Система договора в гражданском

Аналогичного   мнения   придерживались   и   некоторые отечественные и зарубежные авторы, исходящие из того, что в частности, что всякий договор, поскольку он исходит от государства, «имеет то или иное правоустановительное значение» и что ной функцией любого договора является формирование или конкретной нормы права» [93, с.24].

Рассматривая  международные договоры по аналогии с  договорами, существующими в рамках национального права, под углом зрения их  нормосодержания, следует заметить, что деление их на разные группы только в зависимости от того, содержат они в себе нормы права вообще или не содержат, в значительной мере условно и в принципиальном плане теряет даже смысл.  Ибо все договоры   в   той   или   иной   степени   нормативны,   особенно если учесть, что их субъекты-государства, главы государств, правительства обладают как внутри страны, так на международной арене в отношениях с другими субъектами договорных актов правотворческими прерогативами. Не являются исключениями из этого правила и международные договоры Российской Федерации.

Иное дело, когда речь идет о классификации международных договоров в зависимости от характера их нормосодержания.  Ибо все договоры, будучи нормативными по своему содержанию, в то же время значительно отличаются друг от друга тем, что одни из них формируют общие нормы, рассчитанные на широкий (точнее неопределенный) круг субъектов и на многократность применения, а другие содержат строго индивидуальные нормы, создающие права и обязанности «только для договаривающихся сторон» [66, с.24].

Согласно доминирующему в юридической науке представлению о праве и его источниках первые выступают в качестве источников международного, а применительно к договорам Российской Федерации - национального, российского права, в то время как вторые договоры-сделки - являются     источником     прав и обязанностей лишь для участвующих в договоре сторон.

Более того, применительно к международным договорам Российской Федерации следует заметить, что все они, согласно предписаниям Конституции РФ, выступают в качестве составных частей правовой системы России, состоящей, как широко известно, не только из правовых норм, но и из других компонентов правовой надстройки (правоотношений, правовой идеологии, юридических фактов, правового сознания и т. д.), но не все они непосредственно соотносятся и формируют систему российского права. Последняя, будучи важнейшей составной частью правовой системы,  имея  в качестве  своей основы лишь общие правовые нормы,  полностью исключает возможность «вхождения» в нее содержащихся в международных договорах-сделках, заключаемых по конкретным вопросам и относящимся к конкретным субъектам, индивидуальных норм.

Решая вопрос о месте международных  договоров Российской Федерации в правовой системе России и их роли в системе источников  российского   права,   весьма  важным   представляется определить  их   юридическую   силу   и  характер  отношений с конституционными и текущими законами. Это тем более необходимо, что   Конституция   РФ   недвусмысленно   декларирует,   что в случае коллизии национального закона и международного договора России приоритет будет на стороне договора, а не закона.

Разумеется,    данное    положение    нельзя    абсолютизировать ставить все международное договорное право и каждый международный договорной акт с участием России в лице ее исполнительных или иных органов выше российского национального права. Ибо, как справедливо отмечал Ф. Мартенс, говоря об обязательной силе трактатов, «ни нравственность, ни религия, ни законы природы, очевидно, не составляют юридических оснований, оправдывающих соблюдение договоров» [66, с.24].

Очевидно  также, пояснял автор, что «если  жизненные отношения и цели определяют содержание международных договоров то исполнение их тем лучше обеспечивается, чем более будут уважаемы в заключаемых обстоятельствах те правила, нормы, которые устанавливаются самими жизненными взаимными отношениями государств» [93, с.244]. И наоборот.

«Интерес, собственная польза, - делал вывод автор, - заставляют государства заключать международные договоры, и интрес, польза обеспечивают признание их обязанности». Естественно речь идет об интересе и пользе не какой-либо одной, доминирующей в договорных отношениях стороны, а всех участвующих в договоре сторон.

По  причине того, что Конституция  РФ, декларируя превосходство (приоритет) международных договоров Российской Федерации над национальными законами,  не указывает,  о приоритете каких именно  из  трех  групп договоров,   названных в Законе «О международных договорах Российской Федерации» международными договорами Российской Федерации, идет речь, в отношении  каких именно законов (конституционных или текущих, обычных) международные договоры Российской Федерации имеют приоритет, в правовой теории и юридической практике в связи с этим неизбежно возникает неопределенность и весьма широкий разброс мнений по данному вопросу.

Строго  следуя логике и тексту ч. 4 ст.  15 Конституции гласящей в самой  общей форме, что если международным договором Российской  Федерации «установлены иные правила,  чем предусмотренные законом», то применяются правила международного договора, можно прийти к выводу о том, что речь идет всех без исключения международных договорах Российской Федерации и обо всех ее национальных законах.

Однако это уже с первого взгляда представляется как нонсенс поскольку ни одно суверенное государство, какие бы общечеловеческие ценности оно ни разделяло (хотя бы на словах) и какую «интернационалистскую»  идеологию  ни  исповедовало,  не  может себе позволить без риска утраты самостоятельности добровольно и безоговорочно поставить свое национальное право в полную зависимость от международного, пусть даже договорного, права.

  Вопрос о приоритете международных  договоров Российской Федерации по отношению к российским национальным законам, вместе с тем вопрос об их юридической силе и характере их отношений с законами необходимо, как представляется, решать дифференцированно, с учетом существования всего разнообразия как договоров, так и законов [9, с.195-198].

  Дифференцированный подход к международным договорам Российской Федерации - к определению их юридической силы и их приоритета по отношению к законам - означает, что к ним нельзя подходить как к совокупности неких равнозначных институтов, а необходимо учитывать особенности каждого из них и свойственную каждому из них юридическую силу.

Ведь  очевидно, что не могут быть равнозначными  по своим юридическим возможностям и степени воздействия на национальное законодательство такие международные договоры, как межгосударственные договоры, с одной стороны, и межведомственные договорные акты - с другой.

В связи с этим вполне обоснованным и логичным представляется высказанное в научной юридической литературе суждение, согласно которому юридическая сила международных договоров Российской Федерации, утвержденных указом Президента РФ, равна юридической силе самого указа. Соответственно, юридическая сила международных договоров, утвержденных постановлением Правительства РФ, равнозначна юридической силе данного постановления.

Естественно, что ни первая, ни вторая группа международных договоров Российской Федерации, как и утвердившие их нормативные правовые акты, не только не обладают приоритетом перед федеральными законами, а, наоборот,  сами находятся под ними, заключаются  в строгом  соответствии  с  ними  и  осуществляются в соответствии с ними.

Международные договоры Российской Федерации, утвержденные, согласно Федеральному закону «О международных договорах», Президентом РФ или Правительством РФ имеют приоритет лишь в отношении президентских, правительственных или иных актов, издаваемых нижестоящими органами. Нормы межведомственных договоров, как верно подмечается исследователями,  «пользуются приоритетом лишь в отношении актов соответствующего ведомства (ведомств)» [36, с.88].

Что же касается приоритета международных  договоров Российской Федерации перед национальными законами, то им обладают лишь те из них, которые, в соответствии с установленным законом опубликованы. Только ратификация международного договора Российской Федерации, осуществляемая высшим законодательным органом страны в форме принятия специального закона и означающая, что государство в целом, как таковое, а не какой-либо отдельный его орган берет на себя обязательство строгому выполнению требований, составляющих содержание договорных норм, придает данному международному договорному акту, одной из сторон которого является Россия, юридическую силу федерального закона и наделяет его, во исполнение соответствующего конституционного положения, свойствами приоритета по отношению к другим законам.

Подобную, как представляется, вполне обоснованную и логичнуную позицию занял еще в середине 90-х годов Верховный Суд РФ, обративший внимание на то, что в ч. 4 ст.15 Конституции РФ речь идет только о международных договорах - их приоритете перед российскими обычными законами, решение о согласии  на  обязательность  которых для  Российской  Федерации «было принято в форме федерального закона» [6, с.1].

В данном случае, как это нетрудно заметить, понятие «международный договор Российской Федерации» употребляется в узком смысле как понятие ратифицированного договора, исключают все иные, утвержденные указом Президента РФ и Постановлением Правительства РФ договорные акты. Соответственно, и закон» употребляется в узком, собственном смысле - как акт парламента, обладающий высшей юридической силой.

Несомненно, такой подход к международному договору Российской Федерации и национальному закону в теоретическом и практическом плане вполне оправдан, но он оставляет открытыми некоторые вопросы.

Один  из них заключается, в частности, в терминологически и смысловой  «нестыковке» ч. 4 ст. 15 Конституции  РФ, в которой речь идет не об отдельных группах или видах международных договоров Российской Федерации, а в целом - о «международных договорах Российской Федерации», подходом, при котором вместо термина  «международный  договор   Российской  Федерации» фактически  используется термин  «ратифицированный международный договор Российской Федерации».

При этом допускается если не подмена одного термина и его смыслового значения другим, то по крайней мере весьма резкое и трудно объяснимое сужение понятия «международный договор - Российской Федерации», сводимое вопреки его трактовке реальным законом «О международных договорах Российской Федерации» только к ратифицированному международному договору.

Во  избежание подобного рода терминологических и смысловых коллизий не следует, как представляется, искусственно, в противоречии с законодательно закрепленной и устоявшейся терминологией, сужать понятие «международный договор Российской Федерации» и сводить его к понятию «ратифицированный международный договор Российской Федерации», придавая только ему приоритетное значение по отношению к национальному законодательству.

Приоритетом по отношению к национальным законам, традиционно понимаемым в отечественной и зарубежной литературе не только  в собственном,   узком смысле,   но   и   в широком  смысле - в смысле совокупности всех правовых актов, основанных на законе, обладают все без исключения разновидности международных договоров Российской Федерации, но только каждая на своем уровне: соответственно, на уровне указов  Президента,  постановлений Правительства, на ведомственном и межведомственном уровнях. Что же касается ратифицированных международных договоров   Российской   Федерации,   то  они,   имея   приоритет  над обычными законами Российской Федерации, обладают им и на всех других законодательных уровнях [68, с.124].

Разумеется, данный приоритет не является абсолютным, неограниченным. Согласно ч. 6 ст. 125 Конституции РФ любые международные договоры Российской Федерации, не соответствующие Конституции РФ, «не подлежат введению в действие и применению». Из данного положения следует, что Конституция РФ по отношению к ратифицированным и всем иным международным договорным актам России имеет безусловный приоритет.

Встречающиеся иногда в отечественной литературе утверждении о том, что «международные договоры, закрепляющие права и свободы человека и гражданина», имеют приоритет над Конституцией РФ, не соответствуют действительности, противоречат законодательству, выдают желаемое за действительное.

  В заключение следует еще раз  отметить, что международные договоры Российской Федерации, будучи конституционно закрепленными, наряду с общепризнанными принципами и нормами международного права, в качестве составной части правовой системы России занимают весьма важное место и играют трудно переоценимую роль в системе источников права [92, с.24].

Решая вопрос о юридической силе международных  договоров Российской Федерации и об их приоритетах по отношению к национальным юридическим актам, следует исходить из того, что безусловным приоритетом и высшей юридической силой по отношению ко всем им, за исключением конституционных законов, обладают лишь ратифицированные в установленном порядке межгосударственные договоры. Что же касается всех иных международных договоров Российской Федерации, то они обладают более высокой юридической силой и безусловным приоритетом только по отношению к соответствующим их уровню, юридической природе и характеру подзаконным актам, исходящим от различных органов Российской Федерации.