ГЛАВА 1. Общественная мысль в предреформенной России

    §1. Спор «славянофильство – западничество - евразийство» как Проблема выбора культурной модели  в русской общественной мысли второй половины 19 века.

    Всю историю российской культуры XIX века можно поделить на первую половину века (предреформенная Россия) и вторую половину века( пореформенная Россия).                                      

    На  общественно - культурную жизнь России первой половины XIX в. огромное влияние  оказали два события в истории страны — Отечественная война 1812 г. и движения декабристов. Они сыграли определяющую роль в развитии общественного сознания, повлияли на политику правительства в сфере культуры. Эти события не прошли бесследно для многих областей художественной культуры.

    Эпоха 1812 г. — важный этап в развитии национального  самосознания. Общая идейная атмосфера предвоенных лет и периода Отечественной войны вызвала небывалый патриотический подъем в стране. Успешное завершение в войне воспринималось современниками как, национальная победа, предотвратившая иноземное порабощение.

    Выступление дворянских революционеров в декабре 1825 г. было, несомненно, важной вехой  в общественно- культурной жизни  страны. “Декабристы пробудили душу у нового поколения”.² Стремление осмыслить и понять идеи дворянских революционеров, принять или отвергнуть их способствовало активизации духовной жизни интеллектуальных слоев русского общества, появлению новых ориентиров в официальной идеологии.

    Для общественной мысли XVIII — начала XIX вв. принадлежность России к Западной Европе была фактом очевидным. Теперь, после событий 14 декабря 1825 г., осознание этой духовно- интеллектуальной связи стало восприниматься резко критически со стороны официальных властей. В правительственных документах (Манифест 13 июля 1826 г., “Донесение следственной комиссии”) декабризм объявлялся “заразой, принесенной извне”, а противопоставление России Западной Европе возводилось в принцип официальной идеологии. Мысль о превосходстве самодержавной, православной России над “гниющим” Западом стала одной из составных частей теории официальной народности. В социально  — экономической жизни страны во второй четверти XIX в. все более определенно обозначались процессы, свидетельствовавшие о кризисе феодально — крепостнической системы, дальнейшем развитии капиталистического уклада, углублении социальной дифференциации.

    XIX век- время серьезных изменений  в сознании людей, развития  общественно- политической мысли.  Ускорение темпа жизни, внутренние и внешнеполитические события несомненно влияли на этот процесс.

    Отношение к крепостничеству и самодержавию было стержневым вопросом идейной борьбы первой половины XIX века. Декабристы первыми предприняли попытку свергнуть крепостничество и самодержавие в России революционным путем. Большая роль в их общественных воззрениях отводилось просвещению как силе, способствующей общественному прогрессу. Но в отличие от просветителей XVIII в. они считали прогресс несовместимым с крепостным правом.

    Вторая  четверть XIX в. - время осмысления политических и социальных вопросов, поднятых декабристами, а также поисков путей их решения.

    Общественная  мысль стремилась к выработке  понимания таких проблем как  роль народа в общественном движении, Россия - Запад и отношение к западноевропейскому политическому и социальному устройству. Наряду с главным вопросом - отношением к крепостничеству и самодержавию   - решение этих проблем вело к появлению различных течений общественной мысли и их размежеванию.

    С осмыслением важнейших  социально - политических вопросов связан повышенный интерес в России к немецкой классической философии. Диалектика, идея развития, становилась знамением антифеодальных сил. В 30-40-е годы произведения Фихте, Шиллинга Гегеля были широко известны в среде интеллектуальной молодежи, изучались в университетских кружках.

    “Брожение умов” заставило правительство  искать пути усиления идеологического  влияния на умственную, идейную жизнь  общества. В середине 30-х годов вырабатываются “коренные начала” официальной идеологии - самодержавие, православие, народность, - которые должны были сохранить политическую и социальную стабильность, составить нравственную основу воспитания в обществе и стать “последним якорем спасения” России. Это было также “решение” вопроса о крепостничестве и самодержавии с точки зрения правительства.

    В открытой подцензурной печати в 1836 г. появился документ, обвиняющий Россию в ее оторванности от традиций остального мира, в обреченности жить «в самом ограниченном настоящем  без прошедшего и без будущего», «ютится в лачугах из бревен и  соломы», пока «весь мир перестраивается заново», а втором документа был Чаадаев П.Я. Чаадаев увидел причины этого «плоского застоя» в исторической судьбе России, конкретнее- в православии, заимствованном у «растленной Византии». В качестве выхода он предлагал вернуться в семью европейских народов путем обращения к христианским ценностям «европейского образца», к ценностям, позволившим воздвигнуть в Европе «здание современной цивилизации» и воспитать у народов «выдающиеся качества».

    Для людей, отдаленных от столиц и столичных споров (пространствен, как А. Герцен, или умственно), письмо прозвучало, как «выстрел в темную ночь». Для тех, кто был увлечен спорами о соотношении национального и общечеловеческого, факт публикации, «обнародования» чаадаевских размышлений оказался сильным импульсом для уточнения собственной позиции.

    Мысль о необходимости социально- политических преобразований прочно входит  в  общественное сознание, формирующиеся  в 30-40-е годы течения общественной мысли - западничество, славянофильство, утопический социализм, евразийство — различаясь по степени радикализма, философской основе, исходили из неизбежности социальных преобразований для дальнейшего движения общества вперед.

    К середине XIX в., в канун буржуазных реформ, в России завершился один из внутренних этапов в историко-культурном процессе (XVIII- первая половина XIX вв.). Основным его содержанием было развитие национальной культуры, когда в полную силу выявились ее характерные черты и особенности: гуманизм и сопричастность общественной жизни, гражданственность и интерес к “маленькому человеку”.

    Особенностью  России как многонационального государства  было отсутствие границ, которые отделяли бы центр от окраин и обособляли отдельные национальные регионы. Хозяйственные  и культурные связи русского и других народов существовали длительно и постепенно.

    Через взаимные культурные контакты происходил процесс овладения русским языком национальной интеллигенцией, приобщение народов России к духовным богатствам русской культуры. Одновременно обогащался и идейно-художественный мир русских писателей, художников, композиторов благодаря познанию культуры других народов.

    В рассматриваемый период культурный потенциал был сосредоточен в дворянском сословии. Дворянство было основным носителем профессиональной культуры. Высоко оценивая интеллектуальный уровень дворянской культуры 30-50-х годов, Н.А.Бердяев связывал с именами Чаадаева, братьев И. и П. Киреевских, Хомякова, Грановского, Герцена, Пушкина, Лермонтова, Гоголя развитие русской философии, гуманитарных, исторических знаний, искусства и литературы. Вместе с тем к концу крепостной эпохи в общественно-культурной жизни России все более отчетливо проявилось несоответствие между уровнем духовной культуры и возможностями овладения культурными ценностями.

    В первой половине XIX в. общественно-культурная жизнь наиболее разнообразной и полнокровной была лишь в столицах. Провинция, по мнению одного из современных исследователей, “еще находилась в состоянии глубокой умственной спячки”³.    

    Реформа 1861 г., отменившая крепостное право, изменила положение. Однако эта реформа была непоследовательной и половинчатой, многие сдерживающие развитие факторы она сохраняла, поэтому ее воздействие оказалось ограниченным. К тому же практически не затронутой оставалась политическая система самодержавия. Вместе с тем те же факторы оказывали стимулирующее влияние на духовную жизнь. Они побуждали русскую интеллигенцию вновь и вновь ставить и искать ответы на ставшие для нее извечными вопросы: "Кто виноват?", "Что делать?", "Как изменить ситуацию?".

    Проблеме  «Россия - Запад» легче посвятить  книгу, чем несколько страниц. Таких  книг и написаны сотни, и все они  остро дискуссионные. Здесь мы не можем дискутировать и аргументировать.

    Иногда  Россию стремятся пристегнуть к  Европе на том основании, что мы де все христиане. Философски обосновать этот тезис одним из первых пытался В.С. Соловьев, заметно повлиявший на ту часть русского культурного класса, которую принято называть западниками, а также на религиозных философов конца 19-го – первой половины 20-го веков, тяготевших к экуменизму. Тут, однако, возникают два возражения. Во-первых, если бы этого основания было достаточно для объявления России частью европейской цивилизации, тогда эфиопы, египетские копты, латиноамериканские католики или ливанские христиане – арабы, тоже должны были бы быть причислены к европейцам. Во-вторых, в этом вопросе существенно непосредственное самоощущение. Но европейцы русских не то, что своими не считали в протяжении веков, они вообще не признавали за нами христианского звания. И если утончённое сознание дворянских интеллектуалов в 19-м веке нуждалось выразить глубинную антиномию Россия–Европа в рафинированных категориях философского дискурса, то простой русский человек чувствовал её непосредственно. Когда бы хлебопашцу, бороздившему дедовской сохой Среднерусскую возвышенность, поморскому рыбаку или кубанскому казаку ещё в начале 20-го века некто просвещенный сообщил бы, что они, оказывается «европейцы», его попросту не поняли бы.

    Более того, христианская вера и христианская церковь, на первый взгляд призванные нас соединить в единую христианскую цивилизацию, в реальной истории на протяжении веков нас именно разъединяли.

    Русский дух и русский душевный тип  оказались идеальным вместилищем  христианской веры, словно бы скроенным по христианской мерке. Христианство в своем соборном завершенном виде было принято древними русичами во всей своей цельности и полноте, и без каких бы то ни было искажений.

    Западничество, в смысле европейскости, в русской  культуре по глубине идей и масштабу личности своих факторов никогда не было равнозначным почвенничеству. Упомянутый выше В. Соловьёв при всём своём экуменизме, притом, что хворал всеми хворями интеллигенции, всё же был слишком утончённым религиозным мыслителем, чтобы быть причисленным к западничеству, которое всегда оставалось в России вполне примитивным и вульгарным, и сосредотачивалось всегда на профанном, будь то либерализм или марксизм. А самый яркий западник – Герцен, пожив в эмиграции, и вовсе разочаровался в своих западнических пристрастиях. В конце 19-го века эта часть русского культурного слоя, окончательно денационализированная слилась, с этнохимерной русофобской интеллигенцией.

    Итак, за двумя «стандартными» российскими  вопросами - «что делать» и «кто виноват» - проступает коренной вопрос - «кто мы такие». В сердцевине этого вопроса - в сущности, религиозная проблема: расшифровка замысла Божьего о России (Даниил Андреев). Этот-то центр и поблескивает культурными, историческими и прочими гранями.

    Можно сказать, что до ордынского нашествия Русь и европейский Запад развивались синхронно. Религиозный раскол 1054 года еще не зашел слишком глубоко. Восточная, православная церковь, которая в России играла роль фундамента для национального менталитета, еще не воспринималась как противовес западной, католической церкви. Синхронность была и по военно-политической грани взаимоотношений Россия - Запад. Те же процессы дробления и собирания земель, открытый канал связи «из варяг в греки», «импорт варяжских князей», юриспруденция «Русской Правды», очень похожая на «варварские правды» Запада.

    Взаимодействие  России и Запада могло бы развиваться  так же интересно и плодотворно, как это было у других славянских народов: поляков, чехов, сербов. Ордынское  нашествие сбило часы российской истории. Потом они пошли опять, но на мировых часах было уже другое время. Россия, как это говорят сегодня, «отстала навсегда». С тех пор перед Россией и стоит выбор: почти безнадежная гонка за ушедшей вперед Европой или же поиск какого-то своего пути, «срезающего углы». Удивительно, что после почти двухсотлетнего перерыва политические часы России идут по-прежнему синхронно с Европой. Московские князья, начиная с Ивана Калиты, занимаются тем же, что примерно в это же время Людовик XI во Франции: создают единую нацию, загребая ее под себя то золотом, то мечом. В остальном же накапливаются все более серьезные расхождения. Европейские государства уже нашли свои естественные территориальные пределы, Россия же будет до XVIII в. нащупывать их. В итоге сложится уникальная территориальная структура: весь народ - в западной половине, вся территория - в восточной. Это почти символ России: голова - в Европе, тело - в Азии.