Специфика технического и технологического знания

В таблице 1 представлен обзор категорий знаний проведенный четырьмя авторами, вместе с подкатегориями, классификация по одной фразе и/или некоторые примеры. Не все обозначения могут быть очевидными; на самом деле, ключевые понятия во всех четырех таксономиях нуждаются в дальнейшем анализе. На данный момент отложим дальнейшие разъяснения и комментарии. В оставшейся части этого раздела сфокусируемся на трех аспектах систематизации: их формальных признаках; их взаимных отличий; и способах, которыми они проливают свет на отношения между техническими и научными знаниями.

Таблица 1

Давайте начнем с формальных характеристик, т.е. с исключительности и целостности. Здесь, классификация Винсенти выполняется плохо, как он сам признает перед началом его презентация [2, с. 208]. Приведем лишь один пример, его схема отчасти руководствуется различием между кодифицированными теоретическими средствами и количественными данными с одной стороны, и некодифицированными практическими соображениями с другой стороны.15 Однако, практические соображения могут быть кодифицированы [2, с. 219], пренебрегая превращением или в инструменты, или в данные. Подобные наблюдения могут быть сделаны относительно систематики Фолкнер, поскольку она включает в себя различие Винсенти, перефразируя его как различие между “практическим опытом” и “инженерной теорией”. Кроме того, она основывает свои различия в возможных предметах технологических знаний, в то время как один элемент знаний может иметь несколько предметов (например, данные о производительности и характеристики свойств материалов).

Систематики Рополя и де Вриса, кажется, лучше приживаются в этом отношении. Не включает ни различие между знаниями и навыками, ни между различно кодифицированными элементами знаний. Вместо этого, авторы указывают, разными способами, различие между структурой и функцией. На первый взгляд, это кажется достаточно принципиальным для поддержки взаимной исключительности категорий. Тем не менее, проблемы начинаются, стоит только приглядеться к ним для более детального понимания. С одной стороны, понятие функции артефакта далеко не бесспорно, как вклад Престона к настоящему руководству делает очевидным; с другой точки зрения, такой как у Роберта Камминса [19], функция артефакта не может быть отделена от структурных особенностей, таких как расположения и других физических поведений. Эти взгляды могут быть оспорены сами по себе теориями о функции артефактов, но это держит в заложниках две систематики к нерешенному философскому вопросу.

Второй набор замечаний касается перечня различий между систематиками, который грубо разделяется на две пары. Системы Винсенти и Фолкнер, и системы Рополя и де Врис, кажутся похожими, но также проявляются некоторые заметные различия. Для пары Винсенти-Фолкнер, сходство легко объяснить, потому что Фолкнер использует (ранние) работы Винсенти в качестве явной руководящей линии для ее собственного иследование в отношении инноваций. Тем не менее, она добавила категории (например, знания о знаниях) и подкатегории (например, новый продукт идей), удалила другие (например, количественные данные), и реорганизовала остальные (например, сочетанием в одну подкатегорию принципы работы и нормальные конфигурации). Сопоставление таксономий Рополя и де Вриса сложнее, учитывая их терминологические различия. Функциональные правила Рополя, например, соответствуют процессу познания де Вриса более, чем его функциональной природе знания. Кроме того, оба автора выделяют ‘функциональную’ категорию, которая делает их таксономии более похожими друг на друга, чем на любую из двух других.

Эти различия частично отражают различия в руководящих принципах. Как обычно отмечается в учебниках, которые занимаются классификацией и категоризацией, элементы могут быть сгруппированы вместе каким угодно количеством способов. Автомобили, например, могут быть классифицированы в соответствии с владением (в частной собственности, аренда, арендованное и т.д.), топливом (бензин, электрические, гибридные и др.), двигателем, типом, цветом, историей собственности (из первых рук, подержанное и др.) количеству вмятин и др. Чтобы ограничить этот произвол, некоторые руководящие принципы должны быть применены. Для многих научных классификаций требуется, чтобы их классы «функционировали в, или способствовали формированию, научных законах”.16 Это требование имеет смысл в данном контексте, не только потому, что четыре систематики анализируются на предмет их разделительного успеха, но также и потому, что некоторые из их характеризуют (под)категорию научных теорий и законов. Рополь и де Врис вместо того, чтобы использовать перспективы в философии техники: их систематики руководствуются системами философии и двойной природой тезиса соответственно. Другие две таксономии не имеют четких руководящих принципов: таксономия Винсенти представляется в значительной степени как результат личностной рефлексии на большое количество тематических исследований в одной, ориентированной на разработку дисциплине, а именно авиационной технике, в то время как дополнения Фолкнер и адаптации к системе Винсенти являются в основном результатом ее исследований в области технологических инноваций.

Вернемся к этой разнице в руководящих принципах, или к отсутствию таковых, в следующем разделе. На данный момент, стоит отметить, что эта фундаментальная разница означает, что одно постановление в перечне различий недоступно. Если два биолога соглашаются на критерии для видообразования, но один различает пять видов собак, а другой отличает шесть видов, прямолинейным решением будет, что предыдущий пропустил один вид. Это решение, пожалуй, не доступно для классификации технических знаний: четыре системы не могут быть объединены в одну супер-таксономию посредством выделения каждой категории, которая указана по крайней мере одной таксономией. С одной стороны, эта супер-таксономия разделила бы формальные недостатки любой исходной таксономии; с другой стороны, это потребует некоторых, возможно, произвольных решений. Де Врис, например, не разграничивает компетенции и ноу-хау от теоретического или пропозиционального знания. С учетом других систем, он мог бы это сделать двумя разными способами: он может последовать примеру Рополя в выделении ноу-хау в качестве отдельной категории, или он может включить различие в образование подкатегорий. Кроме того, только Рополь явно выделяет “социально-техническое понимание” как категорию; знание такого рода либо обнаруживается в другой таксономии, или очень тайно включены.

Третий и последний набор замечаний касается того, каким образом таксономии включают возможные различия между научными и техническими знаниями. Все таксономии перечисляют категории или подкатегории, которые во многом, или даже исключительно, по-видимому, состоят из обыкновенных научных знаний. Поэтому, если таксономии служат цели эпистемологического разделения, они делают это путем включения научных знаний, а не путем противопоставления тщательно классифицированных систем технических знаний с системой научных знаний. Так, Винсенти включает модели и методы из математики и физики среди его примеров теоретических инструментов; категории Рополя структурных правил могут включать, и структурная природа знания Де Вриса, безусловно, включает многочисленные заявления о физических или геометрических отношениях между компонентами артефакта; и Фолкнер явно отличает научную и инженерную теорию, как подкатегорию.

Это инкорпоративная стратегия выглядит разумной, если “технологическое знание”  принимается источником знания, используемым в инженерной науке, проектировании и/или практике; в конце концов, инженеры регулярно используют научные теории и модели. По-прежнему, стратегия создает, по крайней мере, две проблемы: одна - это формальный характер, и другая в соответствии с целью эпистемологического разделения. Формально, как только одна из четырех таксономий (или супер-таксономия, которая получается из их объединения) сочетается с таксономией научного знания, получается таксономия, которая не удовлетворяет требованию взаимного исключения: некоторые (под)категории будут представлены как в технологической, так и в научной части, охватывающей таксономии. Что касается эмансипации, нет смысла включать категории знаний, которые отвечают научным стандартам - в результате источник технических знаний конечно, не будет (полностью) независимым, если эти стандарты распространяются на часть него.

Необходимо подумать, чтобы решить обе проблемы одновременно, исключив из проблемы таксономии технических знаний все категории, которые есть в таксономии научных знаний. Таким способом, двойную запись можно избежать, и можно по-прежнему утверждать, что в результате менее научный источник технологических знаний отвечает только своим правилам. В результате, таксономия будет умалчивать о природе этих правил - создание неинформативного заявления независимости. Что еще хуже, она сделает заявление независимости тривиально истинным, путем построения технического знания как познавательной системы, которая отличается от науки. Таким образом, это решение может предложить только официальные утешения, без содействия разделительных аспектов.17

Другим, более коротким решением было бы утверждать, что включение знания из научных дисциплин, таких как математика и физика, является только видимым. Можно утверждать, что это знание или выбирается из доступных в рамках дисциплины по критериям, которые являются уникальными для инженерных наук и дизайна – это означает, что специфический характер технологических знаний характеризуется в критерии отбора; или, что научные знания адаптированы для целей машиностроения – это означает, что специфический характер технологических знаний отражается в содержании каждой (под)категории. Оба этих варианта известны из Раздела 2: они являются двумя способами, которыми сопоставительная стратегия эпистемологического разделения может быть разработана. Это не означает, что решение этого короткого решения должны сводиться к нулю. Но это значит, что, как только “научное знание” входит в число (под)категорий таксономии технологических знаний - как в четырех рассмотренных таксономиях - таксономическая стратегия для разделения сводится к сопоставительной стратегии.

 
5. ПРОБЛЕМА ДВОЙНОЙ ДЕМАРКАЦИИ

Помимо проблем с индивидуальными систематиками, рассмотренными в предыдущем разделе, существует более общая проблема, которую надо решать. Эта проблема затрагивает как контрастную, так и таксономическую стратегии эпистемологического разделения.

Чтобы оценить эту общую проблему, стоит рассмотреть другую сторону проблемы эпистемологического разделения: научные знания. Предположим, кто-то заинтересован в составлении перечня типов научного знания, например, чтобы определить возможные вклады в энциклопедию науки. Существуют различные способы организации этой классификации, требующие некоторого принципиального решения, как обсуждалось в предыдущем разделе. Предположим, что это решение руководствуется результатами науки, такими как основные закономерности, которые лежат в основе научной теории или являются теориями сами по себе. Таким образом, получаем записи о законах движения Ньютона или классической механики, о химических связях, или закономерности, руководящие спросом и предложением. Кроме того, возникает вторая необходимость в решении, которая касается границ научного знания. Здесь нужно определиться, почему (не) включаются спорные закономерности, такие как законы подобия гомеопатии и бесконечно малые величины или соотношение между использованием ископаемых видов топлива и изменения климата. И нужно решить, следует ли включать модели и феноменологические законы, которые просто описать и не объяснить, ссылаясь на некоторый основополагающий механизм.

Без этих решений, одном о руководящем принципе классификации и втором о границах познания, перечень научных знаний будет произвольным. Но, по крайней мере, одно из этих решений не трудно сделать принципиальным: решение исключить, например, основные принципы гомеопатии, конечно, приравнивается к знакомой проблеме демаркации науки от лженауки, или вненаучных знаний. Провал различных предполагаемых критериев демаркации формирует основу многих введений в философии науки. Могут существовать характеристики, которые многие науки объединяют, и некоторые, что в большинстве своем не имеют общего с псевдо-наукой, глупостью или здравым смыслом; но если бы был приемлемый, четкий критерий, никто не был бы в состоянии его сформулировать. Ошибочность, подтверждение, предсказание и объяснение, кажутся центральными элементами, но философы не могут договориться даже об этих элементах, не говоря уже о лозунг, который захватывает их всех.