Психология веры

Обычно Бог вызывает амбивалентные  чувства: и страх, и надежду. С  одной стороны, это благочестивый  страх, вызываемый тем, что Бог переживается как нечто «совершенно другое», неизмеримо более высокое по отношению  к человеку, возбуждает чувство испуга, трепета, совершенной зависимости. С другой стороны, человек приписывает  Богу все лучшие черты и ожидает  от него доброжелательного отношения  к себе и в этом мире, и после  смерти. Такое представление Бога создает условия для подавления страха и роста доверия к жизни, то есть позитивного чувственного опыта  – радости, благодарности, почитания  и надежды. При этом любовь выступает  как высшая, зрелая форма человеческого  отношения. Любовь – духовная способность, которой не все люди наделены в  равной степени. Способность любить выступает мерой того, насколько  человек продвинулся в своем  духовном развитии. Любовь – это  единство с кем-то или чем-то вне самого себя, поэтому она как бы отождествляет человека с Богом и сближает людей.

Религия стремится размежеваться  с наукой. Межа проходит там, где  религия допускает противоречие с накопленным человечеством  положительным знанием. Наука дает объяснение, основанное на законе причин и следствий и исключающее  цель. Религия отличается от науки  и тем, что включает цели бытия. Вера, вопреки разуму, может быть представлена как откровение. Защищаясь от нападок  интеллекта, религия поясняет, что  в ней познание происходит в другой форме и по своему характеру оно  совершенно иного рода, чем познание, доступное интеллекту. Иного, чем  у науки, восприятия мира религия  достигает путем непосредственного, интуитивного постижения смысла миропорядка. Если верующий чувствует себя соединенным  с Богом, то у него пропадает нужда  в его рациональном познании. Чувство  своей сопричастности с божественной сущностью дает ему такую субъективную уверенность, по сравнению с которой  логическая достоверность остается всегда чем-то бледным, холодным и почти безразличным.

Согласно взглядам И. Канта, признание истинности суждения имеет  ступени: мнение, вера, знание и убеждение. Мнение – признание чего-то правильным, но недостаточно убедительным, как с объективной, так и с субъективной стороны. Вера – нечто достаточно достоверное с субъективной стороны и недостаточно – с объективной. Знание – достаточно достоверное и с субъективной и с объективной стороны. Убеждение это знание, соединенное с верой в него. Не все знания требуют убеждения; оно проявляется там, где знания трудно оспорить и трудно доказать. Убеждение это знание, способное выдержать критику, устоять под напором альтернативных взглядов и фактов.

В современных представлениях мысль о соотношения веры и  науки может быть выражена так: на вершине осознанного развития находится  научное знание, а на вершине подсознательного – религия. Их взаимодействие движет духовное развитие человека, являясь мощным фактором, способствующим прогрессу и религии, и науки, поскольку для него необходима как пророческая метафоричность религии, так и логическая точность науки.  Во всех случаях вера выступает в двух ипостасях – как доверие к показаниям органов чувств, то есть к возможности проникать в объективную реальность (в отличие от знания уже подтвержденного), и как отношение к знаниям, не вполне подтвержденным сегодня, то есть принимаемым на веру в тех случаях, когда предмет является чем-то гипотетическим. Вера нужна только там, где нельзя знать наверняка. Она возникает, как следствие необходимости иметь знание там, где оно почему-либо невозможно. Тогда можно принимать в качестве истины недоказанное объяснение.

Наука может эффективно двигаться  вперед, только заряжаясь силой веры. Человек способен продолжать исследования лишь в том случае, если сохранит к этому страстную склонность, всецело связанную с совершенно недоказуемым убеждением, что во всем этом есть смысл. Для продолжения  усилий должна присутствовать вера в  прогресс. В состоянии полной определенности вера угасает. В таком понимании  вера является необходимым условием достижения знания. В науке она  всегда присутствует, как в выводах, сделанных при помощи неполной индукции, так и в гипотезах.

Научные категории причины  и следствия мало что говорят  о смысле и целях жизни. Поэтому  если при выборе способа достижения цели каждый человек и общество в  целом опираются на знания и убеждения, то выбор цели есть проявление веры. Ее главная функция состоит в  том, чтобы облегчить и направить  нравственный синтез, помогающий человеку построить перспективу своей  жизни. Наука отвергает все личное, изучая законы безотносительно к  тому, как они отразятся на судьбе конкретного человека и даже всего  человечества. Она исходит из допущения, что в природе нет никакого стремления, никакой цели, и описывает  мир, исключая из него разнообразные духовные состояния. Она не требует по отношению к себе ни симпатии, ни антипатии. В отличие от науки, центром, вокруг которого вращается религиозная жизнь, является забота о личной участи человека, о том, что постоянно заботит его. Оказывается, ему всегда не хватает расположенного и способного помочь собеседника, а Бог способен выслушать все обращенные к нему призывы и мольбы и, возможно, помочь. Неудивительно, что религиозная мысль получает свое выражение в терминах личной жизни, она менее отвлечена, чем наука. Возможно, что впоследствии окажется, что строго безличное мировоззрение современной науки скорее временная полезная крайность, чем конечный триумф знания.

1.3 Бессмертие как религиозное преодоление страха.

Страх – самое мощное из чувств человека. Это тягостное, угнетающее чувство. Сильный, постоянный, застойный страх обладает разрушительной силой: он ослабляет связь с реальностью, искажает восприятие, сковывает мышление. Причиной страха может выступать  горе, личное страдание от неизлечимой  болезни, смерти близкого человека, чувство  приближения собственной смерти, переживание одиночества, заброшенности, безысходности. Настоятельная потребность  верить в будущую жизнь поддерживается боязнью умирания, страхом перед  процессом страданий и мук. Если будет и другая жизнь, то эти страдания  легче переносить.

Считается, что страх смерти и представление о душе как  о главной сущности человека, не подвластной смерти, зародились некогда  у тела погибшего любимого – поскольку  вера в бессмертие души ослабляет  нестерпимое горе и страх. Человек  с детства знает об опасностях, грозящих его существованию, но защититься от них он не всегда в состоянии. В конце концов, старость и болезни одолевают, и он умирает. 

Предпосылкой веры в бессмертие послужила знакомая каждому возможность: в бодрствовании или во сне  на некоторое время обособиться, абстрагироваться от всего внешнего и почувствовать себя свободным от превратностей быстротекущей жизни. В эти моменты мысли о бессмертии души выступают как зародыш вечной жизни. Под влиянием этих мыслей страх смерти перерождается в представление, что именно земная жизнь временна; она – не конец, а, возможно, просто сон – проснешься в добром, счастливом мире, свободным от страха, и продолжишь жить, а это уже не будет страшно. В таком понимании усопший – это уснувший до всеобщего воскресения. Если человек допускает вечную жизнь, пусть только для души, то ему живется намного спокойнее.

Смерть словно упраздняет различия между добром и злом. Только надежда на светлое будущее после  смерти возвращает человеку ощущение справедливого вознаграждения, облегчает  земные горести и делает верующих более жизнерадостными. Кроме того, вера в бессмертие приносит утешение обделенным здоровьем, так как по некоторым религиозным представлениям больной, слепой и хромой на том свете  могут обрести совершенные тела. Помогают верить в воскресение и  аналогии с природными циклическими процессами. Значимым фактором, поддерживающим веру в бессмертие, выступает и  ослабление страха смерти в предвидении  встречи с дорогими усопшими. В таком понимании смерть соединяет человека с его предками и потомками в некоем единстве, которое существовало до его рождения, и будет существовать после его смерти, что помогает преодолеть конечность индивидуальной жизни.

Страх смерти обусловлен не только ее неотвратимостью, но и пониманием возможной ее преждевременности  – из-за болезни, войны или непосильного труда. Поэтому сила страха смерти зависит от возраста (ощущения близости усредненного возраста всеобщей неизбежности), от состояния близких, то есть субъективной меры реализации своего долга перед ними и возможности простить себя за не сделанное. В молодости как бы человек ни ошибался, он утешается тем, что есть еще время для исправления ошибок и воплощения замыслов. Пожилые люди более склонны предаваться мыслям о «второй» жизни, когда они смогут сделать все иначе и реализовать незавершенное. Еще И. И. Мечников отмечал, что при счастливо сложившейся жизни «естественная смерть» воспринимается без страха, как желание уснуть. Смерть ужасна не сама по себе, страшен тот факт, что жил не так, как мог бы жить. В этот окончательный, последний момент смерть приобретает для человека особое значение как пункт обретения личностью «своей подлинности, как завершающее переживание, кульминация всего опыта жизни». С позиции веры час смерти оборачивается духовным рождением, ведущим к бессмертию. И, как рассказывают пережившие клиническую смерть, в сам момент смерти человек видит «Первичный Свет».

Однако не только смерти и болезней страшится человек. Его  угнетает чрезмерная неопределенность. Ведь личность – ряд ментальных событий, связанных воспоминаниями (то, что я помню, случилось со мной). Если верить в жизнь после  смерти, то надо допустить, что имеется  непрерывный ряд воспоминаний или  привычек, в противном случае у  человека нет оснований думать, что  продолжает существование та же самая  личность, и он боится совершить  непоправимые ошибки. Идея бессмертия души склоняет на свою сторону, так  как допускает исправление ошибок, пусть и не в этой жизни.

Страх смерти может настолько  деморализовать человека, что вызовет  активизацию психологической защиты, которая вытеснит причину страха в подсознание. Устраняясь из сознания, страх не уничтожается, а погрузившись в подсознание, «капсулируется»  там. Таким образом, причина страха изолируется, вырывается из контекста происходящих событий. Ускользнув от сознательного контроля (в силу невозможности сопоставления с другими событиями), причина страха может принимать фантастические размеры. При этом внутри «капсулы» страх сохраняется как крайне взрывоопасный, разрушительный аффект и при ослаблении защиты он имеет тенденцию к разрядке. Различают четыре уровня мощности страха смерти.

Первый, самый мощный, ведет  к физической смерти от страха. Он связан с полной потерей произвольного  контроля над собой, когда на первый план выходят асоциальные, витальные  импульсы, несовместимые с жизнью. Второй ведет к временной психической  смерти личности. Он приводит к отключению контроля над управлением поведения, личностными ценностями и усилением  стадного инстинкта, провоцирующего рост внушаемости и переход на внешнее  управление. Третий провоцирует полное уничтожение даже локальной надежды  на благоприятное будущее. При этом растет страх неожиданностей и предчувствие неблагоприятных грядущих изменений (все видится в черном цвете). Наконец, четвертый несет гибель, смерть личных ценностей, возникающую в обстоятельствах, где критерии модели мира личности оказываются не эффективными (посттравматический синдром), однако существует некая вероятность  вернуться в мир, где они эффективны и все понятно и привычно.

Основа идеи бессмертия –  память. Поэтому утешение не обязательно  должно иметь религиозный оттенок. Оно может быть основано на мысли  об остающихся в живых, о том, что  живые продолжат их дело.

1.4 Психология просветления

В религиях мира – иудаизме, индуизме, буддизме, христианстве, исламе – разработано множество специальных обрядов, позволяющих верующим переживать необычные состояния сознания, получая при этом ощущение духовного и физического преображения. В этих особых состояниях сознания у многих людей обнаруживаются экстрасенсорные и интеллектуальные способности, о которых сами они раньше не подозревали.

Рассматривая психологические  аспекты утешающего влияния религии, У. Джеймс описал два способа освобождения от горя, угнетенности, страха или отчаяния. Первый состоит в том, чтобы душой овладело столь мощное переживание, которое в результате привело бы к состоянию, обратному первоначальному. Если конфликт чувств достаточно силен, то в «шоковых» переживаниях сгорает исходная психическая травма. Это должно быть такое напряжение горя, страха и даже ужаса, чтобы в кипении этих эмоций реализовался катарсис – один из механизмов психологической защиты, разрешающий душевный конфликт и нормализующий психическое состояние. Катарсис ведет к духовному обновлению за счет воздействия практически непосильных страданий, пробуждающих глубокую трансформацию модели мира – трансформацию, связанную с обретением человеком новых базовых ценностей, открывающих его для духовного роста.

Другой способ преодоления  страха и отчаяния приходит на помощь в тех случаях, когда человек  в окончательном изнеможении  от внутренней борьбы прекращает ее, предоставляя переживаниям идти своим чередом, не вмешивается в них и отказывается от всяких усилий. Он говорит себе: «Пусть будет, как будет». В этом случае сознание человека, лишившегося своей главной опоры – веры в себя, находится на такой стадии, когда старой опоры уже нет, а новой еще нет. При этом человек впадает в состояние временной апатии. Это удачный момент для возникновения процесса просветления.

Просветление достигается  через отказ от воли, пребывание в некоей бездеятельности, психической  смерти ради истинного возрождения. Упорство должно сломаться. Этот «слом» часто бывает неожиданным и оставляет  человека в убеждении, что им руководила высшая сила. Можно сказать, что если после страстной борьбы за какое-нибудь благо возникает ситуация, вынуждающая человека отказаться от противодействия в борьбе, а другого желания наготове у него нет, то может возникнуть вообще отказ от воли. Покорность освобождает мысли и открывает перед ним новые цели, которые ранее были скрыты за суетными желаниями. Именно в такие моменты проявляется созерцательное видение. Таким образом, смирение перед личными горестями оборачивается возможностью переживания всеобъемлющей любви. Можно сказать, что из самоотречения – этого подобия смерти нашего «Я» – возникает новая жизнь с более широкими взглядами и большими надеждами. Как известно, способность человеческой души к развитию неизмерима. Многие из тех, кого окружающие считали нравственно погибшими, духовно перерождались, причем они сами больше всех были потрясены совершившейся в них переменой. Поэтому никогда нельзя заранее утверждать, что для данного человека преображение невозможно.