Виды ипотечного кредита и условия его развития в РФ

распределение дефицитных вещей является задачей рациональности. Осуществление этой задачи является главной заботой экономики"*(108). Термин "экономика внимания" закрепился благодаря одноименной книге Томаса Давенпорта и Джона Бека "Экономика внимания", которая была опубликована в 2002 году. Книга представляет собой прикладное исследование, в которое дается модель человеческого внимания как части восприятия и описываются содержание и пути решения проблем в работе предприятий, причинами которых становится недостаточное или неправильно распределенное внимание сотрудников.

Дефицит внимания в условиях переизбытка информации является серьезной психологической  и культурной проблемой, о чем  сейчас постоянно говорят. С ростом темпов производства информации растет и так называемая информационная перегрузка. Синдром дефицита внимания преобразуется в перманентное частичное внимание, когда в стремлении не упустить что-то важное человек расширяет до предела поле своего внимания, но при этом не сосредотачивается ни на одном предмете*(109). Естественно, что последствия оказываются негативными как для эмоционально-психологической сферы, так и для интеллектуальной: и творчество, и профессионализм не терпят поверхностности, требуют самоотдачи и погружения.

Существуют и  культурно-исторические особенности освоения новых бизнес-моделей. Англо-американская культура, для которой традиционными являются интеллектуальный прагматизм и политический либерализм, оказывается более гибкой и легче осваивает новые правила ведения бизнеса. Напротив, государства континентальной Европы с их католическим прошлым более склонны к авторитарным формам управления и жестким иерархическим структурам, что совершенно не соответствует принципам Веб 2.0.

пользователь  устанавливает и поддерживает через  Интернет. Социальные сети, почтовые контакты формируют аудиторию, сетевые "места скопления" адресатов рекламы, продуктов и услуг. Пользователь становится непосредственным участником бизнес-системы, включенным в сеть ее воспроизводства как важное и неотъемлемое звено. Но в отличие от технических средств, которые работают по заданным параметрам, пользователь обладает свободой воли, и поэтому с ним приходится считаться.

Описанные бизнес-модели являются в определенном смысле центрированными  на пользователе. У пользователя появляется больше функций и, как следствие, больше прав. В Интернете бизнес более чем когда-либо, обретает "человеческое лицо", но следует он при этом не моральным нормам-принципам, а прагматической логике, в основе которой лежит логика используемых информационных технологий.

Полифункциональность  пользователя и его новое положение  в бизнес-системе заставляют вспомнить  о понятии субъекта экономической  деятельности, но, по сути, касаются более  общего вопроса о природе человека.

Экономика дара и ее применение к современной  ситуации

От этого принципа больше всего зависят, его влияние  является самым сильным, самым постоянным, самым неизменным, самым продолжительным  и самым общим для человечества. Личный интерес - вот этот принцип: экономическая  система, которая построена на любом другом принципе, построена на зыбком песке.

Иеремия Бентам*(111)

Само слово "интерес" - позднего, технического и бухгалтерского происхождения; оно происходит от латинского слова interest, которое писали в счетных  книгах напротив ожидаемых доходов... Именно наши западные общества, причем очень недавно сделали из человека "экономическое животное". Но мы еще не полностью превратились в существа подобного рода.

Марсель Мосс*(112)

Ставить философские  вопросы в рамках конкретно-научного исследования считается неуместным и может вызвать подозрения. Научное мировоззрение, осознанно или неосознанно, формируется под влиянием общего мировоззрения. С точки зрения Э. Гуссерля, в основе любой науки лежит неизменная структура жизненного мира. А. Бергсон усматривал в любой научной истине связь с метафизической интуицией. Нас же, скорее, интересует конкретно-историческое мировоззрение, те константы или предпосылки, которые в различные эпохи определяют вектор научного знания независимо от предметной области.

Современная экономика является детищем философии утилитаризма. Поскольку экономика моделирует поведение человека, она не может обойтись без общего представления о его природе. Человек - существо рациональное, которое действует, исходя из своих частных интересов. Такое инструментальное виденье человека является общепринятым для экономики.

предложенный  Бентамом способ приложения его теории к практике. Английский мыслитель  был не только убежден в том, что  польза является первым и единственным принципом человеческого существования, он также верил в то, что ее можно количественно измерить. Как известно, измеримость считается одним из основных критериев научности, поэтому для экономики как новой области научного знания было исключительно важно получить в свое распоряжение универсальный и при этом количественно измеримый критерий экономической деятельности.

Сторонником утилитаризма и последователем Бентама считал себя один из основателей политической экономики Давид Рикардо, а также  один из наиболее влиятельных экономистов 19 века Альфред Маршалл. Сильное влияние бентамизма на экономическую мысль признает и его ярый противник Иозеф Шумпетер (Joseph Schumpeter). Историческим перипетиям этой философии посвящены многие страницы его фундаментального труда "История экономического анализа", увидевшего свет уже после смерти автора в 1954 году.

"плохого человека" Холмс предваряет замечанием  о том, что они не имеют  никакого отношения к цинизму,  с точки зрения последователей  утилитаризма, именно в таком,  сугубо прагматическом отношении  к миру состоит сущность человека как субъекта экономической деятельности (homo oeconomicus) и как субъекта различных правоотношений. Поэтому не стоит удивляться, что во второй половине 20 века больше других теорию Холмса использовали представители экономики права, в числе которых Рональд Коуза (Ronald Coase) и Ричард Познер (Richard Posner)*(117).

определенного подхода. В случае с экономикой свою роль сыграли оба фактора, усилив при этом действие друг друга.

Объективность и прозрачность экономических исследований первого поколения делали их крайне привлекательными для как для социологии, так и для права. В индивиде как субъекте социального действия или правоотношения стали видеть прежде всего существо, движимое рациональным эгоистическим интересом, который можно измерить, а значит, и спрогнозировать. Иными словами, вместе с приходом эпохи позитивизма человека начинают рассматривают через призму инструментальной рациональности.

Негативно оценивая систему ценностей современного капитализма, Дэвид Голдман (David Goldman) в своей книге "Глобализация и западная правовая традиция: возвращение образцов закона и власти" отмечает: "Сегодня развивается представление о том, что люди только тогда являются рациональными и по-настоящему людьми, когда они действуют на рынке, а также, что свободный рынок представляет собой канонизацию демократии. Такое представление становится все более всеохватывающим и конкурирует с другими за статус последней реальности и смысла современного человека"*(118).

Развитие в  начале 20 века этнографии, а затем и этнологии позволило не только освободиться от европоцентризма, но и по-новому взглянуть на человека. Далекие племена не имели ни науки, ни философии, их язык не укладывался в прокрустово ложе системы категорий Аристотеля или Канта. "Дикари" не были рациональны в европейском понимании, но при этом вели активную хозяйственную жизнь, т.е. имели экономику.

число институтов, в частности, когда обмен и  договоры касаются в основном индивидов. Все эти явления суть одновременно явления юридические, экономические, религиозные и даже эстетические, морфологические и т.д."*(120).

Очень сходные  традиции, связанные с дарением, Мосс обнаруживает в Полинезии, Древнем  Риме, Германии, Индии и Китае. И  главная идея Мосса заключается  в том, что современное представление о том, что экономические отношения существуют в изоляции от иных типов социальных отношений, что в своем чистом виде они основаны на частном интересе, является в корне неверным. Homo oeconomicus, с точки зрения французского социолога, представляет собой искусственное понятие, которое является порождением рационализма и меркантилизма. История же показывает, что различные общества развивались "в той мере, в которой они сами, их подгруппы и, наконец, их индивиды обретали навыки устанавливать прочные взаимоотношения, дарить, получать и в итоге отдавать обратно"*(121).

в торговле - от оплаты наличными к рассрочке. Именно из системы подарков, даваемых и  получаемых через какой-то срок, выросли, с одной стороны, непосредственный обмен (через упрощение, сближение ранее разделенных сроков), а с другой стороны, покупка и продажа (последняя - в рассрочку и за наличные), а также заем"*(122).

Это открытие поколебало самооправдание экономики, которая  усматривала корни экономического поведения в эгоистической и  рационалистической природе человека. То, что частный интерес не является единственным объяснением движения материальных благ, сыграло революционную роль в дальнейшем развитии социологии, антропологии и политической экономики.

Алэн Кайе (Alain Caille), известный французский социолог, рассматривает дар как обязательство-парадокс, которое обязывает стороны быть свободными. "Дар, таким образом, является продуктом скрещивания собственного интереса и интереса другого, а также обязательства и свободы (или творчества). Если бы собственный интерес не был смешан с интересом, направленным на других (и наоборот), дар стал бы сделкой или пожертвованием. А если бы обязательство не было смешано со свободой (и наоборот), он стал бы чисто формальным и пустым ритуалом или бы превратился в бессмыслицу"*(123).

Когда Ж. Деррида  ставит перед собой задачу осмыслить  дар "по ту сторону обмена, экономики, по ту сторону "брать-давать"*(124), он отождествляет экономику с  обменом, т.е. неосознанно сужает понятие  экономики. В контексте рыночной экономики дар действительно предполагает обмен. Сложившийся в первобытных обществах обмен дарами представляет собой сложный социальный феномен и имеет мало общего с натуральным обменом (бартером), который устанавливает между субъектами одномерные, эквивалентные двусторонние связи.

Так же как истолкование чужой культуры сужает рамки явления (вместо религии, морали и т.п. мы получаем экономическое и социологическое  измерение в чистом виде), распространение  такого толкования сужает понятие "дара" применительно к электронным коммуникациям. Следует напомнить, что пришедшее из римского права понятие договора дарения говорит об ином - не о взаимности, а об одностороннем характере отношений. У одаряемого есть право не принять дар, но у него нет обязанности ответного дара. Дар бескорыстен. Именно эта особенность дарения выделяет данный договор среди всех существующих форм правовых соглашений.

К. Леви-Стросс в  своей диссертации "Элементарные структуры родства" (1949) посвятил целую главу анализу "принципа взаимности" (le principe de reciprocite). Основываясь на исследованиях Мосса и, прежде всего, на его тезисе о том, что дар является "тотальным социальным фактом", Леви-Стросс делает вывод о существовании универсального принципа взаимности, который управляет обменом благ, независимым от его формы, как в первобытных, так и в современных обществах.

В рамках парадигмального  подхода, который является в нашем  исследовании ключевым, обратим внимание на следующие замечания Поланьи.

основных способов взаимодействия в социуме по поводу материальных благ: взаимности, распределения и обмена. Исследование данных способов в совокупности с их институциональным оформлением является единственным и подлинным предметом экономики.

как средство для  достижения более фундаментальных  целей"*(129).

Экономика не так  далека от этики, как может показаться на первый взгляд. Исторически она  связана с такими ценностями эпохи  модерна, как рациональность и вычислимость. В Толковом словаре В.И. Даля первым значением слова "хозяйство" является "заведывание, управление порядком и расходами по заведению"*(130). Никто не ставит под сомнение, что бережливость и забота о собственности являются определяющими для экономических отношений. Экономика в ее современном понимании, как отмечает финский ученый Альф Рен (Alf Rehn), "начинается там, где есть, что контролировать, аккумулированный продукт, и является синонимом хорошо планированного обмена и общего стремления к балансу"*(131).

Но было ли так  всегда? И справедливы ли эти утверждения  относительно современного общества?

В основании  нашего понимания экономики, как  мы уже говорили вначале, лежит определенное представление о человеке. Homo oeconomicus, о котором писал М. Мосс, рационален, расчетлив и эгоистичен. Расчетливости  в хозяйственной жизни в таком  случае соответствует социальная жизнь, подчиненная достижению собственных эгоистических целей. Такой взгляд на природу человека не только напоминает рассуждения И. Бентама и О. Холмса, о которых мы уже писали, но также близок такому течению в теории эволюции, как социал-дарвинизм. В 1888 году дарвинист Томас Гексли (Thomas Huxley) в своем эссе "Борьба за существование и ее влияние на человека" утверждал, что борьба и конкуренция являются основными движущими силами развития и эволюции человеческого общества.

бесплатной или очень скудно оплачиваемой работы - разве все они не являются проявлениями, в бесконечно-разнообразных формах, все той же, вечно живущей в человечестве, потребности взаимной помощи и поддержки?"*(133)

Джеймса Вудберна (James Woodburn)*(138). По сходной причине не устраивает Бенклера и понятие "дар", который в научной литературе рассматривается преимущественно в контексте обмена даров, когда с помощью такого обмена и циркуляции вещей в обществе достигается производство и воспроизводство социальных отношений.

Самого Бенклера интересует иное: как посредством  нерыночных механизмов (суть которых  заключается в том, что люди делятся  с другими) производятся вещи, действия и услуги, имеющие материальную ценность.