Методика преподавания лирики в старших классах(Есенин)

17 мая 1922  -  в Берлине, на квартире Алексея Николаевича Толстого состоялась встреча Есенина с Горьким. Горький писал, что от того игрушечного мальчика, которого он видел в 1914 году, остались только ясные глаза, да и они как будто бы выгорели на ярком солнце. Было сразу заметно, что он - человек пьющий. Веки опухли, белки глаз были воспалены. Да и весь он был встревожен, рассеян, как человек, который забыл что-то важное и даже неясно помнит - что именно забыто им.

Сначала танцевала Айседора, потом Горький попросил Есенина  почитать стихи. Последний читал, как никогда, вдохновенно. «Хриплый, надорванный голос, неверные жесты, качающийся корпус, тоской горящие глаза - все было таким же, как и следовало быть всему в обстановке, окружавшей поэта в тот час...Взволновал он меня до спазмы в горле, рыдать хотелось» [Куняевы, 2002: 286]. Горький попросил прочитать его стихотворение о собаке, у которой отняли и бросили в реку семерых щенят.

• Если вы не устали...
• Я не устаю от стихов, - ответил Есенин.

Он уставал от друзей, от гонений, от женщин, но от стихов - никогда. В любом месте, в любом настроении он читал их, если его просили  об этом. Собственные стихи были для его души своеобразным кислородом. Он оживал, вспоминая их, приходил в себя от усталости, мгновенно трезвел. Он готов был несколько раз повторить одно и то же полюбившееся слушателям стихотворение. Во время чтения он как бы заново еще раз переживал всю свою жизнь. Чтение стихов было для него не театром, а как бы напряженным продолжением жизни. Скорее жизнь была для поэта театром, а стихи и чтение их - жизнью. Горький вспоминал, что, читая стихи, Есенин бледнел от волнения, сжимал пальцы так, что из ладоней чуть ли не сочилась кровь. Когда Есенин прочел Горькому «Песнь о собаке», тот прослезился. И тогда ему невольно подумалось, что «Сергей Есенин не столько человек, сколько орган, созданный природой исключительно для поэзии, для выражения неисчерпаемой «печали полей», любви ко всему живому в мире и милосердия, которое - более всего иного - заслужено человеком»          [Куняевы, 2002: 286].

Впоследствии семейная пара побывала еще во Франции и Италии, но Европа поэту не понравилась. Он слишком скучал по родине и, к тому же, не понимал нравов европейцев. В письме к своему другу Сахарову он писал:

«Родные мои! Хорошие!

Что мне сказать вам  об этом ужаснейшем царстве мещанства, которое граничит с идиотизмом? Кроме  фокстрота, здесь почти ничего нет, здесь жрут, пьют, и опять фокстрот. Человека я пока еще не встречал и не знаю, где им пахнет. В страшной моде здесь Господин доллар, а на искусство начихать - самое высшее мюзик-холл.

<...> Пусть мы нищие,  пусть у нас голод, холод  и людоедство, зато у нас есть  душа, которую здесь сдали за  ненадобностью в аренду под  смердяковщину...» [Куняевы, 2002: 312]. В другом письме, к Мариенгофу, Есенин продолжал критиковать Европу:

« Там, из Москвы, нам казалось, что Европа - это обширнейший рынок  распространения наших идей в  поэзии, а отсюда я вижу: боже мой! до чего прекрасна и богата Россия в этом смысле. Кажется, нет еще  такой страны и быть не может.

<.. .> Со стороны внешних  впечатлений после нашей разрухи  здесь все прибрано и выглажено  под утюг. На первых порах особенно  твоему взору это понравилось  бы, а потом, думаю, и ты бы  стал хлопать себя по колену  и скулить, как собака. Сплошное  кладбище. Все эти люди, которые снуют быстрей ящериц, не люди - а могильные черви, дома их гробы, а материк - склеп. Кто здесь жил, тот давно умер, и помним его только мы. Ибо черви помнить не могут...» [Куняевы, 2002: 313]. За границей он работал мало, написал несколько стихотворений, вошедших потом в «Москву кабацкую».

• Ты себе не можешь представить, как я скучал. Умереть можно. Знаешь, скука, по-моему, тоже профессия, и ею обладают только одни русские, - говорил он впоследствии своему другу Старцеву.

Но взволновала Есенина  больше всего именно Америка. К ней  была в нем ненавидящая зависть. И недаром он писал в автобиографии 1924 года, что «Америка это тот  смрад, где пропадает не только искусство, но и все живое вообще.

(Запись Есенина,  читающего «Я покинул родимый  дом»).

27 сентября 1922 - Есенин и Дункан погружаются на пароход «Париж», плывущий в Америку. Свои впечатления о путешествии Есенин отразил в очерке «Железный Миргород».

В первые дни жизни в  Нью-Йорке Есенин попытался заняться издательскими делами, встретился с переводчиком Ярмолинским и сделал ему предложение об издании в его переводах сборника стихов и поэм. Ярмолинский удивился этому предложению. Он не предполагал, что поэт так наивен и не знает, что никакая книга стихотворений не будет иметь не успеха, ни спроса в Америке. Они встретились в отеле, и Есенин передал переводчику несколько стихов. Но вскоре, чуть обжившись в Америке и побывав на нескольких концертах с Дункан, Есенин и сам понял, что его стихи о России здесь никому не нужны и бросил эту затею.

Есенин очень быстро потерял  интерес и к самой Америке. Там его воспринимали только как  мужа знаменитой танцовщицы. Вскоре после нашумевшего скандала на вечеринке у еврея Мани-Лейба, когда Есенина обвинили в антисемитизме, супружеская чета покинула Америку. Айседору, высказывавшуюся на своих выступлениях, лишили американского гражданства -, как выразились в газетах, за «красную пропаганду». (Заграничные фотографии Есенина и Дункан.)

февраль 1923 - Есенин и Айседора прибывают в Париж, из него  - в Берлин, а потом направляются в Россию.

3 августа 1923 - Есенин и Дункан прибывают в Москву.

- Вот, я привезла этого  ребенка на его Родину, но у  меня нет более ничего общего  с ним... - сказала Айседора Шнейдеру, встречавшему их.

Есенин был счастлив, что  вернулся домой, в Россию. Радовался  всему как ребенок. Трогал руками дома, деревья. Уверял, что все, даже деревья и луна, в России другие, чем там. Рассказывал, как трудно ему было за границей. И опять радовался, что он «все-таки удрал», что «он в Москве».

Поэт разошелся с Дункан, но жить ему было негде, а стеснять Мариенгофа не хотел. И поэтому стал жить в Брюсовском переулке у Галины Бениславской, преданно любившей его и помогавшей во всех издательских делах. Там же стала жить и сестра Есенина Катя, а потом и Шура.

1 июля 1924 - в свет выходит новая книга Есенина «Москва кабацкая», в которую вошли стихи 1921-1924 годов. Цензура полностью сняла два стихотворения - «Пой же, пой. На проклятой гитаре...» и «Мне осталась одна забава». Общая тональность стихотворений сборника  -пессимистическая, однако он построен таким образом, что заключительные стихотворения несколько сглаживают  ощущение безысходности. Так, последним в сборнике печатается стихотворение 1921 года «Не жалею, не зову, не плачу», ставшее программным, которое, согласно пушкинской традиции, пронизано светлой грустью. А предшествует ему цикл «Любовь хулигана» (1923), посвященный актрисе Камерного театра Августе Миклашевской. Цикл состоит из 7 стихотворений,  и его лейтмотивом является «прощание с хулиганством»    («В первый раз я запел про любовь / В первый раз отрекаюсь скандалить» [Есенин, т. 2, 1966: 131]). С темой любви в данном цикле сливается и философская: лирического героя посещают мысли о бессмысленности бытия, об упущенном времени: «Ведь и себя я не сберег / Для тихой жизни, для улыбок. / Так мало пройдено дорог, / Так много сделано ошибок» [Есенин, т. 2, 1966: 139].

февраль 1924 - поэт познакомится с Петром Ивановичем Чагиным, вторым секретарем ЦК Азербайджана, работавшим в подчинении у Кирова и редактировавшим газету «Бакинский рабочий». И Чагин приглашает Есенина приехать в Баку. Также Есенин очень хотел побывать в Персии.

Но сначала он направляется в Тифлис, где встречается с поэтами из грузинского литературного объединения «Голубые роги» - с Паоло Яшвили, Тицианом Табидзе, Георгием Леонидзе и другими. Встречи проходили в традиционном для грузинской поэтической богемы стиле: чтение стихов друг другу, восторги, взаимные искренние комплименты, вечерние застолья.

Двадцатого сентября поэт приезжает в Баку, где по просьбе Чагина за ночь пишет «Балладу о двадцати шести», посвященную памяти 26 бакинских комиссаров. В конце сентября стихи Есенина в течение целой недели каждый день печатаются в «Бакинском рабочем». В это время Есенин написал много стихов-посланий, таких как «Письмо к женщине», «Письмо деду», «Письмо сестре».

Потом Есенин некоторое время  живет в Батуме у своего друга Льва Осиповича Повицкого. Он решил ввести в какое-нибудь нормальное русло дневное времяпрепровождения Есенина. Каждый день, когда он уходил на работу, он запирал поэта на ключ в его комнате. Он не мог выйти из дома, и никто не мог к нему зайти. В три часа дня Повицкий приходил домой, отпирал Есенина, и они с ним шли обедать. После обеда он был волен делать все, что угодно. Есенин одобрил этот распорядок. За это время он написал много прекрасных стихотворений и поэму «Анна Снегина».

- Эх, если б так поработать  несколько месяцев, сколько бы  я написал! - говорил довольный  Есенин.

К несчастью, после окончания  «Анны Снегиной», установленный друзьями распорядок дня был нарушен и затем окончательно сломан. В Персию Есенин тогда так и не попал, и поэтому в марте 1925 года возвратился в Москву. Четырнадцатого марта Есенин выступил с поэмой «Анна Снегина» в литературном объединении «Перевал».  Она отличается необычным сюжетом: поэма о революции, где главным героем является не революционерка, а дворянка, впоследствии эмигрантка; в ней явно прослеживается и ориентация на русскую классику(прежде всего Пушкина),и одновременно смелое нарушение примет классического жанра; смелое сочетание повествовательности, диалога, эпического сюжета и лирических воспоминаний о первой любви. Эти и другие новаторские черты выделяли ее среди поэм середины 20-х годов.

Вскоре в жизнь Есенина  вошла внучка Льва Толстого - Софья  Толстая. Он собрался на ней жениться.

Поэтому Есенин написал Бениславской письмо: «Галя, Вы очень хорошая, Вы самый близкий, самый лучший друг мне, но я не люблю Вас как женщину. Вам надо было родиться мужчиной. У Вас мужской характер и мужское мышление» [Есенин глазами женщин, 2006: 297]. Бениславская, сильно любившая Есенина, была очень расстроена и оскорблена. Почти через год после его смерти, 3 декабря 1926 года, она, закончив все издательские дела, дождавшись выпуска Собрания Сочинений и написав воспоминания, застрелилась на могиле поэта.

март 1925 -  Есенин вновь уезжает в Баку, поселяется у Чагина в Мардакьянах, на бывшей ханской даче. Это была дача с огромным садом, фонтанами и всяческими восточными затейливостями. Поэтому цикл «Персидские мотивы» на самом деле был создан в Баку. Этот цикл был написан под влиянием лирики восточных авторов: Хайама, Саади, Гассана, Фирдоуси. Циклу присущ глубокий лиризм, поэт достигает нужной ему колоритности и специфическим построением самого цикла, и изображением картин природы и ситуация, и употреблением характерных для Востока слов («чайхана», «чадра», «пери», «шафран», «шальвары» и другие). В цикле затрагиваются такие вечные темы как любовь и смерть, а так же любовь к Родине, ибо даже среди восточной красоты лирический герой не в силах забыть России («Сердцу снится страна другая», «Как бы ни был красив Шираз, / Он не лучше рязанских раздолий» [Есенин, т. 3, 1967: 98-103]).

18 сентября 1925 - Есенин и Толстая зарегистрировали свой брак, и поэт переехал в квартиру Толстой. Семейная жизнь не пошла с самого начала. Жить в квартире в Померанцевом переулке ему было сложно. Это была не обычная квартира, а, по сути, литературный музей, откуда живых людей натурально вытеснял дух Льва Николаевича Толстого. Юрий Либединский вспоминал:

«После того, как Софья  Андреевна вышла замуж за Есенина, я как-то был приглашен к ним. Странно было увидеть Сергея в  удобной порядливой квартире, где  все словно создано для серьезного и тихого писательского труда.

Мне очень хотелось, чтобы  он всегда жил так - тихо, сосредоточенно. Но не помню, в этот ли раз или  в другой, когда я зашел, он на мой вопрос, как ему живется, ответил:

• Скучно. Борода надоела...
• Какая борода?

То есть как это какая? Раз - борода, - он показал на большой портрет Льва Николаевича, - Два – борода, - он показал на групповое фото, где было снято все семейство Толстых вместе с Львом Николаевичем. - Три - борода, - он показал на копию с известного портрета Репина. - Вон там, с велосипедом, - это четыре борода, верхом - пять...А здесь сколько? - Он подвел меня к стене, где под стеклом смонтировано было несколько фотографий Льва Толстого. - Здесь не меньше десяти! Надоело мне это, и все! - сказал он с какой-то яростью.

Я ушел в предчувствии беды...»  [Куняевы, 2002: 535].

13 ноября 1925  - Есенин закончил поэму «Черный человек», которую писал два года. Первоначальное ее название было «Человек в черной перчатке». Эта поэма - одна из самых сильных вещей Есенина, как бы вершина его творчества. Эта поэма-кошмар, рассказывающая о борьбе поэта с самим собой, со своим вторым, черным «я». Николай Асеев вспоминал:

«В тот вечер он читал  «Черного человека», вещь, которую он очень ценил и над которой, по его словам, работал больше двух лет.

И из-за нее передо мной вставал  другой облик Есенина, не тот общеизвестный, с одинаковой для всех ласковой улыбкой, не то лицо «лихача-кудрявича» с русыми кудрями, а живое, правдивое, творческое лицо поэта, лицо, умытое холодом отчаяния, внезапно просвежевшее от боли и страха перед вставшим своим отражением. Маска улыбки и простоты снимается в одиночестве. Перед нами вторая, мучительная жизнь поэта, сомневающегося в правильности своей дороги, тоскующего о «неловкости души», которая не хочет ничем казаться, кроме того, что она представляет» [Есенин, т. 3, 1967: 378].

Поэма показывает психическое  состояние Есенина. Он был морально нездоров. У него была мания преследования, он все время боялся, что его могут убить. Он предчувствовал свою смерть в стихах, это слово встречается практически во всех стихотворениях последних месяцев. Все эти стихотворения наполнены страхом, в каждом из них чувствуется тревожная нотка.