Шпаргалка по "Микроэкономике"

Все эти атипичные  механизмы объединяет одна важная общая черта - неформальный или полуформальный характер. Обычно они действуют либо в обход законов и других формальных ограничений, либо вопреки им. Несвоевременная и скрытая оплата труда, неполная и вторичная занятость вели к персонализации отношений между работниками и работодателями, вследствие чего явные трудовые контракты уступали место неявным, хотя учитывая те потрясения, которые пришлось пережить российской экономике в 90-е годы, было бы естественно ожидать волны острых и затяжных трудовых конфликтов. Но, как ни странно, забастовочная активность поддерживалась на относительно невысокой отметке. В первой половине 90-х в расчете на 1 тыс. занятых терялось от 3 до 25 рабочих дней, во второй половине - число потерянных рабочих дней увеличилось до 45-84, но к концу десятилетия вновь упало до 3 дней. По международным стандартам, это достаточно умеренный уровень. Например, в странах ОЭСР в 1985-1992 гг. потери от забастовок достигали в среднем 340 дней в расчете на 1 тыс. занятых. И хотя в большинстве стран ЦВЕ забастовочная активность также была невысокой, в некоторых из них она заметно превосходила российские показатели (так, в Польше в 1992 г. было потеряно 230 дней в расчете на 1 тыс. занятых).

Подводя итоги, можно  сказать, что функционирование российского  рынка труда характеризовалось относительно небольшими потерями в занятости и умеренной безработицей; гибким рабочим временем и сверхгибкой заработной платой; интенсивным оборотом силы и повсеместным распространением атипичных форм трудовых отношений; невысокой забастовочной активностью. В результате он оказался хорошо приспособлен к тому, чтобы амортизировать многочисленные негативные шоки, которыми сопровождался процесс системной трансформации. Адаптация к ним достигалась прежде всего за счет изменения цены труда, его продолжительности и лишь в весьма ограниченной степени - за счет изменений в занятости.

4.Потоки рабочей силы на российском рынке труда в переходный период

 Переход от плановой  к рыночной экономике привел в России к значительному перераспределению ресурсов, особенно трудовых. Опираясь на микроданные 11 раундов РМЭЗ за1994-2006 гг., мы рассматриваем перемещения работников на российском рынке труда, уделяя особое внимание потокам между государственным и частным сектором, а также вертикальной профессиональной мобильности. В частности, мы оцениваем условную вероятность перехода человека из одного вида занятости в другой в каждый момент времени. Виды занятости включают в себя работу по найму, самозанятость/индивидуальное предпринимательство, безработицу и незанятость. Рассматривая работу по найму, мы выделяем, с одной стороны, работников государственного сектора или госпредприятий и с другой — работников предприятий с частной или смешанной собственностью. Кроме того, мы отдельно рассматриваем занятость высококвалифицированным и неквалифицированным трудом. Основные результаты нашего исследования таковы:

• В течение рассматриваемого периода происходил отток трудовых ресурсов из госсектора в пользу, в основном, частного сектора. Доля мужчин, работающих в госсекторе, снизилась приблизительно с 80% в 1990 г. до 27% в 1994 г. и еще

наполовину к 2000 г. Доля женщин, работающих в госсекторе, снизилась в начале 1990(х, а затем стабилизировалась на более высоком уровне по сравнению с долей мужчин. Этот результат, как и другие исследования, свидетельствует о том, что многие российские семьи диверсифицируют риски занятости, так что мужчины работают в одном секторе (частном), а женщины — в другом (государственном).

• Быстрый рост занятости в частном секторе — доля занятых в последние годы достигла около 60% — позволил частному сектору занять место государственного. Начиная с 2000 г. доля мужчин, поменявших статус безработных на работу в част(

ном секторе, возросла с 15% до 25%, а доля женщин — с 10% до 17%. Это еще один показатель того, что в России частный сектор обошел государственный по доле занятости. По мере углубления переходных процессов все больше выпускников учебных заведений начинали свою карьеру в частном секторе или в качестве предпринимателей.

• Самозанятость послужила неким "запасным аэродромом" в период финансового кризиса. В 2006 г. число самозанятых мужчин достигло 3(4% от всех мужчин трудоспособного возраста, а число женщин — 2(3%, что по сравнению с другими странами является довольно низким показателем. Самозанятость и предпринимательство привлекали в основном наемных работников, особенно из государственного сектора. Наиболее значительные изменения произошли в начале 1990(х, а с 2000 г. доля предпринимателей и самозанятых сохраняется примерно на одном уровне. Стабильность самозанятости также резко возросла, так что, по опросам, спустя год в этом же статусе остаются почти 50% мужчин и 60% женщин.

• Что касается профессиональной мобильности, для госсектора, кроме начала периода и 2002 г., характерно продвижение работников вверх по карьерной лестнице. При этом не наблюдается каких(либо гендерных различий. Для частного же сектора, за исключением кризисных 1998(2001 гг., типична мобильность вниз по карьерной лестнице. Нужно отметить, что около 40% респондентов с высшим образованием в 2005 г. работали в должности, не требовавшей наличия такого образования, то есть были чересчур квалифицированы для своей работы. Во время переходного периода также отмечен переток высококвалифицированных специалистов из госсектора на позиции с более низкой квалификацией в частном секторе, что особенно характерно для женщин. Однако в кризисные годы это движение меняет направление, и госсектор становится запасным вариантом для квалифицированных работников.

Источник: Научные  труды ЦЭФИР/РЭШ №28 "Transition

Patterns in the Russian Labor Market: 1994_2006". Авторы: Ирина

Денисова, Маркус Эллер (Marcus Eller) и Екатерина Журавская. BT

Высокий уровень неравенства в заработной плате, подстегивая высокий оборот

рабочей силы, также способствует гонке зарплат. Кроме того, он дестимулирует инвестиции работодателей в подготовку кадров, поощряя взаимное переманивание работников. Результатом может становиться все тот же рост заработков, не компенсированный повышением производительности.

Шансы на то, что в среднесрочной перспективе обе тенденции сохранятся, достаточно велики. Соответственно, они неизбежно будут накладывать отпечаток на

все остальные параметры  экономического развития страны, которое до самого последнего времени протекало в условиях растущего предложения труда. Уже в ближайшие годы российской экономике придется столкнуться с непрерывно сокращающейся численностью рабочей силы.

В то же время поддержание  российской экономикой высоких темпов роста будет означать, что спрос на труд будет постоянно увеличиваться. Сочетание этих разнонаправленных трендов — устойчиво сокращающегося предложения труда и устойчиво возрастающего спроса на труд — неизбежно будет иметь своим результатом резкое удорожание рабочей силы.

Прогрессирующее удорожание рабочей силы способно подорвать конкурентоспособность многих российских предприятий и даже целых подотраслей, привести к их частичному или даже полному вытеснению с рынка. В особенно уязвимом положении окажутся отрасли, производящие торгуемые товары и услуги. В перспективе непрерывно сужающееся и крайне неэластичное предложение труда может стать главным ограничителем роста российской экономики.

Рекомендации

Действия государства  по сокращению существующего неравенства в оплате труда могли бы развиваться по двум основным направлениям:

• Усиление механизмов рыночной селекции, которое ускорило бы "отбраковку" неэффективных предприятий, где труд ценится низко. Это активизировало бы реаллокацию рабочей силы в конкурентоспособные сектора экономики, где труд ценится выше, и, таким образом, способствовало бы сглаживанию различий в его оплате.

• Ослабление административных барьеров и сокращение издержек миграции ускорило бы переток рабочей силы из регионов с более низкой в регионы с более

высокой зарплатой. Повышение  оплаты в регионах(донорах и ее снижение в регионах(реципиентах привело бы к устранению межрегиональных различий и сокращению общего неравенства в оплате труда.

В.Е. Гимпельсон — директор, Р.И. Капелюшников —  зам. директора Центра трудовых исследований ГУ_ВШЭ, Москва.

Статья основана на главе 8 и заключении в книге "Заработная плата в России: эволюция или дифференциация" (ГУ_ВШЭ, 2007 г.) под редакцией авторов. BT

5.От нехватки рабочих мест к дефициту квалифицированных кадров

Ян Рутковски

До начала 2000(х гг. ситуация на рынках труда практически всех новых членов ЕС была далека от желаемой. В Чехии, Эстонии, Венгрии, Латвии, Литве, Польше, Словакии, Словении, Болгарии и Румынии (ЕС(10) уровень безработицы часто достигал двузначных показателей, а доля занятых среди населения трудоспособного возраста составляла около 60%, то есть ниже среднего показателя по ЕС(15 в 65%. Несмотря на экономический рост, ситуация на рынке труда оставалась неблагоприятной — так что многие страны прошли через этап экономического роста при высоком уровне безработицы.

Компании повышали свою конкурентоспособность, снижая затраты и сокращая число занятых. Размер нового сектора экономики (состоящего главным образом из небольших частных фирм и включающего сферу услуг) был слишком мал, чтобы трудоустроить всех работников, высвободившихся в результате спада производства в тяжелой и добывающей промышленности. Кроме того, многие из работников, особенно старшего возраста, не обладавшие навыками, которые требовались в новых секторах, перестали искать работу, столкнувшись с крайним дефицитом вакансий. Этому способствовало также наличие возможностей раннего выхода на пенсию и других видов социального обеспечения.

В настоящее время  в ЕС(10 рабочих мест достаточно. В середине 2000(х гг. благоприятная глобальная рыночная конъюнктура, вступление восьми стран в ЕС и экономический рост привели к увеличению спроса на труд и росту числа рабочих мест.

Наиболее впечатляющие изменения произошли в Балтийских государствах, а также в Польше и Болгарии. Например, в Эстонии ежегодный прирост занятости увеличился с 2% в 1997(2000 до 3,7% в 2005(2006 гг. Если в начале 2000(х гг. уровень безработицы в ЕС(10 колебался вокруг 15% (за исключением Чехии, Венгрии, Румынии и Словении), то в настоящее время в большинстве стран он опустился ниже 10%.

Наиболее резкое снижение безработицы зафиксировано в Балтийских государствах, Болгарии, Польше и Словакии. Например, в Литве за шесть лет уровень безработицы упал почти на 11 процентных пунктов.

Серьезный рост спроса

Чем было вызвано такое быстрое улучшение ситуации на рынках труда в регионе? Мощный экономический рост лишь одно из объяснений. Среди других возможных факторов наиболее вероятным представляется увеличение спроса на труд со стороны фирм, проведших успешную реструктуризацию.

За последние два года средний процент вакансий в регионе, являющийся показателем спроса на труд, возрос почти на 60%. Например, с 2005 по 2007 г. количество вакансий более чем утроилось в Литве, удвоилось в Польше и почти удвоилось в Чехии и Латвии. Рост заработной платы, сопровождающий рост занятости, — еще один показатель увеличения спроса на труд в регионе. В период с 2003 по 2006 г. уровень заработной платы быстрее всего рос в Балтийских государствах, в которых массовая трудовая миграция (относительно численности работников) привела к сокращению предложения труда и, соответственно, к повышательному давлению на зарплаты.

Если раньше компании могли удовлетворить спрос на свою продукцию через повышение производительности и конкурентоспособности и сокращение занятости (этот процесс известен как "защитная реструктуризация"), то теперь они перешли к "стратегической реструктуризации", при которой выгоды от повышения производительности используются для увеличения доли на рынке, расширения производства и, следовательно, найма большего количества работников. Мощный и устойчивый рост экспорта с 2004 г. (с ежегодным приростом около 20%) наглядно показывает, что страны ЕС(10 действительно пользуются плодами реструктуризации, смогли повысить производительность и теперь могут успешно конкурировать на мировом рынке.

6.Низкий уровень экономической активности среди молодежи и пожилых

 Несмотря на существенное снижение уровня безработицы, доля занятого населения среди населения трудоспособного возраста остается относительно низкой, особенно среди молодежи и работников старшего возраста. Средний уровень занятости молодежи в ЕС(10 составляет 27% по сравнению с 40% в ЕС(15. Для работников старшего возраста различие меньше — 42% и 45%, соответственно; однако этот показатель значительно различается по странам — от 28% в Польше до 59% в Эстонии. Очевидно, что в некоторых странах проблемаповышения экономической активности среди работников старшего возраста стоит особенно остро. Низкий уровень молодежной занятости в ЕС(10 объясняется тем, что молодые люди тратят больше времени на получение образования по сравнению со сверстниками в ЕС(15 и реже сочетают образование с работой. Лишь в некоторых странах на молодежь приходится более 10% неполной занятости, что значительно ниже среднего показателя по ЕС 27% .

Молодежная занятость также ограничивается строгим трудовым законодательством, например высоким уровнем налогообложения оплаты труда или высокой минимальной зарплатой. При таких условиях предприниматели неохотно нанимают неМногим странам в регионе необходимо устранять факторы, снижающие стимулы к занятости опытных рабочих, производительность труда которых точно неизвестна. Низкий уровень занятости работников старшего возраста в регионе в значительной степени связан с устройством системы социального обеспечения. Многие люди трудоспособного возраста (55(64 лет) не работают из(за установленного законом низкого пенсионного возраста и возможности раннего выхода на пенсию. В результате средний возраст выхода на пенсию может быть значительно ниже, чем установленный законом . В некоторых странах разрыв между официальным и фактическим пенсионным возрастом очень велик, например в Польше. Кроме того, многие работники старшего возраста пользуются несовершенством законодательства о выплате пенсий по инвалидности и получают эти пенсии вместо пенсий по выслуге лет или пособий по безработице. Например, в Польше около 30% всего экономически неактивного населения в возрасте 55(64 лет получает пенсии по инвалидности. В Эстонии и Литве этот показатель еще выше.