Российская федерация в процессах ядерного сдерживания

сил для уяснения вопроса  о наличии баланса, существует проблема

определения количественных значений названных выше показателей.

Экспериментальный способ получения  таких оценок явно не подходит в

связи с уникальностью  эксперимента и возможностью его  проведения

только один раз. Экспертный способ - не убедителен. Остается расчетно-

теоретический.

Для расчета оценок предусматривается  использование очень сложных

моделей боевых действий. Но даже неспециалисту понятно, что  результат,

получаемый с использованием модели процесса или явления отличается от

результата реального  процесса или явления. И чем сложнее  моделируемый

объект, тем больше могут  быть отличия в результатах. Если наименование

используемых для оценки боевых возможностей ядерных сил  показателей

хотя бы приблизительно отражает их суть, то теоретики ядерных

вооружений рассматривают  лишь двухходовый сценарий ядерной  войны

(враг наносит ядерный  удар - мы отвечаем, и наоборот), который  по глубине

стратегической мысли, деталям  проработки и прогнозируемым

последствиям не сильно отличается от известного сценария Шуры

Балаганова по ограблению миллионера Корейко А. И.

Более емкую оценку уровня проработанности теории ядерной  войны,

как инструмента урегулирования межгосударственных споров, сделал еще  в

конце 70-ых годов посол США в Москве, отметивший, что: "... генералы

хорошо знают, как начать и вести ядерную войну на максимальное

уничтожение, но не имеют  ни малейшего представления, как  жить - и

можно ли вообще жить, - после  такой войны". Но тогда возникает  вполне

закономерный вопрос: "Можно  ли использовать для характеристики

группировки ядерных сил  показатели, лишь в незначительной степени

отражающие (да и отражающие ли вообще ?) результат ее применения". При

этом вполне очевидно, что в качестве результата должен рассматриваться

уровень достижения стратегических целей войны в целом. Кроме  того,

сложность создания реалистичных моделей ядерной войны исключает

возможность получения точных оценок ее результатов.

Спрашивается, как сравнить два неточных результата. Ведь в  пределах

погрешности оценок боевых возможностей противостоящих группировок  в

принципе нельзя сделать  вывод о превосходстве одной  из сторон (или

наличии баланса), поскольку такая погрешность (даже если учитывать

только точность используемых при расчетах исходных данных) может  быть

и 50 %, и 100 %, и 200 %. Но две эти  сугубо теоретические проблемы при

расчете показателей боевых возможностей является частными по

отношению к более общей  проблеме.

С одной стороны, основным предназначением ядерных сил  является

сдерживание агрессии, поскольку  массированное применения ядерных

вооружений лишено всякой военно-политической целесообразности.

С другой стороны, выбор состава  и структуры ядерных сил предлагается

осуществлять на основе показателей, каким - то образом характеризующих

именно результаты их массированного применения.

Отсюда простой вывод: "Исходя из тезиса о бессмысленности  боевого

применения ядерного сил  для достижения политических целей,

моделирование процесса их применения будет не чем иным, как  процессом

получения бессмысленных  результатов". Спрашивается, какими будут

выводы и рекомендации, получаемые с использованием таких  результатов?

В итоге так и остается неясным, каким требованиям должна отвечать

группировка ядерных сил  и как проверить, обеспечивается выполнение эти

требований или нет. Об этом, кстати, говорил еще десять лет назад академик

Н. Моисеев: "... вопрос о  достаточности ядерного потенциала... нельзя

решить ни из соображений  неприемлемого ущерба, ни на основе

соображений, которые используют обычно военные". Однако его мнение

было либо не услышано, либо проигнорировано в силу каких - то иных,

высших соображений.

Но есть и другой аспект, связанный с условиями нанесения  ущерба.

Ядерным силам предписывается быть способными нанести ущерб

противнику в ответных действиях в любых, даже самых  неблагоприятных

для них, условиях. Но позвольте! Почему Вооруженным силам дается

политическая установка  дожидаться этих самых неблагоприятных  условий?

Разве одной из задач военачальника  любого уровня не является выбор

наиболее благоприятных  условий для применения вверенных  ему сил и

средств в интересах наилучшего решения поставленных перед ним  задач?

Может последовать возражение, что сдерживание должно быть

гарантированным. Но про  сдерживание уже сказано выше, а гарантии

должна быть в отношении  более или менее реалистичных условия,

поскольку такие гарантии стоят денег и не малых (социальный аспект).

Если не вдаваться в  отдельные детали, то в соответствии с

анализируемыми положениями  науки о стратегических ядерных

вооружениях самыми неблагоприятными для ядерных сил условиями

является их применение в  ответном ударе после массированного

воздействия противника. Нанесение  противником массированного удара  по

ядерным силам России может  быть осуществлено либо после некоторого

периода усиления напряженности  обстановки, вплоть до начала военных

действий без применения ядерного оружия, либо внезапно.

Если в период усиления напряженности мы проморгаем первый удар

противника, после которого стратегические ядерные силы могут  потерять

по имеющимся оценкам 70 - 80 % средств, то что же это за организация

подготовки ядерных сил  к применению и что это за планы  применения,

допускающие столь высокие  одномоментные потери? Такой подход не

приемлем.

 2.1 Система ПРО.

Ядерное сдерживание эффективно лишь тогда, когда оно обоюдно. Причем сдерживание надо рассматривать  и как такое состояние ума, когда наряду с осознанием угрозы контрдействий осознается первостепенная важность сохранения равновесия на основе тех стратегических средств, сдерживающая эффективность которых уже доказана прошедшими десятилетиями. Такая концепция  сдерживания более логична, потому что она исключает создание новых  неопределенностей в виде новых, неопробованных, потенциально дестабилизирующих  элементов типа широкомасштабной ПРО.

Однако американское определение  сдерживания как состояния ума, вызванного существованием обоснованной угрозы неприемлемых контрдействий, ценно  тем, что точно отражает подход к  проблеме в Соединенных Штатах. Здесь, во-первых, признается высокая психологическая  функция ситуации.

Понятно также, что сдерживание  склонности США к решению проблем  силовыми методами возможно лишь в  том случае, когда они ощущают  реальную, обоснованную угрозу неприемлемых контрдействий по отношению к  себе.

 Отметим, что, в частности,  создание и развертывание общенациональной  ПРО с возможностями перехвата (в перспективе) многих сотен стойких боевых блоков как раз и способно снять психологический барьер и породить у США ложное чувство неуязвимости.

Вывод отсюда очевиден: основным требованием к параметрам СЯС  России должно стать не теоретическое  обеспечение гарантированного ущерба на заданном уровне разрушения ВЭП, а  обеспечение гарантированного ответного  удара.

Соответственно приоритет  должен быть отдан не столько количеству находящихся на вооружении боезарядов - чем оперирует концепция СНВ-2 и СНВ-3, сколько "прорывным" возможностям стратегических носителей СЯС РФ и их способности выполнить боевую задачу на хотя бы минимальном, но гарантированно обеспеченном уровне. Сказанное далеко не является очевидным для различных  экспертов.

Исторически процесс совершенствования  ЯО шел в направлении повышения  эффективности ядерного удара, понятой  как обеспечение вывода из строя  подавляющей части военно-экономического потенциала противника. Новая философия  ядерного сдерживания должна базироваться на принципе сохранения возможности  хотя бы минимального, но гарантированного ответного удара. А это возможно при сохранении не только определенных количественных, но и структурных  характеристик РВСН РФ. Для реалий сегодняшнего дня это - наличие в  составе СЯС шахтных "тяжелых" МБР, оснащенных разделяющимися головными  частями индивидуального наведения (РГЧ ИН), с продленными сроками  эксплуатации.

Оперативные запасы США составляют примерно 9 тыс. ядерных боезарядов. Столько же их останется и при  выполнении Договора СНВ-2. Единственное изменение коснется соотношения  развернутых боезарядов и тех, что  находятся в состоянии меньшей  готовности (в стратегическом резерве). С учетом заявлений руководства  Минобороны РФ о возможном снижении "по экономическим причинам" стратегической группировки России до уровня в 1500 и  менее боезарядов формально обрисовывается ситуация подавляющего перевеса США.

Критично ли это для  эффективности сдерживания? Нет! Сейчас мы вполне можем исходить из приоритета гарантированного ответного удара  РФ на любом уровне. При обеспечении  такой возможности за счет соответствующей (с опорой на межконтинентальные баллистические ракеты с РГЧ ИН) структуры СЯС  количественный перевес США по боезарядам имеет второстепенное значение. Однако чем более будет проявляться  фактор, подрывающий современную  базу ядерного сдерживания (перспективная  ПРО территории США), тем настойчивее  России надо стремиться к более высоким  уровням ядерного арсенала. Критики  системы ПРО утверждают, что ее создание будет фактически раскручивать гонку ядерных вооружений, поскольку потенциальные противники Соединенных Штатов захотят создать достаточное количество ракет для поддержания своей уверенности в ядерном сдерживании.

При отсутствии ПРО территории страны для эффективного ядерного сдерживания (особенно сдерживания такой чувствительной к гипотетическому ущербу страны, как США) может быть достаточным  нескольких сотен и даже десятков боезарядов, гарантированно доставляемых на территорию Америки. В противном  случае необходимый уровень СЯС, обеспечивающий сохранение сдерживающих функций, ставится в прямую зависимость  от эффективности ПРО США.

Чем выше эта эффективность, тем большее количество российских ББ требуется для количественного "насыщения" ПРО и обеспечения  минимальных прорывных возможностей СЯС. Соответственно, при фиксированном  или прогрессивно снижающемся количестве российских боевых блоков расчетная  эффективность ПРО США возрастает. При развитой ПРО США и при одновременном снижении уровня СЯС РФ до 1000 и менее боезарядов Соединенные Штаты получают соблазн за счет резерва нарастить свой стратегический ядерный арсенал на боевом дежурстве до уровня 5-6 тыс. боезарядов, для того чтобы обеспечить максимальную вероятность полного поражения стратегических средств РФ в превентивном ядерном ударе по ним.

Анализ ситуации с перспективной  ПРО США позволяет предположить, что она будет ориентирована  на потенциальное обнаружение и  перехват прежде всего российских боеголовок, а не стран "злонамеренной четверки". Подтверждений тому более чем достаточно. Основной потенциальной целью предполагаются "стойкие" боевые блоки российских МБР. Количественный уровень перехвата при этом уже сопоставим с вероятным количеством наших боеголовок, сохраняющихся после гипотетического первого удара США - особенно при обвальном сокращении численности СЯС РФ по истечении гарантийных сроков службы носителей и боевого оснащения.

В ближайшие годы реальной опасности такого поворота событий  нет - поскольку пока нет не только самой ПРО территории США, но и надежно опробованной элементной базы такой ПРО. Однако по мере продвижения работ по ПРО США опасность будет возрастать. Прежде всего вследствие того, что наиболее сложные и дорогостоящие компоненты широкомасштабной ПРО - системы слежения, обнаружения, сопровождения, селекции и управления перехватом - будут входить уже в первый вариант ПРО, обладающий ограниченными возможностями перехвата боевых блоков.

Затем - за счет простого количественного  наращивания сравнительно недорогих  перехватчиков (стоимость которых  еще более снизится при массировании) - можно будет резко увеличивать  возможности ПРО по перехвату большого числа боеголовок - вплоть до теоретически гарантированной неуязвимости США при предварительном обезоруживающем ударе по СЯС РФ. Итак, военно-политическая опасность подобного проекта для системы ядерного сдерживания очевидна.

С переходом к пониженным количественным уровням СЯС сдерживающие функции обеспечиваются лишь при  сохранении "статус-кво" в части  возможностей сторон к взаимному противодействию в рамках имеющегося Договора по ПРО 1972 года.

Какой же подход можно считать  при этом рациональным? Концептуальный взгляд на проблему мы сознательно  дадим здесь в форме цитирования  идей Роберта Макнамары - поскольку они могут быть вполне приемлемой для России основой ее политики в сфере стратегических вооружений.

Р.Макнамара в 1986 году оперировал цифрой в "несколько сотен, максимум 500" боезарядов. При этом он подчеркивал: "Я не верю, что мы можем избежать <...> риска ядерной войны до тех пор, пока <...> не станем основывать наши военные планы, оборонные бюджеты, развертывание вооружений (подчеркнем, что последние слова доказывают: Р.Макнамара имеет в виду не только концептуальные аспекты, но и конкретную военно-техническую политику - прим. авт. статьи) и переговоры по вооружениям на признании, что ядерное оружие не может служить какой-либо военной цели. Оно совершенно бесполезно, за исключением удержания соперника от его использования".

Последний тезис можно  рассматривать как ключевой для  характеристики эффективного ядерного сдерживания. Причем он тем более  показателен, что в свое время  имел хождение так называемый критерий Макнамары, предусматривавший нанесение ущерба СССР, при котором потери населения исчислялись в 25-30%, а промышленного потенциала - в 60-70%.

Но в 1986 году Макнамара мыслит уже иначе: "Мы можем заложить основу, чтобы вступить в двадцать первый век с совершенно другой ядерной стратегией, обещающей взаимную безопасность. Силы, толкающие каждую из сторон к приобретению потенциала первого удара, должны быть сведены на нет. Наш технологический хребет необходимо использовать на полную мощность, но таким образом, чтобы не угрожать стабильности сдерживания".