Ономастическая лексика романа Шолохова "Тихий Дон"

 Комплексный анализ  всех антропонимических и безантропонимных  именований персонажей романа  позволяет представить их в  виде единой системы с рядом  общих черт и закономерностей:  в классическом художественном тексте, каковым является роман «Тихий Дон», нашла свое воплощение система традиционного, реального русского именословия в ее синхронии и диахронии. Антропонимические структуры именования были внедрены в художественный текст М. А. Шолоховым с опорой на многовековые традиции русского именословия [ 32, с.112].

По нашим наблюдениям, в литературной антропонимии писателя отмечены такие модели, которые бытовали на Дону в начале XX века:

- однословные (только личное имя, только отчество, только фамилия, только прозвище);

- двусловные (личное имя + отчество, личное имя + фамилия, личное имя + прозвище, фамилия + прозвище);

- трехсловные (личное имя + полное отчество + фамилия, личное имя + полуотчество + фамилия).

Комбинации  из личных имен, отчеств, фамилий и  прозвищ используются М. А. Шолоховым  в соответствии с принятыми в  начале XX века нормами речевого этикета. В процессе подбора моделей именования для своих героев писатель учитывал характеристики вступивших в контакт (половозрастную характеристику, социальный и материальный статус, степень знакомства и родства, моральные качества и т. п.).

Так, М. А. Шолохов именует:

-  одним личным именем в его сокращенной или квалитативной форме именует детей и подростков:

Маришка — подросток лет двенадцати, и Грипка — восьмилетняя пройдоха и баловница;

- одним патронимическим именем — пожилых мужчин и женщин из казачьей среды:

Ильинична, — к старику: — Будя тебе, Прокофьич, напихиваться. Чисто оголодал ты!;

- одной фамилией — военнослужащих разного ранга с указанием их должности или воинского звания:

…присутствовали помимо меня, пятой сотни есаул Калмыков, сотник Чубов, третьей сотни подъесаул Меркулов;

 - одним прозвищем — людей с плохой репутацией: Сморчок, Валет.

Сочетанием личного имени и отчества М. А. Шолохов по традиции наделяет персонажей из среды дворянства, купечества, интеллигенции:

— Вы к Николаю Алексеевичу? Я сейчас доложу;

- сочетанием личного имени и фамилии — персонажей в официальных документах:

…казак 12-го Донского казачьего полка Мелехов Григорий производится в приказные и представляется к Георгиевскому кресту 4-й степени;

- сочетанием личного имени и прозвища — лиц, которых необходимо выделить из ряда одноименных субъектов:

— Слыхала, кума?  Федотка-калмык немца привез.

 Трехсловным  сочетанием антропонимов (личное  имя + полное отчество + фамилия)  в романе именуются аристократы:

— Знаешь, где имение Листницкого Николая Алексеевича?;

- богатые купцы:

Компаньон его,  Емельян Константинович Атепин, заходил редко;   генералы:

— Каледин, Алексей Максимович-то, приказал долго жить.

В тексте «Тихого Дона»  можно выделить структурно-смысловые  параллели древнерусских и современных  антропонимических формул: следы  развернутой (усложненной) модели именования лица:

новый атарщик Кошевой Михаил с Татарского хутора

 и модели опосредованной  номинации героинь романа: Мишки Кошевого сестра, Михайлова мать, Фоминская жена, сноха Астаховых, дочь Сергея Платоновича Елизавета, Шамилевские бабы.

Фонетико-морфологическая структура и формообразующая система романа «Тихий Дон» находится в рамках общерусской антропонимической системы. Это не исключает наличия в антропонимии романа местных, донских, южнорусских особенностей, например:

- финали субъективной оценки -КЯ/-КЮ:

 — Будешь дочерю выдавать — Михейкю в поезжанье допусти;

- финали субъективной оценки –АТКА:

…она достает из люльки маленького смуглого Гришатку;

- фамильного форманта -СКОВ/-ЦКОВ: Топольсков, Волоцков.

 Фонетико-морфологическая  структура и формообразующая  система романа сохраняет черты древнерусской антропонимии, например, использование в документах полуотчеств:

Бодовсков Федот Никифоров. Участвовал в расстреле красных казаков Подтелкова.

 М. А. Шолохов широко  использует стилистические возможности  русских личных имен с их богатством квалитативных вариантов. Замена одного варианта номинации персонажа другим невозможна без снижения общего эмоционально-экспрессивного потенциала:

 — А Гришка, подлец он, твой товарищ!;

 — Измучилась!. Изболелась вся! Гришенька! Кровинушка моя!

Семантика производных основ прозвищных и фамильных имен романа в смысловом наполнении согласуется с особенностями донских говоров, например:  Чикамасов — от донского диалекта  чикмас — «окунь», Кошевой от кошевой — укр. и дон. — «станичный атаман», а также с особенностями южнорусской антропонимии  Брёх от брехать — юж. и зап. «лгать, врать; хвастать».

Некоторые фамилии героев «Тихого Дона» с прозрачной семантикой имеют донское распространение, например: Быкадоров от бык + драть — «мясник». Но, несмотря на региональные особенности, донская антропонимия, как часть южнорусской антропонимии вообще, имеет общерусский, общенациональный характер (Левша, Черногуз, Лихачев, Томилин, Богатырев, Грошев).

 Отмечено в антропонимии  романа значительное количество  антропонимов с диалектной семантикой  других областей России (Шибай — кур., вор. «перекупщик, барышник, кулак») и антропонимов с украинской семантикой (Мирошников от мирошник — укр. «мельник»). Эта особенность антропонимикона романа объясняется исторически сложившимися условиями заселения территории области Войска Донского.

В своей работе мы проанализировали набор основных общеязыковых, речевых и косвенных характеристик. Общеязыковые – это обозначение индивидов, средство номинации лиц, выделение их для конкретизации их и различия; речевая – это коммуникативно-стилистическая, дейктическая и номинативно-экспрессивная форма; косвенная – это индивидуальная и опосредованная характеристика.

В художественном тексте внутренняя форма (мотивация) антропонима оказывается эстетически значимой и, следовательно, функционально нагруженной. В первую очередь это касается прозвищ как самого мотивированного разряда антропонимов в художественных текстах. Этимология фамильных имен персонажей «Тихого Дона» не содержит прямых указаний на внешние и внутренние черты их носителей, а лишь опосредованно указывает на общую направленность образа; стилистические и экспрессивные коннотации такие онимы обретают в процессе функционирования в тексте, например:

…купцы Моховы пообсеменились и вросли в станицу, как бурьян-копытник: рви — не вырвешь;

Сергей Платонович Мохов в смуглый кулачок, покрытый редким, глянцевито-черным волосом, крепко зажал хутор Татарский и окрестные хутора.

Нарушение общепринятой нормы в употреблении форм личного имени и использование антропонимической формулы, не типичной для социально-возрастного статуса персонажа, в романе выступает как одно из экспрессивных средств характеристики героя (номинативно-экспрессивная функция):

 До сплошных седин дожил старик, но Сашкой так и остался;

 Владимир рос замкнутым, вялым, с исподлобным взглядом и недетской серьезностью;

  — А-а-а, хозяин! Здравствуй, Владимир Сергеевич!

Наблюдение над модификацией имен прототипов героев «Тихого Дона» позволяет утверждать, что М. А. Шолохов придавал огромное значение сохранению связей между персонажем и его прототипом, между литературным антропонимом и его протонимом.

Для достижения этой цели писатель использовал:

 а) подборку  приблизительно созвучных ИС (Анастасия  —> Анна —> Анисья —> Аксинья);

б) подборку ИС, способных вызвать христианские ассоциации (Павел —> Пётр);

в) незначительное изменение фонетической оболочки протонима (Мелихов —» Мелехов);

г) подборку реальных фамилий, фонемная и частично графическая  форма которых способна вызвать близость персонажа писателю (Шолохов —> Мелехов);

д) подборку реальных фамилий, внутренняя форма которых  подчеркивает какие-то индивидуальные особенности персонажа и его  прототипа (заведующий военным отделом  при станичном исполкоме Кошевой);

е) ввод протонимов в ткань произведения без изменения (Аникей по прозвищу Аникушка);

ж) использование  ИС, принадлежащих жителям хутора Каргина, прототипа хутора Татарского (Токин, Туркин);

з) зашифровка в  фамилии, которую носят центральные  персонажи романа, нарицательного смысла (лемех —» Мелехов).

Семантика слова «лемех» может прояснить замысел всего произведения, а также личное отношение писателя к описываемым им событиям:

  — Ты гляди, как народ разделили,  гады! Будто с плугом проехались: один — в одну сторону, другой — в другую, как под лемешом.  Я на свою борозду попал:  шататься, как ты, не буду.

Системный подход к изучению антропонимии «Тихого  Дона» дает возможность исследователю  оценить знание Шолоховым эволюции русской антропонимии, а также  умение с помощью имени персонажа раскрыть красоту, богатство, исключительную экспрессивность русских имен в широком смысле. Детальное сопоставление вымышленных и реальных именований показывает исключительное внимание Шолохова к выбору номинативного знака для своего персонажа, разнообразие вариантов и художественных нюансов индивидуализации лица с целью максимальной объективации и экспрессивного воздействия на читателя.

Таким образом,  на страницах романа-эпопеи «Тихий Дон» нашла свое отражение система реального русского именословия в ее синхронии и диахронии.          М. А. Шолохов через призму личных, патронимических, фамильных, прозвищных имен нарисовал социальный, психологический и коммуникативный портрет донского казачества. Роман-эпопея «Тихий Дон» может быть назван энциклопедией донской, южнорусской в своей основе, антропонимии, а сам писатель, безусловно, может быть причислен к энциклопедистам антропонимии донских казаков.

В романе «Тихий Дон» нашли свое воплощение как сложившаяся  в XIX веке реалистическая традиция номинации персонажей художественного произведения, так и ее художественная эволюция. М. А. Шолохов в этой связи впитал все традиции русской литературной классики, существенно ее дополнил и ввел в русское антропонимическое пространство новые имена, послужившие эталоном стилизации народного именослова.

 

 

 

 

2.2.2.  Номинация женских персонажей

 

Роман-эпопея М. Шолохова «Тихий Дон» рассказывает нам  о сложном, переломном времени в  истории России, когда рушился  многовековой уклад жизни, жизнь  человека обесценивалась. Война и революция по-своему отразились на судьбах всех героев романа, но особая тяжесть этого времени легла на плечи женщин.

С большой любовью  и теплотой нарисован в романе образ матери — Ильиничны. Возвышенная  нравственная красота и мудрость чувствуются и в ее слонах, и в поступках. Заботливые и нежные руки Ильиничны никогда не устают, все умеют. Эта сильная и решительная пожилая женщина умеет беззаветно любить и мужественно преодолевает испытания, выпавшие на ее долю. Она готова жертвовать собой, лишь бы облегчить жизнь детям и домочадцам, оградить их от неприятностей и необдуманных поступков.

Так, убедившись в том, что  ее дочь Дуняша любит Михаила Кошевого, убившего ее старшего сына Петра, Ильинична  сумела побороть  неприязнь и принять еще недавно бывшего ей ненавистным чужака. Чтущая традиции и глубоко привязанная к корням донского казачества, Ильинична обладает способностью трезво мыслить и критически оценивать происходящее. Образ этой мудрой и заботливой женщины выступает в романе символом материнства.

Во многом похожа на Ильиничну  Наталья. Она верная жена и очень  заботливая мать, работящая, терпеливая, отзывчивая, доброжелатёльная, умеющая  прощать. Беззаветно люби мужа, Наталья  понимает, что его сердце привязано  к другой женщине, но она молча страдает, не жалуясь никому. Самоотверженно несет она свой крест, дожидаясь возвращения непутевого мужа. Наталья — натура прямая, она не умеет ни обманывать, ни лицемерить. В отчаянии она пыталась покончить жизнь самоубийством, но, оставшись после этого калекой, не сломалась, не сдалась, сумела вернуть самообладание и решительность. Трагично заканчивается жизнь Натальи, которая, не выдержав метаний мужа, решается уйти от него и избавиться от его ребенка. Сделав неудачный аборт, она погибает от потери крови в расцвете лет, но и умирая, ни на кого не держит зла, прощает Григорию и его измены, и упреки.

Поражает своей внешней  и внутренней красотой и Аксинья. У нее «точеная шея», «пушистые  завитки волос», «зовущие губы». Это  натура страстная, пылкая. Любовь к Григорию озарила ее безрадостную жизнь. Зная, что и Григорий ее любит, Аксинья готова нарушить все правила, установленные жизнью, ее не пугает ни общественное мнение, ни побои нелюбимого, пьющего и гулящего мужа. Независимая и свободолюбивая, Аксинья всюду готова следовать за Мелеховым, не раздумывая, разделить с ним и радости, и печали. Ни позор, ни осуждение не останавливают ее. Любовь стала для этой женщины путеводной звездой, способной провести через боль, страдания и трудности жизненного пути. Все, что касается Григория, дорого ей, и поэтому она после смерти Натальи оказывается рядом с ее детьми, заменяет им мать.