Субстанциализм - первая научная картина власти природы

АФАНАСЬЕВ  Г. П.

СУБСТАНЦИАЛИЗМ

СУБСТАНЦИАЛИЗМ – ПЕРВАЯ НАУЧНАЯ  КАРТИНА ВЛАСТИ ПРИРОДЫ

 

 

 

 

2003

 

 

 

Афанасьев Г.П. Субстанциализм. Субстанциализм – первая научная картина власти природы.      – 2003, 31 c.

 

Изложена первая научная картина  власти природы (3-я версия), представляющая достаточное основание для возникновения, существования, изменения, развития и исчезновения всех явлений природы, включая все явления человеческого общества.

 

Предлагается в качестве не имеющего альтернативы теоретического основания решения всех проблем науки и человеческого общества. Предлагается всем, кто стремится успешно решить свои проблемы.

 

©  Афанасьев Г.П. январь 2003

ВВЕДЕНИЕ

 

… мировой порядок, тождественный для всех, не создал никто ни из богов, ни из людей, но он всегда был есть и будет вечно живым огнем, мерами вспыхивающим и мерами угасающим.

Гераклит (1, c.152)

Хотя этот логос существует вечно, люди не понимают его – ни прежде, чем услышат о нем, ни услышав впервые. Ведь все совершается по этому логосу, а они уподобляются невеждам, когда приступают к таким словам и к таким делам, какие я излагаю, разделяя каждое по природе и разъясняя по существу.

Поэтому необходимо следовать  всеобщему. Но, хотя логос всеобщ, большинство людей живет так, как если бы имело собственное понимание.

Гераклит (2, с.41)

Мудрость заключается  только в одном: признать разум как то, что управляет всем при помощи всего.

Гераклит (2, c.45)

 

Из приведенных выше высказываний Гераклита видно, что в мире существует  единый порядок, сущность которого представлена в Логосе, существующим вечно и управляющим всем при помощи всего. Иначе говоря, Логос – это власть природы, которая является вечным, неизменным и достаточным основанием для всего существующего, неотделимым от самого существующего.

Существует ли власть природы и действительно ли она имеет столь решающее значение для всего существующего, как полагал Гераклит?  Какова сама эта власть природы?

Первые два вопроса прекрасно  решил сам Гераклит. Для их первого решения было достаточно уразуметь существование явлений природы и их всеобщую обусловленность и взаимосвязь. Действительно, если все явления взаимосвязаны и обусловлены друг другом, то в их существовании существует определенный порядок, который не может быть создан ни богом, ни человеком, поскольку они тоже являются явлениями, находящимися, как и все остальные явления, в той же всеобщей связи и обусловленности. Но если существует  всеобщий мировой порядок, то у него должна быть суть, его Логос или власть, которой он подчиняется.

Открытие порядка, который заключен в отдельных явлениях, группе явлений или во всем мире, и открытие Логоса этого порядка стало предметом науки. Если бы не было в мире порядка и управляющего им Логоса, наука стала бы ненужной, но  не потому, что люди могли бы творить все, что им вздумается, и не опасаться при этом за свое благополучие и саму жизнь. Она стала бы ненужной, потому что стало бы невозможным существование самих явлений, включая человека, и всего мира.

Открытие Логоса или власти природы  могло бы дать дополнительные и исчерпывающие доказательства и существования мирового порядка, и существования Логоса или власти природы, и понимание того, как эта власть природы действует, и понимание того, что эта власть природы и установленный ею мировой порядок действительно независимы от бога и человека и действуют над всем с помощью всего.  Гераклиту открыть содержание Логоса не удалось.

 Казалось бы, за 2,5 тысячи лет, прошедшие после высказывания Гераклита, все эти вопросы давно решены, по ним имеются исчерпывающие ответы, а власть природы стала высшим основанием для решения всех проблем человечества, оно его освоило и практически сверяет все свои решения с ее требованиями.

К великому сожалению, этого не произошло, и все эти вопросы остаются практически такими же по своей разработанности, как если бы их поставил сам Гераклит, высказав по их решению все то, что дошло до нас в виде фрагментов его собственных мыслей или высказываний других людей, претендующих на совпадение с ними. Все дальнейшие попытки развить и расширить эти решения после Гераклита мало что дали. Наоборот, чем дальше от Гераклита отстоят эти попытки, тем меньше в них желания решить эти вопросы, а сама мысль его о власти природы и необходимости соответствия всех действий людей ее требованиям стала отвергаться. Например, в одной из итоговых работ ХХ века, посвященной эпохе античности заявлено, что фрагменты Гераклита не дают никаких оснований, чтобы говорить об особой доктрине Логоса Гераклита, как высшего закона, управляющего мировым порядком (2, c.188), а мысль Гераклита “была направлена исключительно на познание основных (исключающих особую доктрину Логоса – АГ) закономерностей изменения и взаимопревращения вещей – в мире ли природы или человеческих отношений”(2, c.192).

Еще более сокрушительные заявления  сделали в конце ХХ века против власти природы и полученных с ее помощью решений важнейших проблем общественного устройства ученые Российской Академии Наук, составившие экспертные заключения по работам (9, 10), в которых была показана в практическом действии первая картина власти природы, открытая в ряде ранее выполненных работ (3, 4, 5, 6, 7, 8) и воплотившая в себе особую доктрину Логоса Гераклита.

Они назвали их сущей безделицей (приложение 1), сочинением, лишенным какого-либо научного аппарата (приложение 2).

Удивительным в этих заявлениях является не то, что они тем или иным способом отвергают власть природы. Такие заявления возникали не раз на протяжении всей истории науки после Гераклита. Удивительным является то, что они сделаны не представителями апологетики сознательного отрицания объективного знания, а представителями науки, которая на протяжении большей части ХХ века считала себя преемницей научного наследия Маркса, Энгельса, Ленина, признававших власть природы основой решения всех проблем человечества. Которая была обязана выполнить научное завещание своих учителей и создать картину власти природы – Логику с большой буквы, проверив затем с ее помощью все решения своих учителей, изменив их в случае необходимости и дав обществу надежные основания дальнейшего развития.

Что касается возможности какого-либо отрицания власти природы и ее значения для решения проблем  человечества, то здесь у них не было ни малейших оснований, поскольку само понятие науки возможно лишь в случае признания существования власти природы, необходимости построения ее картины и приведения всех действий людей в соответствие с ее требованиями. Единственное, что они могли, так это отрицать то или иное понимание власти природы и порядка ее применения, приводя веские аргументы, а не ссылки на уровень должностей и власти, каким обладает критик, или сфабрикованные из рассматриваемых материалов лжесвидетельства, как это сделали эксперты РАН. Иначе вся наука стала бы ненужной: все истины определялись бы обладателями высших чинов, а затем менялись бы вместе с заменой их авторов, любая мысль отвергалась бы с помощью лжесвидетельства, поскольку она отвергалась бы не сама, а в виде подменившего ее лжесвидетельства.

Конечно, эксперты РАН, как и все те, кто после Гераклита сознательно пытался отвергнуть власть природы, знали о недопустимости своих действий, и если они пошли на этот шаг, то значит, у них были другие основания, ничего общего не имеющие с интересами научного познания. C ними можно и нужно ознакомиться в специальной работе по истории субстанциализма, поскольку от их знания зависит не только эффективность науки, но и сама возможность ее существования. Здесь же мы  ограничимся сказанным, ибо его достаточно, чтобы понять, что разработка картины власти природы, причем именно власти природы, а не картины природы, после Гераклита практически не сдвинулась с места. Действительно, если в оценке Логоса Гераклита отсутствует опора на современную картину власти природы, стоящую выше Логоса Гераклита, и более того он отрицается вопреки имеющимся по нему фрагментам, а затем, когда этот Логос, наконец, рождается, становится предметом безосновательных издевательств и оскорблений, то становится очевидным, что 2,5 тысячи лет прошли не только без приращения знаний о Логосе Гераклита, но напротив привели к утрате его главного содержания, взятого в эпиграфе данной работы, без которого невозможно никому и никогда построить его картину, бывшую главной и единственной задачей самого Гераклита. Которую он первый в истории науки поставил и с упорством, достойным восхищения, пытался решить, добившись в итоге ряда результатов, ставших первыми ступенями на пути ее решения, которые привели, наконец, к ее решению и созданию не имеющей альтернативы картины власти природы под названием Субстанциализм, названной так в честь нового понятия субстанции, ставшего ключом и нитью Ариадны к решению задачи и главным условием того, что построенный с его помощью субстанциализм стал объективным субстанциализмом.

Это название было применено также  с целью сохранения преемственности  с предшествующим опытом науки. Это название сохраняет генетическую связь с достижениями первых форм субстанциализма, представлявших субъективный субстанциализм, в которых понятие субстанции, а до появления термина “субстанция” понятие первоначала, использовалось для построения картины мира и отдельных явлений, минуя получение объективного решения вопроса о содержании понятия субстанции или первоначала и решения задачи построения картины власти природы.

 Однако следует заметить, что в этой генетической связи произошло принципиальное изменение предметов исследования. Если в первых формах субстанциализма в центре внимания были картины мира и отдельных явлений, для построения которых произвольно предлагались различные первоначала, то в объективном субстанциализме в центре внимания – объективное первоначало и власть природы, а предмет первых форм субстанциализма отнесен к области специальных наук или к области практического приложения объективного субстанциализма.

Благодаря этому принципиальному  изменению субстанциализм был разделен на всеобщий и специальный.

 

 Любая попытка опереться на субстанцию или первоначало в познании мира и его явлений ведет автоматически к зарождению вопроса о власти природы, и этот вопрос присутствует, несомненно, и в субъективном субстанциализме. Ведь главная функция субстанции или первоначала – основа единства природы, позволяющая дать средства раскрытия этого единства.

Первым это понял Гераклит и  он же сформулировал зародыш власти природы, хотя у него еще не было термина субстанции, но было понимание единства природы, которое принуждало к введению понятия первоначала, названного впоследствии субстанцией. Зародышем власти природы у него стали огонь, взятый в качестве первоначала, и Логос, управляющий изменениями и взаимопревращениями явлений.

К сожалению, этот зародыш остался беспризорным в первых формах субстанциализма и всех его дальнейших модификациях, лишь изредка попадая в поле их зрения, а в итоге, как сказано выше, был отвергнут ими вообще. Вся энергия его представителей использовалась на натурфилософские построения картин мира и его явлений методом проб и ошибок. Эти построения использовались до тех пор, пока практические потребности сохранения жизни не заставляли от них избавляться и переходить к новым построениям, с надеждой получить избавление от негативных последствий предшествующих решений. Процесс это был обречен на бесконечное воспроизводство. Покончить с ним могло только возрождение интереса к беспризорному зародышу Логоса Гераклита. Этот шаг и сделал объективный субстанциализм, поставивший беспризорный Логос Гераклита главным предметом своего исследования.

 

 Объективный субстанциализм, в первой версии, родился в 1991году в России или в СССР как главный научный итог проведенного в ней социального эксперимента по научной перестройке общества на основе марксистской теории и как главный научный итог всей истории цивилизации. Родился он, когда впервые удалось объективно сформулировать первое обязательное условие единства природы - понятие субстанции, подтверждая тем самым интуитивное предположение античной науки о том, что содержание субстанции или первоначала, если оно определено правильно, становится первым обязательным элементом единства и власти природы, позволяющим прийти к открытию всей власти природы, а затем и к открытию того или иного конкретного порядка в мире.

Сделать это удалось, связав впервые содержание понятия субстанции или первоначала с понятием существенного признака явления, то есть признака, без которого явление не существует. Субстанцией стало то, без чего явление не существует. Субстанция стала критерием существования явления.  Это определение оказалось конечным итогом множества попыток, предпринятых в науке за всю ее историю с целью дать определение того, что является субстанцией. Превзойти его невозможно, поскольку более общего основания для исследования явления, чем критерий существования не существует.

 Благодаря такому содержанию субстанция стала обязательным условием существования явления, а значит и первым элементом власти природы.

Уяснение того, что субстанция, при объективном определении ее содержания, является первым элементом власти природы, облегчило всю дальнейшую работу. Очевидно, все остальные элементы власти природы, которые нужно было открыть заново или среди имеющихся теоретических средств науки, должны были быть обязательными условиями существования явления и удовлетворять понятию субстанции. То есть понятие субстанции подсказало существенный признак власти природы или точнее субстанцию власти природы и позволило определить понятие власти природы или Логоса Гераклита.

 Власть природы – это обязательные условия существования явления.

Исследования в направлении  поиска остальных средств власти природы привели к рождению первой версии объективного субстанциализма  или власти природы.

Первая версия субстанциализма (8) содержит ряд теоретических средств всеобщего субстанциализма и краткую информацию о некоторых решениях, полученных с его помощью в методологии и теории познания и в теории общества, относящихся к специальным видам субстанциализма. Она была представлена в виде проекта, предлагавшего всем научным организациям принять участие в дальнейшей разработке субстанциализма по трем названным направлениям. Проект никто не поддержал, и его реализацию автору пришлось продолжать в одиночестве, как и всю предыдущую работу по созданию субстанциализма.