Российско-амеерикаские отношение в конце XX столетия

Тэлботт, в своих мемуарах описывает все подробности встреч президентов на высшем уровне. Очень много он рассказывает о так называемых «ельцинских странностях», которые постоянно присутствовали в период правления Бориса Николаевича. Но, все эти подробности так хорошо отмечены автором не из-за того, что это просто было интересно и, в каком-то смысле забавно, а потому что за этими ситуациями стояли сильные проблемы, которые довольно дорого обходились для России.

Главными словами Ельцина в те времена стала фраза: «Билл, мы не соперники, мы друзья…», которую он повторял с завидной периодичностью. Из этого можно сделать вывод, что, в принципе, несмотря на все выходки российского президента, он был очень дружелюбен и никогда не старался испортить отношений со своим другом, хотя иногда его окружению казалось, что настал конец отношениям между Россией и США, во всяком случае, до прихода новых глав государств. Но терпимость, с которой Клинтон относился к выходкам Ельцина, очень часто изумляла даже помощников американского лидера. Было достаточное количество эпизодов, в которых российский президент ставил янки в неловкое, порой даже унизительное положение, но американский лидер как будто не замечал этого. После, было много критики со стороны свиты Клинтона, но, по-видимому, эта критика была необъективна. Спросите почему?  Да всё просто, все унижения, которые пришлось терпеть президенту США от Ельцина, были многократно компенсированы. Там, где дело касалось по-настоящему важных вопросов, Клинтону почти всегда удавалось манипулировать российским президентом.⁸⁰

Тэлботт, в своей книге, дает убийственную характеристику поведению Ельцина на российско-американских саммитах. “На пленарных заседаниях с большим числом присутствующих по обе стороны стола Ельцин играл решительного, даже властного лидера, который знает, чего он хочет, и настаивает на получении этого. Во время закрытых встреч он становился, восприимчив к уговорам и увещаниям Клинтона. Затем во время заключительных пресс-конференций Ельцин из кожи вон лез, чтобы скрыть, как уступчив он был за закрытыми дверями”.⁸¹ В результате, все новаторские идеи главы Российской Федерации были осуществлены только, если они подходили под сценарий внешней политики США, в противном случае этого не происходило. Но, несмотря на всё это, российско-американские отношения постоянно шли на поправку. Это отмечали граждане стран, это отмечали средства массовой информации, это отмечало высшее руководство обеих держав и, наконец, это отмечали сами президенты, особенно Борис Николаевич. Российский президент, каждый год, поздравляя американского лидера, повторял: «Уходящий …. год оказался непростым для российско-американских отношений, пришлось приложить немалые усилия для поддержания и укрепления позитивного начала во взаимодействии России с США. Эти взаимодействия стали убедительным свидетельством того, что даже в напряженные периоды в наших отношениях и в международной обстановке нам «по плечу» совместно находить взаимовыгодные решения самых сложных проблем, содействуя таким образом укреплению безопасности в мире».⁸²

Российско-американские отношения прошли большой и сложный путь. В них были периоды эйфории и серьезных разногласий.

В то время, когда Россия проходит непростой процесс политической стабилизации и одновременно глубокого экономического и социального реформирования, США стараются на базе своего огромного экономического, технологического и военного потенциала добиться определяющего влияния на ход мировых процессов в XXI веке.

На фоне этой однополярной установки в политике США рельефнее стали проявляться стремление к "продавливанию" своих подходов к решению международных и региональных проблем, тенденция к односторонним, в том числе силовым, действиям в обход прерогатив ООН и ее Совета Безопасности. Действия США в ходе иракского и косовского кризисов, расширение НАТО, попытки экстерриториального применения американских законов, планы США изменить стратегический баланс за счет создания национальной системы противоракетной обороны (НПРО) в нарушение Договора по ПРО 1972 года, критика антитеррористической операции в Чечне (хотя справедливости ради надо сказать, что США, которые не раз на себе испытали удары международного терроризма, занимают в целом более сдержанную позицию, чем многие другие страны) --все это, конечно, не могло не сказаться негативным образом на состоянии российско-американских отношений.

Сегодня, в сложном и нестабильном современном мире только взаимодействие и взаимообогащение интеллектуальных сообществ России и США может обеспечить достижение взаимоприемлемых вариантов поведения государств. Такой подход выгоден не только российской стороне, но и американской, которой, по-видимому, надо снова научиться слушать Россию, а не полагаться полностью на свои суждения и выводы. Пока, во взаимоотношениях двух сверхдержав всё проходит более или менее успешно, но России надо быть предельно внимательной, и эта внимательность, конечно же, ложится на плечи нынешнего президента.

Заключения

В последнее десятилетие XX в. и Россия, и Запад вступили с большими и, как выяснилось, сильно завышенными ожиданиями относительно друг друга.

В конце 1991г. считалось, что генератор мировой конфронтации может быть превращен в ядро глобального сотрудничества двух мировых гигантов. К концу 1998г. сотрудничество еще не сменилось конфронтацией, но значение российско-американских отношений, их "профильность" существенно снизились. И, главное, в наличии имеется только один гигант.

Администрация Клинтона начинала свою деятельность как самая русофильская в истории США. В основе ее политики на российском направлении лежало стремление закрепить и обеспечить устойчиво демократическое развитие России, которое исключало бы как откат в коммунистическое прошлое, так и скос в сторону авторитаризма с националистической окраской. Вашингтон приложил немалые усилия для демонстрации преимуществ либерально-демократического правления и открытого общества.

На практике, однако, не обошлось без серьезных издержек. Нарождавшейся демократии требовался гарант. Гарант же, в свою очередь, нуждался в поддержке Америки, что делало неизбежным вовлеченность Вашингтона во внутреннюю российскую политику. На протяжении восьми лет поддержка американцами Президента Ельцина была практически безусловной. Конкретные антидемократические действия кремлевского руководства регулярно игнорировались во имя политической целесообразности. В итоге Белый дом оказался настолько прочно связанным с Ельциным, что ограничил собственную свободу маневра. То, что было огромным приобретением на заре новых российско-американских отношений, превратилось в мельничный жернов, который не просто сбросить.

Президентство Ельцина начиналось на сильной проамериканской ноте: США выступали не только главным другом молодой российской демократии, но и моделью для нее. Демократизация, однако, оказалась процессом гораздо более сложным, чем виделось при сломе авторитарного режима. Необходимость для населения сосредоточиваться на ежедневном выживании по-прежнему оставляет слишком мало времени и сил на формирование основ гражданского общества. Существование элементов политической демократии в условиях углубляющегося экономического кризиса создает условия для укрепления недемократической оппозиции, усиления ее влияния на власть.

Наряду с поддержкой демократии другим важнейшим постулатом американской политики являлось всемерное содействие развитию свободно-рыночных отношений в России, интеграции страны в мировое экономическое пространство и его институты - такие как "восьмерка". Лондонский и  Парижский клубы кредиторов. Азиатско-Тихоокеанский экономический совет (АТЭС). Всемирная торговля организация (ВТО) и Организация экономического сотрудничества и развития (ОЭСР). Главным инструментом помощи российским реформам стал Международный валютный фонд, действовавший на основе "вашингтонского консенсуса" о методах помощи переходным экономикам и негласно позволявший российскому руководству регулярно не выполнять взятые на себя обязательства. Многолетний дефицит российского бюджета, доминирование в экономике бартерных отношений по существу игнорировались Вашингтоном - опять во имя высшей политической целесообразности.

В то время как американцы с удивлением и опасением наблюдают за разложением российских вооруженных сил и военно-промышленного комплекса, россияне с обидой и опаской следят за совершенно раскованными действиями единственной сверхдержавы. Америке приписывают претензии на гегемонизм, упрощая при этом и американскую политику, и характер современных международных отношений. Москве представляется, что Вашингтон планомерно вытесняет ее из Центральной и Восточной Европы, Балкан, Балтии, Украины, Кавказа, Каспия, Центральной Азии. Цель американского геополитического плюрализма в Евразии, как считается в Москве, состоит в блокировании и России и ее нынешних границах путем поддержки новых независимых государств (ННГ) и содействия им в создании региональных ассоциаций, не включающих Россию. В таких условиях оппонирование Америке, противодействие - насколько это возможно - ее "непомерным амбициям" становится основным содержанием патриотического внешнеполитического курса России.

На наш взгляд, однако, часто проводимые параллели между американо-французскими и российско-американскими отношениями лишены серьезных оснований. Вашингтон и Париж объединяет единство западной цивилизации, прочность атлантического сообщества, наконец, союзнические отношения в рамках НАТО, проверенные в годы холодной войны. Франция - страна, где раньше, чем в США, сформировалось гражданское общество, где на протяжении столетий совершенствуются капиталистические рыночные отношения, либеральная демократия, где надежно защищены права человека.

В отличие от других бывших европейских империй Россия - до сих пор страна, практически неинтегрируемая в более широкое сообщество. Ни в НАТО, ни в ЕС Россия в обозримом будущем не вступит - и не только потому, что ее, скорее всего не пригласят. Россияне по-прежнему смотрят на свою страну как на особый и отдельный континентальный остров, который может присоединять (или отсоединять) других, но который никогда не поступится собственным державным суверенитетом. Как свидетельствует опыт, двусторонние союзы, заключавшиеся Россией с другими крупными державами, были недолговечными.

Фантастически увеличившаяся разность потенциалов России и США непосредственно определяет эволюцию их внешнеполитических стилей. Вашингтон демонстрирует большую, чем когда бы то ни было уверенность в своих силах, конкурентоспособность, жесткий стиль. Россия, напротив, являет пример неуверенности и обостренного чувства уязвимости, но при этом - в качестве компенсации - незабытого державного величия.

Протестная дипломатия России - это, прежде всего знак Америке. И указывает он пока что не на грядущую конфронтацию, а на трудности психологической адаптации российских элит. Сильное потрясение, связанное с утратой прежнего статуса, за последние семь лет не только не прошло, но именно сейчас и начинает по-настоящему восприниматься. С течением времени шок пропадает, и боли становятся ощутимыми, иногда даже нестерпимыми. Тогда, например, российские генералы начинают вслух рассуждать о военной помощи сербам против "натовской агрессии, направляемой США". Это понятно. Некоторые влиятельные американцы неосторожно говорили о победе США в холодной войне, и российские элиты все больше воспринимают окончание конфронтации как проигрыш Советского Союза, то есть, в конечном счете, самой России. Российская реакция на расширение НАТО на восток была пропитана такой психологией. Но одной психотерапией делу не поможешь.

Администрация Клинтона, тем не менее, пыталась использовать именно психотерапию, чтобы дать возможность России совершить мягкую посадку. Отсюда - подчеркнуто особый характер отношений, показная дружба Билла и Бориса, регулярные помпезные саммиты, приглашение России в "восьмерку", которая на деле как была, так и осталась Группой семи. Возможно, эти меры помогли бы России приспособиться к новой ситуации, если бы ей сопутствовал хотя бы минимальный экономический успех.

Сейчас в США оптимистический взгляд на отношения с Россией свойственен очень немногим. Эти люди утверждают, что отношения двух стран лучше, чем о них принято говорить. По их мнению, нет ни одного коренного интереса, который бы не разделялся США и Россией. Разногласия

касаются второстепенных вопросов, как-то: Балкан, Ирака, Ирана. Все большее значение "должна" приобрести новая повестка дня, охватывающая общие интересы: сохранение окружающей среды, борьба с терроризмом, незаконным оборотом наркотиков, другими видами международной преступности. При этом делается вывод о том, что Россия и США- де "обречены на сотрудничество"⁸³. Характерно, что в России среди влиятельных политических и общественных сил оптимистов насчет отношений с США почти не осталось.

В России поиск новой идентичности будет продолжаться. Державная модель развития уже не работает - хотя попробовать вновь запустить ее могут. Ведь Германии, чтобы она сошла с прежней орбиты, потребовалось два мощных удара. Россия вынуждена будет осознать, что она - не глобальный центр силы. Придется точнее оценивать свои реальные возможности и перспективы, сравнить свой новый "международный вес" с весом не только США, но многих других стран. Формула многополюсного мира, который Москва столь активно продвигала, вызывает вопросы. Да, в перспективе Россия - трижды региональная держава (в Европе, на мусульманском Востоке и в Северо-Восточной Азии). Но пока что она сама испытывает притяжение Европы, Китая, Японии, на глобальном уровне - США. Может вполне случиться, что Россия войдет в мировое сообщество по частям. Для стабилизации своего положения Россия будет нуждаться в сотрудничестве со всеми центрами силы одновременно. При этом американское направление не может быть компенсировано ни европейским, ни китайским, ни каким-либо другим уклоном.

Если признать сказанное выше, то дальнейшее содержание отношений России и США будет определяться формулой селективного сотрудничества. От ограничения ущерба при благоприятных условиях возможен переход к конструктивному взаимодействию. Реалистичной моделью сотрудничества может стать асимметричное партнерство для решения конкретных двусторонних или международных проблем.

В традиционной повестке дня по-прежнему будут преобладать военно-политические проблемы, прежде всего относящиеся к ядерному оружию. Наряду с продолжением процесса сокращения стратегического и тактического ядерного оружия необходимо совместно вырабатывать модель стратегической стабильности в постконфронтационную эпоху. Есть конкретные предложения о разменах, балансах в этой области.⁸⁴ Очевидно, что проблема распространения оружия массового поражения и средств его доставки к цели является одним из наиболее сильных стимулов российско-американского взаимодействия.