Специфика технического и технологического знания

Кто-то может подумать, что это оправданная и достаточно прогрессивная заявление о связи между научным и техническим знанием. К тому же, многие авторы также могут быть признаны как делающие громкое заявление. Названия наших знаний о растениях и животных “отдельные сферы”, “автономные источники”, или “различных формы” звучат преувеличенными: несводимость не влечет за собой разделение, не говоря уже о независимости. Если независимость рассматривается в ее общепринятом смысле “самоуправления”, или как возможность устанавливать собственные правила, это приводит к гораздо более прогрессивному заявлению, чем минимальное завяление, рассмотренное выше. Технологические практики имеют в качестве результата независимый источник знания, если это знание отвечает на свои собственные эпистемологические правила, а не правила науки. Физика и химия не являются взаимно независимыми в этом смысле, поскольку они отвечают примерно одинаковым правилам; подтверждение заявления в физике качественно не отличается от подтверждения заявления в химии, хотя конкретные методы, конечно, могут отличаться. Таким образом, название технических знаний “независимыми” сильнее отдаляет их от научных знаний. Учитывая обсуждение прикладной науки, этот сильный отдаление кажется привлекательным. Отвергая тезис о том, что технологическая практика эпистемологически зависит от науки, каждый может быть заинтересован в том, чтобы доказать, что технология является эпистемологически независимой и не обязательно относится к науке.

Анализ существующей литературы о техническом знании показывает, что высокая независимость тезиса играет важную роль. Но это не значит, что авторы попытались подтвердить тезис точно таким же образом, ни что они успешно установили его. Следует дать критический обзор литературы, выделяя четыре стратегии разделения, которые были развиты – без утверждения, что каждый автор преследует только одну стратегию, или, что авторы оценили различия между различными стратегиями. Перечислим эти стратегии:

• разделить непосредственно научные и технологические знания (Раздел 2). 
• построить классификацию технических знаний (Раздел 4). 
• обратиться к “подразумеваемому” характеру технических знаний (Раздел 6).

• обратиться к директивному характеру технических знаний (Раздел 8).

После отображения того, как стратегия была одобрена, выражена и развита, нужно критически проанализировать ее нынешний успех в установлении прочного разделения.1 Кроме того, большинство разделов обзора сменяются разделом, который содержит более общие аргументы против эффективности стратегии.

Вывод очевиден: хотя литература о технических знаниях значительно сформирована идеалом сильного разделения, усилия, чтобы реализовать ее не только рассеяны и своеобразны, но и существенно недооценивают трудности в создании идеала. Аргументы не показывают, что сильное разделение невозможно поддержать, но они показывают, что сегодняшние аргументы неэффективны.

Критический обзор дополняется коротким взглядом на одну из причин почему историки и философы технологии смогли отказаться от познавательной темы Стауденмайера и предмета разделения (Раздел 9). Все-таки стоит закончить главу на более конструктивном замечании. В ходе этого критического анализа подвергаются идентификации менее амбициозные и более детальные вопросы, которые могут быть решены для улучшения нашего понимания технических знаний. В заключении будут выдвинуты некоторые предложения по возрождению изучения характера технических знаний (Раздел 10).

2. РАЗЛИЧИЯ ЕСТЕСТВЕННЫХ И ТЕХНИЧЕСКИХ НАУК

Популярная стратегия для изучения технических знаний и обсуждения эпистемологического разделения – это отличие науки от техники – более конкретно: взглянуть на разницу между естественным и техническим наукам. Последнее, конечно, не эквивалентно технологии, но необходимо посмотреть, что сужение области понятно. Здесь рассмотрим существующие разработки противоположной стратегии.

В первую очередь необходимо отметить, что большинство авторов, которые разрабатывали эту стратегию, также делятся ключевой интуицией. Эта интуиция, которая не эксклюзивна для стратегии, так же, как технология, во всех ее аспектах, направлена на практическую полезность. Таким образом, касаются ли технические знания артефактов, процессов или другие предметов, произведенных инженерами, менее социально уважаемыми дизайнерами или потребители, первоначальная причина называть такие знания "техническими" заключается в их отношении к человеческим целям и действиям. И так же, как научные знания направлены или более тонко относятся к правде, так технические знания формируются их отношением к практической полезности.

Эта интуиция "истина против полезности" – ТU-интуиция, если коротко - повторяется в немного разных формулировках во многих работах, особенно в тех, в которых предпринимается попытка сделать наспех характеристику технологии или технических знаний. Возьмем, например:

Технология. . . стремится быть эффективной, нежели правдой [6]

Наука ищет базовое понимание (. . . ). Технология ищет средства для решений и действий. [7]

Наука связана с тем, что есть, технология с тем, что будет. [8]

ТU-интуиция также формирует работу Уолтера Винсенти. Из практически всех его индивидуальных тематических исследований, Винсенти делает вывод, что технические знания отличаются от науки, потому что они касаются практических целей. Он ссылается на следующее:2

«Критерием для сохранения изменеия в инженерном искусстве должно быть, в заключении, Помогает ли это в проектировании того, что работает в решении некоторой практической проблемы? Критерий научного знания, хотя мы задали его, конечно же должен быть разным . . . Заимствуя фразу, используемую Александром Келлером . . . Я рискну предположить, что это более или менее соответствует следующему: Поможет ли это в понимании "некоторых особенностей вселенной"?» [2, стр. 254]; (оригинальный акцент)

Некоторые авторы выходят за рамки, выражая ТU-интуиция и споря, почему это показывает, что технология привлекает более, чем применение научных знаний. Это печально, потому что интуиция в одиночку вовсе не устанавливает любой вид эпистемологического разделения. Для интуиции не только представляется сомнительным образ науки (недостатки, которые должны быть рассмотрены в Разделе 3), но также неясно с точки зрения технологии: направлена ли она на устранение инженерной практики, инженерной науки, инженерные конструкции и/или технологии, в одном из возможных смыслах этого слова? Эти значения можно выделить более или менее ясно (см., например, [9]), и сделать это часто полезно. Однако, акцент на эпистемологических вопросах может сделать различия менее значимыми. Причина в том, что не все технологические практики на первый взгляд одинаково актуальны для технических знаний. Инженерная практика, дизайн, а также использование технических артефактов, как правило, включают знания, и часто могут привести к получению знаний, но они не являются в первую очередь знаниями производственной деятельности. Инженерные науки являются таковыми. Следовательно, они являются естественной отправной точкой для исследования характера технических знаний.3

Те, кто выходит за рамки выражения ТU-интуиция, часто фокусируются на инженерных науках и роли теории и модели в этих дисциплинах. Общее предположение, что эта роль играет важную роль. Больше, чем ученые-естествоиспытатели, инженерные ученые должны довольствоваться теориями и моделями, которые практически полезны, но неправильны. Этот способ получения технических знаний очевидно не только связан с ТU-интуицией. Есть также хороший шанс нетривиально развить ее, потому что она порождает некоторые конкретные вопросы исследования – которые проверяют и ТU-интуицию, и идеал сильного разделения. Приведем только два примера таких вопросов здесь, в виде конкретных гипотез.

Во-первых, если практическая полезность является основным смыслом технологической практики, следует ожидать, что это влияет на утверждение теорий и моделей в инженерной науке, учитывая их явное отношение к технологической практике. Грубо говоря, можно было бы ожидать, что теории и модели в инженерной науке были бы оценены по достоинству, если - хотя, возможно, не только если – их полезность явно отслеживаемая, в отличие от теорий и моделей в естествознании. Если эта абстрактная разница, на основе ТU-интуиции, не проявлялась в конкретных оценках теорий и моделей, нет смысла называть технологию эпистемологически независимой, по крайней мере, в этом важном отношении.

Во-вторых, инженеры часто используют теории из естественных наук. Если мы предположим, что эти теории были предварительно оценены на предмет их правдоподобия и что инженеры-ученые оценивают их за их полезность, можно ожидать, что изменения (если есть) для этих научных теорий и моделей отражают изменении ценностей - и, что не все такие изменения являются ценными в рамках естественных наук. Если такие изменения не сделаны, или, если каждое изменение инженеров-ученых провозглашено, одновременно, продвижением научных исследований, различие между научными и техническими знаниями не имеет нормативного сцепления.

Ни эти, ни другие, столь же конкретные гипотезы, касающиеся технических знаний не были исследованы. Большинство авторов, которые исследуют эпистемологические различия между наукой и технологией намерены сформулировать ТU-интуицию, давая некоторые иллюстрации - обычно артефакты, которые были разработаны на основе ложных теорий или в отсутствии теорий. Обоснование теорий и моделей, используемых в инженерных науках редко изучается. Все-таки, некоторые исследования определяют или даже освещают вопросы, поставленные выше. Обсудим четыре в некоторых деталях.

Первые три исследования адресованы первому вопросу, что обоснование теорий и моделей разработаны в рамках инженерных наук. Как Рональд Леймон [10] и Винсент Хендрикс, так и Арне Якобсен и Стиг Эндур Педерсен [11], относят разработку конкретных моделей к основной ценности практической полезности. Их главная цель – показать, что эта ценность работает, и что поэтому технология отличается от науки, но они также предлагают материал для более полезного анализа о том, как ценность влияет на оценки моделей.

Рональд Леймон рассматривает роль теорий «как – если бы», или вымышленных моделей в инженерных науках. Более конкретно, он изучает историю моделей качающегося маятника, как они могут быть использованы в приборостроения. Такие модели должны учитывать эффекты плавучести: учебник идеализации гармонического осциллятора мало используется для практических целей. Одним из способов предоставления такого расчета является введение поправки для массы перемещенного воздуха, а затем исправить это с помощью экспериментально определенного поправочный коэффициент, который учитывает все негидростатические влияния наличия воздуха. Такие эмпирические данные поднимают вопрос проектируемости: будут ли применяться немного разные маятники в несколько иных обстоятельствах? Леймон обсуждает различные ответы на этот вопрос, который может считаться типичным для машиностроения. Во-первых, в технологическая практика, проблема проектируемости может в значительной степени избегаться посредством перестройка удачных устройств и/или (искусственно) воссозданием обстоятельств успешной работы. Это не добавляется к источнику технических знаний, что делает этот ответ неинтересным для наших текущих целей. Другой ответ интереснее. Чтобы понять поведение маятников в новых условиях, экспериментальные поправочные коэффициенты могут быть проанализированы для передающихся и взаимосвязанных изменений, и можно искать объяснения таких соотношений. Инженеры-ученые по-видимому имеют значительную свободу в поисках пояснений: поскольку конечная цель – производить практически полезные артефакты, явно вымышленные или «как – если бы» теории также приветствуются, как и реалистичные. Леймон упоминает теорию Айри о “связывающем воздухе” в качестве примера: наличие воздуха может объяснить, полагая, что количество воздуха, которого придерживается маятник во время движения – добавление к его плавучести без изменения его веса. Эта теория может приниматься всерьез в пределах технических наук, если она имеет инструментальную ценность. Кроме того, открытым остается более реалистическое объяснение с точки зрения вязкости воздуха, который может быть снова скорректирован на его “компенсацию вязкости”.

Этот цикл идеализированной модели, коррекция, объяснение и уточнение модели возможно знакомы из других экспериментальных наук. И все же роль, которую теории «как – если бы» играют в цикле, представленном Леймоном, может быть характерной для инженерных наук.4 И, что более важно для темы данного доклада,  посредством этого конкретного примера, Леймон дает значительно больше содержимого для утверждения, что инженеры не стремятся к “истинным” теориям, и в первую очередь заинтересованы в “полезности”.

Еще одна методологическая особенность технических наук, существование “моделей с дискретными параметрами”, рассматривается более подробно в [11]. В этих моделях, поведение системы описывается с помощью анализа ее как комплекса подсистем, для которых доступны идеализированные модели. Эти модели не могут быть реалистичными. Они даже могут быть переведены из различных областей в целом. A механическая система может, например, быть смоделирована таким образом, что изоморфизм модели электрической системы раскрывается. Суть этого метода разложения-с-изоморфизмом не может быть достоверной. Таким образом, рассмотрим другой пример того, как главная ценность практической полезности влияет на оценку моделей: поскольку инженерная наука направлена на полезность, а не на правду, модели с (более) дискретными параметрами могут быть приемлемы. Это указывает на оценочную разницу между естественным и техническим наукам, хотя те, кто призывает к более детальному анализу: Хендрикс, Якобсен и Педерсен заметили, что модели с дискретным параметром также встречаются в некоторых разделах физики. Они упоминают модели в физике твердого тела; капельная модель ядерной физики может привести другой пример. Близкое сравнительное изучение роли этих моделей играет, и условия для принятия или отклонения их может привести к лучшему пониманию соотношения между пользой и инженерными наукам. Капельная модель ядерной физики, например, не рассматривается лишь как инструмент прогнозирования: принято считать, что ядра структурно похожи на капли жидкости, и что это объясняет некоторые аспекты их поведения. Предположительно, инженеры не брали успехи “электрической” модели механической системы, чтобы показать такое структурное сходство. Означает ли это, что модели с дискретными параметрами в инженерных науках менее жестко ограничиваются, потому что нет требования к правдоподобию, это нам еще предстоит увидеть.5

Петер Крус [12] имеет другой взгляд на развитие теорий 
в инженерных науках. Вместо того, чтобы подчеркивать роль идеализированных или вымышленных моделей, он изучает то, что он называет “инженерными теориями”, т.е., формально или математически структурированные, экспериментально подтвержденные системы знаний, которые объясняют технологическую функцию определенного класса технических артефактов или материалов, связанных с техническими артефактами, с точки зрения их дизайна или конструкции.6 Используя теорию Памбура о паровом двигателе в качестве иллюстрации, Крус утверждает, что вопросы проектирования дают “отчетливо технологический налет” [12, с. 70] инженерным теориям. Эта особенность проявляется в трех чертах. Во-первых, так как характеристика уже ясна, сферой применения инженерной теории является проектирование техническим артефактов или материалов, связанных с артефактом, а не физическое явлением: теория Памбура о поршневых паровых двигателях, не о всех тепловых двигателях. Во-вторых, инженерные теории могут содержать основные принципы, относящиеся к проектированию или строительству технических артефактов. Эти принципы, такие как принцип Памбура о сохранения пара, могут быть переформулированы в переводе на физические граничные условия, но они включают большее, чем применение физических принципов: вопросы проектирования, а не физические соображения, объясняют, почему эти условия действительны. И, наконец, в-третьих, инженерные теории используют технические концепции, а также физические. Технические понятия, опять же связаны с проектными характеристиками. Чтобы спутать материалы, некоторые теоретические концепции могут быть омонимами, ссылаясь либо на технические, либо на физические характеристики. Примерами понятия такого “двойного назначения” [12, с. 91] являются “сопротивление” и “давление”.