Ономастическая лексика романа Шолохова "Тихий Дон"

Подводя итог всему сказанному, можно смело утверждать, что прозвища в романе-эпопее М.А Шолохова просто необходимы не только для эмоционально-стилистической выразительности, но и для раскрытия внутреннего мира героев. Они по-русски метко и точно характеризуют людей из простонародья.                 

 

 

 

                    

2.3. Топонимическая лексика произведения

 

С точки зрения лингвистики, топонимы – это в первую очередь слова языка, имена собственные, обозначающие названия географических объектов. Они представляют собой целый пласт языка и отражают историю его становления и развития [23,с.83].

Географические названия – это элемент лексики, категория лингвистическая, поэтому подчиняются законам языка и должны изучаться языковедами. Топонимам, как и нарицательным именам существительным, может быть присуща как внутренняя, так в контекстуальная экспрессивность. Первая является следствием их стилистической неоднородности и может нейтрализоваться контекстом.

Вторая возникает в  стилистически нейтральных топонимах  под воздействием контекста. В то же время семантическая специфика топонимов вносит свои особенности в их стилистический потенциал:

1. Небольшой диапазон  стилистической дифференциации  топонимов. При этом интенсивное  развитие топонимических перифразов  можно рассматривать как своего рода компенсацию относительно слабого развития стилистической способности топонимов.

2. Специфический характер  метонимического, метафорического переноса у топонимов. В реализации различных моделей такого переноса разную роль играют наблюдаемые в значении топонимов семы: таксономические семы, семы координат, самые разнообразные потенциальные семы.

Актуализация таксономических сем опирается на тесную связь между топонимами и соответствующими параллельными апеллятивами, тогда как семы координат сугубо специфичны именно для топонимов. Умение распознать потенциальные семы в значении топонимов опирается на комплекс сведений лингвострановедческого характера, имеющихся у получателя художественной информации.

      3. «Пространственный» характер экспрессии, создаваемой при синтагматическом взаимодействии топонимов, который вытекает из природы топонимов - имен географических объектов. Фактически всё создаваемые с помощью топонимов синтаксические фигуры имеют аналогии в сфере параллельных им инеем нарицательных: фразеологизмы со специфическим наполнением, параллелизмы, перечисления, повторы.

Однако  присутствие во всех топонимах, заполняющих такие фигуры, семы соотнесенности с земной поверхностью отличает эти конструкции от построений с апеллятивным наполнением и предопределяет смысловые особенности создаваемой ими эмфазы.

В стилистическом функционировании топонимов в художественных произведениях, возможно определить четыре, наиболее типичных для топонимов стилистических функций: 

• характеристическая;

• обобщенно-символическая;

• фоновая;

• описательно-изобразительная.

Суть характеристической функции состоит в том, что топонимы в тексте художественного произведения используются как средство указания на какой-либо признак или состояние, характерное для топо- или иных объектов, явлений, а также для действующих лиц.

По  способу передачи различаются непосредственная и опосредованная характеристики, по содержанию - квалификативная, когда топоним отражает какое-либо свойство или качество описываемого объекта иди одушевленного лица, социально-ориентированная, когда топонимы передают социально-закрепленную оценку какого-либо объекта или лица, используемую в целях характеристики; эмоционально-ориентированная, когда топонимы указывают на эмоциональное состояние говорящего [ 23,с.86 ].

Под обобщенно-символической функцией понимается использование топонима в целях конкретизированного выражения, какого-либо обобщенного понятия (как, например, употребление названия улицы Лондона Piccadilly для обозначения понятия «дом» в романе «The Quiet Aineriean», Gr. Greene).

Фоновая функция определяется как способность топонимов функционировать в качестве фона изображаемых в романе событий. В зависимости от способа лингвистической выраженности выделяется две разновидности фона: национально-стилизованный и емкий экстралингвистического содержания.

 Описательно-изобразительная функция квалифицируется как способность топонимов делать описание зрительно-ощущаемым, рельефным [33,с.182 ].

В научной литературе существуют различные подходы к классификации имен собственных, функционирующих в художественном тексте, включая топонимы.

В качестве наиболее последовательной приводится классификация  немецкого лингвиста D. Lamping, дополненная Н.В. Васильевой в монографии «Собственное имя в мире текста», где выделяется:

1) функция   идентификации; 

2) иллюзионирующая  функция;

3) функция характеризации;

4) функция выделения  и группировки персонажей;

5) функция перспективизации, т.е. создания перспективы повествования; 

6) эстетическая  функция; 

7) функция мифологизации;

8) деконструктивная  функция. [10]

По мнению Исаевой  Е. Ф., может быть выделен ряд подфункций: паспортная функция,  функция накопления и хранения информации и  фатическая (контактоустанавливающая и контакторазрушающая)  функции, которые могут наиболее полно описать использование литературных антропонимов в художественном тексте. [9].

Фролов Н.К. отмечает, что функция  антропонимии и топонимии - это то, без чего нет номинации человека в обществе, без чего нет изначального назывного слова в языке, без чего не может быть лексической системы. Функция антропонима и топонима - это свойство номинативного знака в системе наименования, это его наличие в языке и возможность реализации в речи, то есть это средство и одновременно процесс общения [37,с.157].

Для создания реалистичного фона повествования автору художественного произведения наряду с антропонимикой важна и  топонимическая лексика. Сотнями тугих и подчас незаметных нитей — прежде всего биографического характера — связан Шолохов со своим романом. Они обнаруживаются в процессе тщательного текстологического анализа и прослеживаются в свидетельствах о замысле романа, в прототипах героев, в многообразной источниковой базе «Тихого Дона». А также в географии, топографии, топонимике местности, где разворачивается действие романа, равно как и «Донских рассказов» или «Поднятой целины».

Условно говоря, прототип местности, изображенной в «Тихом Доне», — вся Область Войска Донского, как называли ее до революции. А если уточнить, то не вся область, а Верхний Дон. А еще точнее — станицы Вёшенская, Каргинская и близлежащие хутора, то есть те места, где родился и вырос М. А. Шолохов, и где случилось Верхнедонское, иначе — Вёшенское восстание. Факты связывают «Тихий Дон» с местом рождения и проживания именно Шолохова, а не Крюкова или кого-то другого. Не видеть, не принимать в расчет факт «топографической» связи «Тихого Дона», равно как и «Донских рассказов» или «Поднятой целины» с местом рождения и проживания Шолохова невозможно [ 23,с.83].

Сивоволов опубликовал самодельную карту местности, где разворачивались бои, описанные в «Тихом Доне». В очерке П. Кудинова «Восстание верхнедонцов в 1919 году» также напечатана составленная им карта-схема военных действий повстанцев Верхнего Дона. К сожалению, она не была воспроизведена при перепечатке этого очерка в журнале «Отчизна». Бросается в глаза почти полная идентичность этих карт — одной — идущей от романа, и другой — идущей от жизни.

Однако, есть и различия. Карта в книге Сивоволова —  как бы сегмент карты Павла Кудинова. Если кудиновская карта-схема отражает всю географию, весь театр военных действий, заключенный — и это видно на карте Кудинова — в огненное кольцо, то краеведческая карта, составленная на основе текста «Тихого Дона», отражает лишь часть этого круга, включающую станицы Вёшенскую, Каргинскую и их хутора, где воевала 1-я повстанческая дивизия, возглавляемая Григорием Мелеховым [  23,с.85 ].

Совпадение карт и  текста «Тихого Дона» не ограничивается названиями тех станиц Верхнего Дона, которые (по свидетельству Кудинова и по роману «Тихий Дон») принимали участие в восстании: хутора Шумилина (у Шолохова Шумилинская), станиц Казанская, Мигулинская, Вёшенская, Еланская, Усть-Хоперская. Мы видим на этих картах практически и все хутора, принимавшие участие в восстании и названные в романе [ 23,с.85 ].

Любопытна даже такая  на первый взгляд незначительная деталь, как переименование некоторых хуторов  в связи с переводом их из ранга  хутора в  ранг станицы: хутор Каргин — станица Каргинская; хутор Шумилин — станица Шумилинская. В «Тихом Доне» этот факт, случившийся в 1918 году, зафиксирован и отражен документально: когда действие в романе происходит до 1918 года, мы читаем «Каргин», а после 1918 года — «Каргинская».

Обращаясь к дореволюционной «Карте Области Войска Донского», исследователь указывает, что она полностью подтверждает топографическую и топонимическую идентичность двух самодельных карт, о которых шла речь. Карта Картографического заведения А. Ильина показывает, что не только география боевых действий, изображенных в третьей книге романа, но и топография и топонимика в романе — от его начала и до конца, — включая глубокую историю этих мест, полностью соответствует реальности [ 23,с.86 ].

Станица Вёшенская, как рассказывается в «Тихом Доне», возникла на месте «воровского городка Чиганаки», который когда-то за непослушание «сожгли государевы войска». А точнее «была перенесена с места разоренной при Петре I Чиганацкой станицы» и переименована в Вёшенскую. Странное слово «Чиганаки» на донском диалекте означает «поселение в заболоченной местности или в заливной пойме реки с постройками на высоком фундаменте»;  это название от диалектного слова «чиган», что означает «болотная кочка».

Судя по карте, и в  самом деле недалеко от Вёшенской  на Дону сохранился скромный хутор с названием «Чигонацкий». Шолохов предельно внимателен к топонимике, хотя некоторые названия он брал со слуха, а не из карт. Этими подлинными названиями хуторов и станиц наполнен «Тихий Дон».

К примеру, Аксинью Степан Астахов взял замуж «с хутора Дубровки с той стороны Дона, с песков». В рукописи вначале значилось другое название хутора — Дубовый, но такого названия нет на карте, и Шолохов уточнил: хутор Дубровский. На карте этот хутор, расположенный недалеко от Вёшенской, обозначен.

Собираясь в «отступ», Пантелей Прокофьевич планирует направиться на Чир, в хутор Латышев, где у него двоюродная сестра. И дальше, — объясняет он Григорию:

 ... Надо по карте на слободу Астахово ехать, туда прямее — а я поеду на Малаховский, там у меня — тоже дальняя родня... (5, 242).

 По данным топографии это все сходится: на карте, в нижнем течении Чира, близ станицы Краснокутской — хутор Малахов, а левее, близ Пономарева — Астахов.

В хуторе Пономарев происходили суд и казнь Подтелкова и Кривошлыкова. Недалеко от Пономарева, на краю Вёшенского юрта хутор Нижне-Яблоновский, где догнали Мишку Кошевого и Валета казаки и где похоронили (по роману) Валета.

Легко находим на карте  и хутор Сетраков, где ежегодно проходили лагерные сборы. Во время призыва на сборном участке в слободе Маньково обучение проходят казаки «с Каргина, с Наполова, с Лиховидова». Все эти названия обозначены на карте, и мы с ними встречались во время описания восстания.

Боевые действия в  ходе восстания в «Тихом Доне»  описаны с удивительной и точной конкретностью, подтверждаемой как историческим очерком Кудинова, так и материалами судебных дел Х. Ермакова и                     П. Кудинова. С самого начала восстания все военные действия в романе четко зафиксированы не только исторически, но и географически [23, с.86]. Например:

Восстали еланские и вёшенские с энтой стороны (то есть со стороны левобережья.  Фомин и вся власть из Вёшек убегли на Токин. Кубыть восстала Казанская, Шумилинская, Мигулинская... В Еланской первым поднялся Красноярский хутор... Через Дон прискакали на Плешаков... (4, 195).

Еланская, Вёшенская, Казанская, Мигулинская станицы, хутора Шумилин, Красноярский, Плешаков, Токин — все это реальные и широко известные станицы и хутора Верхнего Дона, зафиксированные на карте. Хутора Плешаков и Каргин — места, где Шолохов жил подростком:

...Выбили из Вёшенской решетовцы, дубровцы и черновцы Фомина (4, 196).

В этом отрывке речь идет о так называемой «решетовской сотне», возглавлявшейся Емельяном Ермаковым, сформированной из казаков хуторов, расположенных по реке Решетовке: Решетовского, Дубровского, Черного. Хутор Кривской расположен рядом с Плешаковым, где повстанцы создали объединенную казачью сотню во главе с хорунжим Павлом Дроздовым, которая была разбита красными войсками и загнана в Вилтов Яр (по роману — Красный Яр), где казаки во главе с Павлом Дроздовым были расстреляны. Все последующие происходили в Плешакове, и очевидцем их был Шолохов.

Географически точно  отмечены в романе и все бои, в  которых участвовал Григорий Мелехов: бой возле хутора Свиридова, где, применив свой удар левой рукой, он «развалил» «каргинского коммуниста из иногородних» Петра Семиглазова, и два боя под хутором Климовка, во время второго боя Григорий Мелехов (Харлампий Ермаков) порубил матросов. И хутор Свиридов, и хутор Климовский расположены по Чиру, — один отмечен на карте рядом с Каргинской, другой — поблизости от Краснокутской [ 23,с.87 ].