка широко использует мотив превращения прекрасной девушки-невесты в лебедя, утку, лягушку. "Царевна обернулась белой лебедью и полетела с корабля"; "Упала, ударилась о корабль, превратилась в уточку и улетела..."; «А лягушка ночью выпрыгнула на крыльцо, оземь грянулась и стала царевной-красавицей". У восточных славян интересны поверья о людях-волках - волколаках. Вера в волколаков и рассказы о них были особенно распространены у белорусов и украинцев, а также у великорусов. Одни рассказы говорят о колдунах, умеющих превращаться на время в волков, другие - о людях, превращенных в волков. Вера в оборотничество, недостаточно еще изученная наукой, - свидетельство существовавшего поклонения восточных славян животным.

По мнению Бушкевича С.П., петух в народных верованиях славян - вещая птица, способная противостоять нечистой силе и, в то же время, наделяемая демоническими свойствами [20, 125-127].

Петух характеризуется признаками опекуна хозяйства. Восточные славяне считали, что без петуха не будет водиться скот, у коровы будут безвкусными молоко и масло. Хозяйке, продающей такое масло, говорят: «Держи хозяина в дому!» [27, 400]. При разделе обе семьи заводят себе новых петухов. Считается необходимым и почетным, чтобы петух был бойким и драчливым. Для этого в Страстной четверг его кормят перцем и выбрасывают из окна.

Восточные славяне предпочитают держать черных петухов. По их представлению «белый петух — черный хозяин». Западные славяне считают, что белый петух приносит в дом счастье. У восточных славян также не принято иметь в хозяйстве черного петуха, так как в этом случае супруги часто ссорятся.

Петух — символ плодородия. Он является одним из основных атрибутов свадебного обряда. Петуха резали, чтобы приготовить ритуальное блюдо после окончания жатвы. После уборки зерновых сербы закалывали петуха на гумне, его кровью окроплялось зерно, которое первым бросали в землю при севе.

Красный петух в народных представлениях связан с пожаром. Фразеологизм «пустить красного петуха» известен всем славянам. Восточные славяне верили, что если в хозяйстве умрет петух, то случится пожар. Если петух кричит и бьется в окно, то этим он предсказывает пожар.

Существуют представления о  демонических петухах. У украинцев такой петух называется «царик». Он начинает петь еще в яйце. Когда он вырастает, то становится самым сильным и смелым петухом в округе. Он первым поет в полночь, его боится дьявол. «Царика» нельзя резать. В Сербии верят, что петух может быть «змеем». Такой петух отличается необыкновенной силой. При приближении градоносной тучи он забивается под порог и там оставляет тело, а его дух идет бороться с халами (мифические существа — души самоубийц, которые водят тучи) [28, 138].