Толкование норм права

В обычаях и прецедентах  первого вида, secundum legem ("в дополнение к закону"), часто содержится толкование норм права, главным образом дискреционная его разновидность (см. о ней в § 2 гл. III). Так, например, на практике вопрос о том, можно ли считать данный (иногда весьма замысловатый или неразборчивый) знак, выполненный на документе, требуемой по закону подписью лица, в несложных случаях (там, где нет необходимости прибегать к почерковедческой экспертизе) часто решается именно с помощью обычая secundum legem, оценочно закрепляющего результаты общественного опыта. Именно на основании обычая "в дополнение к закону" судьями определяется, например, и размер причиненного морального вреда и т.д. В случаях, когда речь идет о юридическом обычае, здесь имеет место так называемое узуальное (от лат. usus - обычай) толкование.

Что касается обычаев  и прецедентов второго вида, praeter legem ("кроме закона"), компенсирующего  пробелы в законодательстве, то их роль в толковании правовых норм состоит  либо в использовании правил поведения, традиционно сложившихся в той  или иной сфере общественных отношений (например, обычаев делового оборота - ч. 1 ст. 6 ГК РФ), либо в применении аналогии закона (использовании уже имеющейся сходной нормы), либо в создании новой нормы путем применения аналогии права. В первом случае имеет место узуальное толкование. Во втором - логическое толкование по аналогии. В последнем - дискреционное эвристическое толкование некоего объективного правового положения. Создавая новую норму, правовой обычай или прецедент praeter legem согласует ее с более общими нормами, закрепляющими правовые принципы и задачи, требования справедливости, разумности и гуманности и т.д.

Так, УПК РФ (ст. 115, 116 и гл. 28) прямо не предусматривает, как поступить с имуществом, на которое был наложен арест, в случае приостановления предварительного следствия (например, ввиду неустановления лица, подлежащего привлечению в качестве обвиняемого - п. 1 ч. 1 ст. 208 УПК РФ). Этим регулирование данного института невыгодно отличается от института прекращения уголовного дела, где этот вопрос разрешен (п. 8 ч. 2 ст. 213 УПК РФ). Иногда такое имущество является предметом преступного посягательства, и на него претендует потерпевший или гражданский истец, что в случае приостановления следствия создает ситуацию правовой неопределенности и способно существенно ущемить их интересы. Например, в результате мошеннических действий неустановленного лица коммерческая организация перевела взятую ей в кредит крупную сумму на банковский счет подставного лица и теперь нуждается в скорейшем возвращении денег для предотвращения своего банкротства. Однако на денежные средства, находящиеся на данном счете, наложен арест, а предварительное следствие приостановлено. В настоящее время на практике сложился правовой обычай, состоящий в том, что при вынесении арбитражным судом решения о принадлежности данного имущества и признании им недействительной сделки, по которой данные денежные средства были переведены неуполномоченным лицом на фиктивный банковский счет, отказ гражданского истца от иска в уголовном деле (несмотря на незавершенность последнего) считается достаточным основанием для снятия ареста. При этом часто ссылаются на общую норму, содержащуюся в ст. 6 УПК РФ, которая одной из главных целей уголовного процесса называет защиту законных интересов потерпевших от преступления.

Третий вид обычаев  и прецедентов - adversus legem ("против закона") - решается на установление правила поведения, откровенно отличного  или даже противоположного тому, которое  установлено отрицаемой им законодательной  нормой. В частности, такой обычай (прецедент) может закреплять результаты исправляющего (коррекционного) толкования законодательной нормы, интерпретируя ее в ином смысле, чем тот, что вкладывал в нее законодатель. При этом, как было показано выше, при определенных условиях, выражающихся в следовании некой "основной норме", такое толкование также может быть легитимным (см. § 1 гл. III).

Требует разрешения вопрос: в каком соотношении находятся  в прецедентах и обычаях казуальное и нормативное толкование? Ответ на него имеет важное практическое значение, ибо позволяет определить устойчивость такого толкования. Прежде всего. следует отметить, что судебный или административный прецедент, судебный либо следственный обычай могут быть источниками (внешней формой) лишь результатов судебного, административного или следственного казуального толкования, т.е. толкования норм права, данного при производстве по конкретному юридическому делу (см. об этом в § 2 гл. II). При этом казуальное толкование, содержащееся в прецеденте, трансформируется в нормативное (либо сразу считается таковым), т.е. общеобязательное толкование. Особенно рельефно это видно на примере решений Конституционного Суда.

Совершенно иное соотношение  казуального и нормативного толкования имеет место в юридическом обычае. Последний является неписаным источником права, т.е. содержится в сознании лиц, реализующих право. Он, в отличие от прецедента, рождается не в итоге казуального толкования по конкретному делу, а в результате осознания всеми правоприменителями или их значительной частью тех или иных потребностей и интересов юридической практики. То есть обычай сразу же имеет нормативный характер (хотя эта нормативность относительна, ибо не всегда признается всеми без исключения правоприменителями). Значит, в этом случае не казуальное толкование трансформируется в нормативное, а наоборот, обычно-нормативное толкование внешне проявляется как бы в казуальной форме юридического решения по конкретному делу. По существу правовое толкование, оформляемое обычаем, гораздо ближе к толкованию нормативному, нежели к казуальному, а потому более устойчиво. Возможно, в этом скрывается разгадка того обстоятельства, что юридические обычаи часто бывают значительно более стабильными, чем "казуальные" прецеденты, а в отдельных случаях даже способны воздействовать на принципы права, что недоступно прецеденту.

Так, водная, или морская, территория государства по сравнению  с сухопутными и воздушными территориями имеет согласно международному праву особый правовой режим, что отражается и на юрисдикции государств. Хотя государство и обладает суверенитетом над своими внутренними водами, однако в настоящее время в международном праве сложился обычай, который связан с отказом прибрежного государства от осуществления юрисдикции в отношении преступлений, совершенных на борту торгового судна, если они не затрагивают интересов этого государства или вообще не выходят за пределы судна. При этом данный обычай столь устойчив, что со временем нашел закрепление и в некоторых межгосударственных соглашениях по морскому торговому судоходству, сделавшись, таким образом, писаной нормой договорного международного права. Например, согласно договору, заключенному в 1972 г. между СССР и Соединенным Королевством Великобритании и Северной Ирландии, уголовная юрисдикция на борту торгового судна, находящегося в порту не своего государства, осуществляется, за исключением случаев совершения тяжкого преступления, лишь по просьбе или с согласия консульского должностного лица. Представляется, что в названном случае имеет место коррекционное (исправляющее) толкование обычаем как международно-правовой, так в ряде случаев и национальных норм о государственном суверенитете. В силу такой коррекции не считается нарушением суверенитета государства его отказ от национальной юрисдикции в случаях, когда правонарушение не затрагивает интересов государства пребывания судна. Причем объявляемое подобным толкованием отсутствие нарушения суверенного интереса есть не что иное как юридическая фикция, ибо фактически любое (а не только тяжкое) преступление, совершенное на борту иностранного торгового судна, находящегося во внутренних водах государства, всегда затрагивает интересы законности и правопорядка на его территории, а значит, национальные интересы государства, в котором временно находится судно.

Устойчивость юридического обычая делает его наиболее пригодным  для выполнения роли объективного ориентира  при дискреционном толковании (см. об этом также в § 2 гл. III).

Так, например, согласно обобщению судебной практики по возмещению морального вреда по уголовным делам, сделанному украинскими юристами, размер компенсации обычно устанавливался судами в определенном пределе: в зависимости от степени тяжести телесных повреждений - от 5 минимальных размеров заработной платы до 20 000 гривен, что, на наш взгляд, можно признать сложившимся юридическим обычаем*(98).

В судебной практике российских судов также наблюдается стремление к выработке неких средних критериев при определении размера компенсации морального вреда в зависимости от рода дела и его фактического состава.

Так, С. обратилась с иском  к Красногвардейскому комитету народного  образования с иском о восстановлении на работе, взыскании заработной платы за время вынужденного прогула и возмещении морального вреда в размере 10 млн. руб., сославшись на то, что была незаконно уволена из школы N 155 в связи с личными неприязненными отношениями с директором школы. Решением Красногвардейского районного суда 30 июня 1994 г. истица была восстановлена в должности секретаря-машинистки, с ответчика взыскана заработная плата за время вынужденного прогула, а также денежная сумма в размере 200 тыс. руб. в счет возмещения морального ущерба, на директора школы возложена обязанность возместить ущерб ответчику в размере заработной платы истицы за время вынужденного прогула*(99).

С. обратился в суд  с иском к ГП по ремонту дорог  об изменении даты увольнения, выплате  заработной платы за время вынужденного прогула и возмещении морального вреда, сославшись на то, что был уволен по п. 1 ст. 33 КЗоТ РФ с нарушением требований законодательства (ст. 40.2, 40.3 КЗоТ РФ). Ответчик иск не признал. Решением Фрунзенского районного суда Санкт-Петербурга 16 января 1995 г. иск удовлетворен, изменена дата увольнения, взыскана заработная плата, взыскано в счет компенсации понесенного морального вреда 200 тыс. руб.*(100) Подобным же образом было решено дело по иску Г. к тому же предприятию о восстановлении на работе, выплате заработной платы и возмещении морального вреда*(101).

Как видно из приведенных примеров, несмотря на то что решения выносились судами разных районов Санкт-Петербурга, сумма присужденной компенсации морального вреда по данной категории (незаконное увольнение) дел была одинаковой, т.е. сложился соответствующий судебный обычай. Вместе с тем этот обычай носит региональный характер, поскольку судьи, как правило, руководствуются судебной практикой по аналогичным делам, сложившейся в данном регионе Российской Федерации. Последняя, однако, зависит от имеющихся там экономических условий. Поскольку эти условия в разных регионах могут отличаться, то размер компенсаций бывает неодинаковым.

Заключение

1. Толкование правовых  норм - это уяснение их подлинного  содержания, раскрытие внутреннего  юридического смысла. Это не просто  извлечение из правового текста воли законодателя, но познавательная деятельность, нацеленная на выявление динамического объективного смысла, заключенного в норме правового явления, определяемого современными потребностями общественного развития.

2. Потребность в толковании вытекает не только и не столько из технического несовершенства некоторых правовых норм, их неясности или двусмысленности, но, главным образом, из самого существа правореализации. Текст правовой нормы часто недостаточен для извлечения всей содержащейся в ней информации, которая поэтому должна быть раскрыта иными средствами, в частности посредством интерпретации, или толкования.

3. Существует определенная  иерархия различных видов юридического  толкования. Так, официальное толкование  имеет преимущество перед неофициальным. Грамматический, логический и систематический виды толкования (текстуальные виды) являются наиболее достоверными, и если с их помощью удается выяснить действительный смысл нормы, им следует отдавать предпочтение перед результатами всех других, не текстуальных видов толкования. Систематическое толкование обычно уступает логическому по своей силе и очередности, поэтому систематическое толкование используется, как правило, только тогда, когда логическое оказалось неэффективным. В то же время систематическому толкованию может быть отдано предпочтение перед толкованием грамматическим. Исторический, доктринальный, социологический и специально-юридический виды толкования имеют своим основанием данные, находящиеся за пределами действующего законодательства, поэтому их результат, как правило, имеет вероятностный, вспомогательный характер. Социологическое толкование, так же как доктринальное, всегда дает лишь вероятностный результат и играет вспомогательную роль по отношению к логическому, систематическому, историческому видам толкования.

4. Следует выделить  ряд правил толкования правовых  норм:

4.1. Грамматическое толкование, которое определяет содержание  нормы, исходя из ее речевой  формы, подчиняется следующим  правилам:

- Предпочтение следует  отдавать тому смыслу нормы, который более правилен по своей грамматической форме.

- Семантическому значению  слова следует отдавать предпочтение  перед этимологическим в случае  их коллизии.

- Широкому смыслу слова  принадлежит преимущество перед  узким. Однако специально-юридическому значению слова должно отдаваться предпочтение перед обыденным.

- Для достоверного  вывода о содержании закона  грамматическое толкование должно  быть выверено толкованием логическим  и систематическим. Когда же  это не представляется возможным, предпочтение может быть отдано другим видам толкования, основывающимся на внешних источниках, при условии, если это ведет к более вероятным выводам о содержании нормы.

4.2. Логическое толкование  должно отвечать следующим правилам:

- Если в юридической  норме содержится определение некоего предмета, то при логическом толковании оно должно быть перенесено на другой предмет, оказавшийся по своим признакам тождественным с первым.

- Законодатель предполагается  мыслящим непротиворечиво, поэтому  в случае логической коллизионности правовых норм толкователь, по возможности, должен либо разграничивать сферы действия каждой из них, либо одну из них считать общим правилом, а другую - исключением из него.

- Из двух контрадикторных  суждений или одно, или другое  является истинным, и поэтому исключается возможность истинности третьего, среднего суждения. Однако при этом следует иметь в виду, что в реальной юридической практике подобное исключающее отношение противоположностей может иметь место только при определенных обстоятельствах и лишь на определенной фазе развития явления, а именно, при поляризации противоположностей в реальной действительности.

- Для всякого суждения  должно быть приведено достаточное  основание его истинности, доказательство  того, почему именно дело обстоит так, а не иначе (принцип достаточного основания).

- Если закон допускает  несколько толкований, из которых  одно приводит к абсурду, а  другое нет, приоритет надо  отдать последнему, т.е. более  рациональному толкованию, соответствующему  естественному порядку вещей ("золотое правило" толкования). Однако "золотое правило" толкования правовых норм не следует понимать слишком буквально, в том смысле, что выбор толкователя ограничен лишь двумя крайностями: рациональность - абсурд. Во внимание может приниматься и весь промежуточный спектр между этими противоположностями, и из нескольких возможных объяснений основания нормы должно быть избрано наиболее рациональное.

- Из двух одинаково  возможных и рациональных смыслов  нормы следует предпочесть тот,  при котором норма представляется более справедливой.

- Если все возможные  варианты толкования одинаково  рациональны и справедливы, следует  избрать тот из них, который  представляется наиболее милостивым.