Специфика технического и технологического знания

Кроме того, некоторые авторы предполагают, что указаний на наличие предписывающих утверждений в технологических знаниях хватает, чтобы отличить его от научного знания. Воспринимая буквально, это неверно. Хрестоматийные примеры научного знания, такого, как физика, составляют предписывающий характер, а также описательные утверждения. Широко используемый учебник по электродинамике28, например, содержит предписывающие утверждения, такие как: “полезно отслеживать очевидность итоговых областей распространения в двух направлениях”. “Из-за общности вклада из теневой области, желательно рассмотреть его отдельно” [55, c. 372, c. 448; курсив автора]. Можно возразить, что технические тексты содержат большую часть предписывающих утверждений, и более заметные утверждения. Действительно, утверждения, приведенные выше, были собраны из существенного образца большого учебника. Но становление этой предполагаемой особенности технологического знания в теме текстовой статистики не точно проясняет близкий вопрос.

Кроме того, можно пытаться преобразовать предписывающие утверждения в учебнике физики в описательные утверждения, такие как: “Точное описание распространения зависит от А(w) как функции комплексного w” или “Универсальная модель, полученная однажды, рассматривает отдельно вклад из теневого региона". Это преобразование не показывает, что эти утверждения, приведенные выше, были псевдо-предписывающими, т.е., что они могут быть сведены к описательным утверждениям. Для того, чтобы улавливать их смысл полностью, явно предписывающие заявления, касающиеся точности и общности, следует добавить: знание о А(w) как о функции комплексного w требуется, только если точность является направляющей величиной, и отдельное рассмотрение теневой области желательно использовать только если общности является желаемой. Следовательно, анализ предписывающих утверждений от физиков показывает, что они предполагают научные величины, такие как эмпирическая адекватность и полнота. Таким образом, анализ предписывающих утверждений от физиков и инженеров может вернуть нас к знакомым основаниям, а именно: ТU-интуиция науки, направлена на истину и ТU-интуиция технологии – в сторону полезности (см. Раздел 2). Поскольку эта интуиция является в первую очередь одним из значений, это только ожидается, что справочники из физики и из техники содержат предписывающие утверждения, но они относятся к разным центральным значениям дисциплин.

Чтобы выйти за пределы повторения ТU-интуиции, надо сделать больше, чем отметить предписывающий указания в технологии, или их отношение в рамках полезности или изменения реальность. Одним из способов сделать это является анализ факта, что технологическое знание не просто о какой-либо изменение в реальности, включающее диффузию газов или построения теорий, но об умышленных изменениях, которые служат для практических целей. Этот анализ начинается с, казалось бы, тривиального наблюдения, что технология относится к человеческим, преднамеренным действиям. Большинство технических артефактов и процессов не происходит естественно, но должны быть спроектированы и изготовлены. Несколько артефактов реализовывают свои функции автоматически, но требуют активных манипуляций со стороны пользователя. И даже артефакты, которые функционируют более или менее автоматически, как, например, пожарная сигнализация или роботы сборочной линии, требуют мониторинга и технического обслуживания. Поскольку технология является тесно связанной с действиями, то логично предположить, что технологические знания связаны с разработкой, использованием и другими действиями. Кроме того, целью технологии является сделать полезные изменения в реальности, эти действия не могут быть просто описаны, но они должны быть также предусмотрены. Чтобы нанять машину или робота на линию сборки, пользователь должен знать не только для каких целей "артефакт" может надежно быть использован, а также, какие действия он должен предпринять, может ли выгодно использоваться, когда возникают некоторые ситуации, или как распознать нежелательное поведение "артефакта". Короче говоря: практическая задача технологии подразумевает, что технологическое знание предписывает и рекомендует преднамеренные действия. Не просто описать, что является случаем, или, что желательно, но и того, что человеческие существа должны сделать, чтобы довести это желательное состояние дел. Это фальсифицирует интуитивное различие между техническим знанием и знанием в области поведенческих и социальных наук, которое носит преимущественно предписывающий характер.

Учитывая эту отправную точку, пристальный анализ технологического знания может использовать (и требует) ресурсов действий и теории, а не понятия и перспективы, привлеченные от традиционной эпистемологии и философии науки. Следовательно, можно искать телеологические понятия, такие как “цель” и “функция”; можно изучать роль практического умозаключения; и можно исследовать состояния и обоснование правил и рекомендаций, содержащихся в технических знаниях. Этот сдвиг перспективы является нетривиальным, особенно учитывая цель эпистемологического разделения. Изучение различия между научными и технологическими знаниями посредством использования понятий и перспектив, разработанных для понимания автора, приводит к вопросам, поставленным в конце раздела 2. Как там сказано, мало попыток было сделано, чтобы ответить на эти вопросы. Кроме того, разделение может потребовать в целом различных перспектив: терминология действия и теории может быть более уместной для понимания технических знаний, а не для понимания научного знания.

Одна попытка достигнуть такого понимания заключена Марио Бунге. По мнению Бунге, одним из характерных продукта инженерных наук является технологическое правило, “инструкция для выполнения конечного числа действий в заданном порядке и с поставленной целью” [56, с. 132]. Примером может быть “Если вы заинтересованы в комфортабельных частных перевозках, водите машину”, где вождение автомобиля является специфическим набором действий: сесть в кресло водителя автомобиля, запустить двигатель и др. Аналогичные правила могут быть указаны для других целей и типов действий, включая разработку и техническое обслуживание.

Как установлено, этот способ описания предписывающего смысла технологических знаний достаточно широк и неспецифичен. Описание, приведенное в цитате выше, относится ко всем практическим правилам, в том числе: “Если вы попали в грозу, избегайте деревьев и крупных водоемов и скатайтесь в клубок”. Принятие технологического знания как части или продолжения такого здравого практического знания может быть правильным в качестве первого приближения, например, возьмем науку в качестве продолжения здравого смысла, но многое еще предстоит сделать, чтобы выйти за пределы этого первое приближения.

Бунге делает это, объясняя, как технологические правила, в инженерных науках, основаны на научных знаниях и тщательно протестированы, приводя к огромному росту в надежных и производительных правилах после Промышленной Революции. Таким образом, технологические знания могут, действительно, отличается от обыкновенных практических правил,29 но выбор Бунге имеет высокую цену: требование “заземления”, соответствующего технологическим правилам, сделало работы Бунге стандартной целью в обсуждении прикладной науки. Кроме того, кажется, что это желает людей такими недоверчивыми к понятию технологического правила, что критические анализы были проведены критиками в отношении предполагаемого тезиса Бунге о прикладной науке.

  Однако это может быть возможным применить понятие технологического правила, не принимая требования Бунге по поводу заземления. Одна возможность заключается в том, чтобы рассмотреть роль артефактов в таких правилах. Многие практические правила, как и в отношении грозы, подразумевают только наше собственное тело; другие, вроде “Не пить соленую воду, даже если вы очень хотите пить”, с участием наших органов и природных объектов. Были ли эти правила основаны на научных знаниях или нет, они, кажется, включают в себя методы, а не технологии. Путем введения артефактов, характеристика Бунге технологических правил может быть изменена в “инструкции для выполнения конечного набора действий, в том числе манипуляции одним или несколькими артефактами, в определенном порядке и с определенной целью”.

Эта идея технологических правил была разработана, в другом свете по сравнению с Бунге, Питером Вермаасом и Хоуксом. Центральным понятием в этом направлении исследований является то, что использование планов, “целенаправленный ряд обдуманных действий, в том числе манипуляции одним или несколькими артефактами” [57]. Оба использования – выполнение планов по использованию – и дизайн – строительство и коммуникации планов использования – могут быть проанализированы с точки зрения это понятия [58]. Конечная перспектива в технологии и технологических знаниях подчеркивает целенаправленные, преднамеренные действия и стандарты (эффективные) рациональности за этих действий, а не объекты, работающие в таких действиях. Она рассматривает предписывающие знания лишь постольку, поскольку они играют важную роль в преднамеренных действиях. Следовательно, она обеспечивает ресурсы действия и теории для анализа предписывающего содержания технологических знаний.

Причина использования плана дает картину предписывающего технологического знания богаче, чем понятие технических правил в одиночку. Знания, касающиеся использования планов, не обязательно должны состоять только из инструкций: они могут нести как более сильную, так и более слабую нормативность. Артефакты могут быть использованы по-разному, не всеми способами, которые могут или могли быть предусмотрены их разработчиками. Причина использования планов включает в себя весьма либеральное понятие "дизайн". Все, инженеры и потребители, могут конструировать, в смысле построения и общения, использование планов. Не нужно иметь диплом инженера, чтобы использовать пустую бутылку из-под молока как вазу – использование, которое является эффективным и действенным, за что оно получило широкое распространение. Знание относительно этого использования может рассматриваться как технологическое, в минимальном смысле, что относится к использованию артефакта для практических целей. Соответствующее знание, что бутылки из-под молока могут быть использованы для держания цветов, является нормативным [59], но включает в себя рекомендации в некоторых обстоятельствах, а не инструкции. Другое знание, касающееся практичности артефакта, включает в себя требования, которые являются более значимыми, чем инструкции. Вот пример: некоторые использования рассматриваются как (не)правильные, это означает, что они находятся в привилегированном положении перед другими способами использования артефакта. Такие привилегии могут быть проанализированы путем ссылания на то, что, хотя многие агенты способны проектировать, лишь некоторые из них профессионально занимаются этим. Их планы использования стандартизированы и часто даже встроены в правовые системы: многие гарантии, например, объявляются недействительными в случаях ненадлежащего использования. Таким образом, использование артефактов внедрено в (в основном непроанализированную) систему правил, рекомендаций и требований, которая гораздо шире, чем просто набор инструкций для достижения цели.

Кроме того, причина использования плана может быть использована для изучения связи между предписывающими и описательные утверждениями об артефактах. Вне всякого сомнения, если кажется, что существует такое отношение: предписывающие утверждения, которые, так или иначе, не относятся к точному, пропозициональному знанию, то оно является, в лучшем случае, очень рискованной рекомендацией. Кроме того, профессиональные дизайнеры, инженеры, в частности, часто обладают знаниями о физико-химическом составе артефактов, и разрабатывают артефакты на основе этого знания. Анализ использования плана, одним способом, в котором предписывающие и описательные утверждения, касающиеся артефактов, связаны, проводится посредством конкретного типа объяснения для функции артефакта [59; 60]. В таких "технологических" объяснениях, описания структуры артефакта связанны с описаниями действий, включенных в план использования артефакта, чтобы показать, что эти действия могут быть рационально ожидаемы, чтобы привести к реализации установленной цели. То, что существуют эти объяснения, не значит, что предписывающие положения должны быть закреплены в научных знаниях, не говоря уже, что они являются не более чем “приложением” к данному знанию. Некоторые связанные планы использования, например, основанные на успешных испытаниях в различных обстоятельствах, на методе "проб и ошибок", или просто передаваемые из поколения в поколение через пользователей [57].

В заключение, различие между описательными и предписывающими положениями само по себе недостаточно для эпистемологического отделения технологии. Тем не менее, близкий анализ некоторых перспективныех заявлений, сделанных в технологическом контексте – технологических правил или рекомендаций и требований, касающихся использования артефактов – может открыть связь к преднамеренным действиям и практической (эффективной) рациональности конкретных технологий. Этот анализ предписывающего утверждения по-прежнему в зачаточном состоянии, и оно заслуживает дальнейшего внимания, даже независимо от задания для эпистемологического разделения.

9. Устаревшее учение о разделении.

Обзор существующей литературы в предыдущих разделах показал, что существует несколько способов, которыми авторы попытались установить эпистемологическое разделение. Несколько способов разработаны сверх зачаточного состояния, ни один из них не дал повода для тщательных обсуждений и уточнения точки зрения и аргументов. Пожалуй, самое главное, что никто до сих пор не смог установить строгое разделение. Для некоторых попыток могут быть предложены общие аргументы, которые, как представляется, показывают, что они обречены на неудачу; для других – анализ показывает, что конкретные проблемы, которые должны решаться – более конкретные вопросы, чем те, которые охватываются существующими попытками.

Результаты обзора, в общем, не внушают оптимизма. Создание эпистемологического разделения, по-видимому, потребует концентрированного, коллективного усилия, направленного на участие в преодолении некоторых общих контраргументов. Следовательно, может быть понятно, что историки и философы технологии переключили свое внимание к другим темам: значительные усилия потребуются, чтобы начать тему причины характера технологических знаний, и выгоды могут быть так малы, что время, отведенное на исследования, более эффективно потратить иначе.

Дополнительные разочарования даются все более мощным движением в литературе по истории, философии и социологии науки и техники. В 1970-е и 1980-е годы не только увидели снижение интереса для технологических знаний, а также концептуальное и познавательное различия между наукой и технологией. За эти десятилетия, альтернативная перспектива и исследование было произведено в новой области Исследований Науки и Технологии (ИНТ). Эта глава не об истории, главных характеристиках и многих расходящихся результатах и подходов в этой области. Но нет сомнений, что традиционные эпистемологические вопросы не стоят в повестке исследований в ИНТ,30 и что многие концептуальные различия, как правило, рассматривается как устаревшие, или темой для переустройства. Особый интерес здесь заключается в том, что различие между наукой и технологией, было подвергнуто критике и ревизии, на основе эмпирических, социологические исследований и более концептуальных и методологических вопросов. Многие авторы, в том числе Дон Айд [63, 64], Бруно Латур [65; 66] и Эндрю Пикеринг [67], отметили или утверждали, что научное знание не просто исторически и социально находится, но что оно приобретается, распределяется и защищается во все более запутанном технологическом контексте. Ученые используют технологии, чтобы выполнять эксперименты, обрабатывать и хранить данные, пишут научные статьи, и общаются с другими учеными. Многие из этих технологических аспектов науки являются не просто условными характеристиками, но, по-видимому, незаменимы для науки, как это осуществляется в настоящее время.31 С 17-го и 18-го века, наука была экспериментальной и математической – но с 1950-х годов эксперименты и математизация все больше зависят от технологий, таких как лазеры, компьютеры, и спутники. Для авторов, упомянутых выше, и многие других ИНТ исследователей роль технологии в научных исследованиях настолько велика и неотъемлема, что они предпочитают говорить “технонаука”, а не “наука”.32

Предположим, что главный смысл этого неологизма является правильным, и что научные знания действительно не могут быть изучены отдельно от их технологического контекста, потому что он обязательно встроен в них. Тогда, возможно, еще можно разделить технологические знания в отношении научных знаний. Ведь технологии не приравниваются к науке. Возможно, есть смысл, также с социологической точки зрения, считать, что технологические знания приобретаются, распределяются и защищаются независимо от научных исследований.33 Там могут быть начальные взаимные связи, но в случае чего, они показывают, что технология заслуживает более плотного эпистемологического внимания, потому что это очень важно для научного знания. Вдобавок, эпистемологическое отделение технологии от науки больше не имеет смысла: модель науки как познавательно независимой от технология должна идти вместе с эпистемологией на основе этой модели. Следовательно, не существует стандартного отделения эпистемологии, с которым противопоставляется анализ технических знаний. Грубо говоря: почему утверждают, что технологические знания независимы от науки, когда научные знания совершенно технологическое?