Российско-амеерикаские отношение в конце XX столетия

Но далеко не все в США принимали крайние взгляды, значительная часть американских специалистов по международным отношениям, прежде всего либеральные ученые, хотя и признавала уникальное положение и возможности Соединенных Штатов, критически рассматривала тенденцию к агрессивному взгляду на Евразию и позиции России на этом континенте. Так, один из самых авторитетных специалистов по внешней политике США, М.Мэнделбаум писал, что положение единственной сверхдержавы накладывает на США большую ответственность и требует от них употребить свое могущество на достойные задачи, к которым он относил обеспечение условий для более благоприятного развития событий в России, для развития сотрудничества с ней. Политолог высказался против деления субъектов мирового сообщества на «врагов» и «друзей», «союзников» и «противников», «партнеров» и «аутсайдеров»⁶⁶.

Сенатор-демократ Б.Брэдли, анализируя политику США в отношении России, указывал на ошибки в американских оценках ситуации в стране и российской внешней политики, которые привели к взаимной неудовлетворенности сторон в двустороннем диалоге к концу первого срока правления администрации Клинтона и позволили говорить о «кризисе» российско-американского партнерства. Он выделил три периода в отношениях между США и Россией: романтический, прагматичный, имперский, и отметил, что «романтический период» достиг кульминации при президенте Дж.Буше, когда в Вашингтоне 17 июня 1992 года была подписана Хартия российско-американского партнерства и дружбы⁶⁷. По его мнению, этот период длился до встречи в верхах в Ванкувере в апреле 1993 года⁶⁸.

Б.Брэдли возлагал на администрацию Клинтона и тех экспертов, которые занимались разработкой внешнеполитической концепции, серьезную ответственность за просчет в оценке внутриполитической ситуации в России и потенциала российской политической элиты. По мнению сенатора, невозможно было не понять, что проведение реформ рассматривалось большинством ответственных политиков в России, как средство для восстановления ее международного влияния. Было опрометчиво полагать, что континентальная держава, стоящая одной ногой в Европе, а другой в Азии, откажется от проведения независимой внешней политики только потому, что она лишилась своей империи.

Неудовлетворенность ходом двусторонних отношений и в России, и в США, по мнению Б.Брэдли, привела к появлению имперского подхода в оценках деятельности России в 1993--1994 гг. В Соединенных Штатах критики политики России заявляли о том, что экспансионизм России определялся не только коммунистическим прошлым, что он был всегда присущ стране, поэтому не следует надеяться на демократизацию России. Указывалось, что развитие политических, экономических, социальных и военных структур будет направлено на восстановление Российской империи, и из этого выводилась необходимость сдерживания «новой российской угрозы». Сторонники реалистической или прагматической оценки России и перспектив американо-российских отношений отмечали, что «романтики» чрезмерно идеализировали все, что происходило в СССР и России, «империалисты», напротив, закрывали глаза на все позитивное.

Высказывалась мысль, с которой согласились многие аналитики, принадлежащие к старой советологической школе, и эксперты молодого поколения: эпоха холодной войны определялась советско-американским соперничеством, эпоха после окончания холодной войны, переходная, и она будет продолжаться до тех пор, пока в России не закончится революция. До тех пор пока Россия не определит окончательно свой международный статус и свое место в мире, нельзя говорить о достижении продолжительного международного равновесия в XXI веке⁶⁹.

Бывший посол США в СССР Дж.Ф.Мэтлок поддержал мнение сторонников сохранения партнерских отношений с Россией, высказавшись за признание за ней статуса ведущей мировой державы, невзирая на ее временную слабость. Он отмечал, что страна по-прежнему располагает влиянием в Евразии и может затормозить или даже заблокировать реализацию американских планов в этом регионе. По мнению Дж.Мэтлока, Россию не следовало исключать из европейского клуба, так как предоставленная самой себе она всегда будет проблемой для Запада⁷⁰.

Оценивая международное положение России и состояние российско-американских отношений, американские политологи признали, что назначение Е.М.Примакова ознаменовало собой конец трех великих иллюзий: прежних иллюзий президента Б.Н.Ельцина и министра иностранных дел А.В.Козырева, что России как великой державе будет позволено интегрироваться с миром и мировой экономикой без каких-либо возражений со стороны Запада; конец американской иллюзии, согласно которой Россия позволит без какой-либо компенсации разоружить себя и отказаться от своего статуса в мировой политике; конец европейской иллюзии о том, что разногласия в связи с расширением НАТО можно будет урегулировать как временное разногласие между друзьями.

Ч.Мэйнс писал, что декларации США о готовности интегрировать Россию и Китай в международную систему не подкреплялись весомыми практическими шагами в этом направлении. Обоим государствам предъявлялись многочисленные требования и навязывались правила, разработанные без их участия. Особо подчеркивал политолог двойной стандарт в отношении США к России. В частности, он отметил такие факты: после Второй мировой войны Япония и Западная Германия были приняты в качестве полноправных членов в западное сообщество, несмотря на то, что были противниками США в войне; в 1970-е годы Вашингтон был готов объявить Китай стратегическим партнером, хотя там бушевала культурная революция. Вместо того чтобы принять новую Россию, осуществлявшую демократические преобразования и стремившуюся установить партнерские отношения с Западом, в западное сообщество, предоставить рынки для российских товаров, допустить ее к решению глобальных проблем, США потребовали от нее прохождения суровых экономических и политических тестов, лишив реальной и действенной поддержки, продолжали строить свою политику, руководствуясь стереотипами холодной войны⁷¹.

Сторонники действительно партнерских отношений с Россией, среди которых были не только Ч.Мэйнс, Б.Брэдли, Дж.Кеннан, Дж.Гэддис, А.Стент, Б.Пэрротт, М.Мэнделбаум, Д.Ергин, С.Тэлботт, С.Сестанович, но и многие другие, считали, что важнейшей характеристикой состояния международных отношений после окончания холодной войны было благоприятное соотношение сил, когда ни одна из стран не угрожала другим странам, все ведущие державы нуждались в передышке для решения внутренних проблем. Единственная сверхдержава не имела прочной экономической базы для осуществления неограниченного лидерства. В этих условиях, по мнению пророссийски настроенных американских ученых, общей целью американской политики должно было стать поддержание этого уникального положения, а не сохранение и защита структур времен холодной войны. Это требовало реального включения России в международные структуры, так как крах российского государства, по их мнению, мог стать серьезным дестабилизирующим фактором в мировом развитии.

После президентских выборов 1996 года, когда Б.Клинтон был переизбран на второй срок и на пост госсекретаря США была назначена М. Олбрайт, а в России министром иностранных дел стал Е.М.Примаков, обе стороны отошли от риторики о стратегическом партнерстве. Соединенные Штаты приступили к широкомасштабной реализации глобальной стратегии без учета интересов России, а Россия приступила к претворению в жизнь концепции «многовекторной политики», не отказываясь, там, где возможно, от взаимодействия с Америкой. Россия продолжала сохранять свое видение роли и места страны в международных отношениях.

Е.М.Примаков заявил: «России с учетом ее масштабов, мощи, потенциала, истории, традиций объективно принадлежала и принадлежит одна из ведущих ролей в межгосударственных отношениях. В немалой степени этому способствует бесспорное нежелание преобладающего числа государств согласиться с миропорядком, определяемым одной державой»⁷². Многие российские внешнеполитические эксперты указывали на одно из основных противоречий западной политики -- стремление лишить Россию ее традиционных сфер влияния, связав ее новыми договорами, ограничивающими ее деятельность, при том, что Запад и США практически продолжали политику нового передела мира без участия России.

Несмотря на то, что значительная часть американской политической элиты поддерживала идею развития действительно партнерских отношений с Россией с учетом ее геополитических интересов и внутренних озабоченностей, на официальном уровне все более укреплялась линия на дистанцирование от тесного партнерства с Россией, активизацию политики на постсоветском пространстве, укрепление американского лидерства, закрепление силового подхода в решении международных проблем.

Укрепление тенденции к переводу России из разряда «приоритетного государства», в разряд «одного из государств», с которым США придется иметь дело в ходе реализации глобальной стратегии, было заметно в ряде документов, принятых администрацией Клинтона. В опубликованном в 1997 году документе «Стратегия национальной безопасности в новом столетии» Россия не была выделена в отдельное региональное направление американской политики, рассматривалась как одно из новых независимых государств (ННГ), отношения с которым объявлялись важными для европейской безопасности и бесконфликтного развития Европы. В документе выделялись четыре цели американской политики в отношении новых независимых государств:

1. уменьшить угрозу ядерной войны и распространения ядерного оружия и любого оружия массового уничтожения;

2. оказывать помощь этим государствам в развитии демократии и рыночной экономики, способствовать их интеграции в сообщество демократических государств;

3. включить Россию, Украину и другие государства в новую систему европейской безопасности;

4. оказывать помощь всем новым независимым государствам в разрешении этнических и региональных конфликтов, поддерживать их устремления к укреплению независимости.

Соединенные Штаты заявили о готовности развивать и поощрять любые двусторонние экономические связи с государствами, не входящими в ЕС, в частности, -- с постсоветскими государствами и странами Центральной и Восточной Европы. Политика США в странах СНГ и Балтии наделялась особым статусом. Объявлялось, что независимость, суверенитет и территориальная целостность, а также успех политических и экономических реформ в этих государствах представляли особую важность для американских интересов. Фактически страны СНГ объявлялись зоной жизненно важных интересов Соединенных Штатов.

В отношении России подчеркивалась необходимость и значимость продолжения работы Российско-Американской комиссии по экономическому и технологическому сотрудничеству (Комиссии Гор-Черномырдин), но при этом отмечалось, что наиболее эффективная помощь российским реформам должна осуществляться не по официальным каналам, а в рамках торговой и инвестиционной политики. В качестве приоритета американской политики объявлялось сокращение торговых барьеров и принятие России в Парижский клуб (18 сентября 1997 года Россия стала членом Парижского клуба стран кредиторов), а также в ВТО. В мае 1998 года в г. Бирмингеме (Великобритания) на встрече глав государств и правительств промышленно развитых стран («семерка») Россия впервые приняла участие в качестве полноправного члена и Группа семи была официально преобразована в Группу восьми (однако фактически ею не стала).

В 1996--1997 гг. усиление скептических настроений -- в России относительно перспектив российско-американских отношений, в США относительно направленности и содержания российских реформ и ее политики -- дополненное сложными переговорами в связи с расширением НАТО, позволили отдельным политикам и внешнеполитическим экспертам в США и России заговорить о «потере России Западом»⁷³. В США подобные заявления делались в основном представителями либеральной элиты, которые опасались, что произойдет свертывание реформ в России, поворот российской политики в сторону Азии, прежде всего Китая. Этому способствовали заявления Е.М.Примакова о возможности создании стратегического «треугольника» Китай--Россия--Индия, как одного из основных направлений представленной им много векторной политики. Американские политологи с тревогой заговорили об опасности окончательной «утраты» России, о необходимости вернуть Россию к активному диалогу и взаимодействию, изменить отношение к ней и ее политике.

Сравнительно небольшая группа экспертов заявляла о том, что России не следует уделять серьезного влияния при планировании политики США. В эту группу входили сторонники американской гегемонии, которые считали, что доминирование США во всех сферах (военной, экономической, культурной, информационной) позволяет им рассчитывать на подчинение со стороны одних стран и следование в фарватере американской политики со стороны других. Россия как слабая страна не рассматривалась ими как источник «вызова» США.

Либеральные политологи высказывали обратное, М.Мэнделбаум характеризовал ситуацию, сложившуюся в российско-американских отношениях, как развивавшуюся по спирали, когда обе стороны считали, что их действия законны, имеют оборонительный характер, вполне разумны, однако воспринимались каждой из сторон как неправильные, агрессивные и опасные. Он отмечал, что искаженное восприятие и непонимание, имевшее место в двусторонних отношениях, невозможно было объяснить только ошибками России в ее внешней и внутренней политике, неудачами в проведении реформ. М.Мэнделбаум высказал верное мнение о том, что этому способствовало развитие ситуации вокруг России после распада СССР, не всегда ею полностью контролировавшееся, объективные сложности любого переходного периода, характер американской помощи России в выборе новых путей политического и экономического развития российского общества, которая не была полностью пригодной для нее⁷⁴.

М.Мэнделбаум выразил мнение сторонников сбалансированной политики в отношении России, считавших, что при оценке ее действий не следует задавать традиционный вопрос: «Станет ли Россия империей?» Более правильным признавалась иная постановка вопроса: «Станет ли Россия частью Запада?» Объявлялся неверным акцент на сценариях возрождения империи на постсоветском пространстве или роста агрессивности России, на перспективе создания нового антизападного фронта при лидерстве и/или с участием России. По мнению внешнеполитических экспертов, выступавших за сохранение партнерства с Россией при решении важных международных проблем, такая политика была ошибочной. Критики политики администрации Клинтона обращали внимание на то, что избранная стратегия не помогла, а напротив, затруднила процессы демократизации и строительства рыночной экономики в России. Высказывалась мысль о том, что политика Соединенных Штатов после окончания холодной войны сделала все возможное не столько для стабилизации международных отношений, сколько для укрепления американского влияния и создания условий для демонстрации незаменимости США для мирового развития. Отмечалось, что ответственность США была тем более велика, что они, как ни одна страна в мире, могли употребить свое могущество на более благоприятное развитие событий, прежде всего в России, не отмахиваясь от сотрудничества с нею.