Толкование норм права

Вместе с тем потребность  в разграничении способов защиты нарушенного права (с одной стороны, виндикационного иска, с другой - иска, связанного с недействительностью  сделки) действительно существует, поскольку практически эти способы  конкурируют между собой*(81). В этой связи изложенная выше логическая норма, созданная Конституционным Судом, с точки зрения результатов толкования является модернизационным и исправляющим толкованием нормы, сформулированной в ст. 168 ГК РФ. Но одновременно это модернизационное толкование объективно может считаться и легальным, поскольку существует "основная норма", устанавливающая абсолютное право собственности, которая способна придать такому толкованию необходимую юридическую силу. Итак, Конституционным Судом создана новая, и по существу правомерная, конкретная логическая норма, хотя юридическая конструкция, изложенная в названном постановлении, сама по себе и вызывает серьезные сомнения. Как было показано, эта норма по критерию использованных средств толкования может быть обоснована лишь с помощью доктринального толкования правомочий, связанных с правом собственности. Новизна данного правоположения заключается в том, что впервые нормативно разграничиваются сферы действия виндикационного иска и иска, связанного с недействительностью сделки.

§ 2. Толкование правовых норм и дискреционные полномочия в правоприменении

Дискреционные полномочия есть право правоприменителя принимать  то или иное решение по юридическому делу, руководствуясь принципом целесообразности. Это, однако, не равнозначно утверждению о диспозитивности (от лат. dispoza - усмотрение) их действий, так как суд и другие официальные правоприменители реализуют свои права не по свободному усмотрению (т.е. не отдавая никому отчета в принятом решении), а публично и официально, будучи поднадзорными или подконтрольными вышестоящим инстанциям либо электорату. Таким образом, говоря о дискреционных полномочиях суда и других официальных субъектов, не следует смешивать эти полномочия с так называемым свободным усмотрением, которого для них попросту не существует. Можно говорить лишь об официальном усмотрении публичных субъектов, которое, на наш взгляд, распадается на следующие виды: а) альтернативное и б) дискреционное усмотрение. Первое связано с выбором правоприменителем нужного варианта поведения или решения из нескольких альтернатив, предлагаемых законом. При этом он обязан избрать строго определенный вариант поведения или решения из числа нескольких, если для этого выявлены достаточные законные основания. Так, например, следователь вправе (и вместе с тем обязан) либо возбудить уголовное дело, либо отказать в его возбуждении, либо передать сообщение по подследственности - в зависимости от наличия - отсутствия в деянии признаков преступления, обстоятельств, исключающих производство по данному делу, соблюдения правил подследственности (ст. 145 УПК РФ). Часто такое альтернативное усмотрение, на наш взгляд, ошибочно отождествляют с судейским усмотрением вообще. Так, например, А. Барак полагает, что судейское усмотрение есть "полномочие, которое закон дает судье, чтобы делать выбор из нескольких альтернатив, из которых каждая законна"*(82). О.А. Попкова рассматривает судейское усмотрение как деятельность суда по рассмотрению спорных правовых вопросов. Причем последние она понимает как вопросы, возникающие при рассмотрении дел, разрешение которых осуществляется на основании усмотрения суда лишь в силу соответствующего указания в норме закона*(83).

Второе, т.е. дискреционное  усмотрение, не связано (полностью или  частично) какими-либо конкретными  основаниями, которые были бы перечислены  в законе, хотя обычно и предваряется в нем определенными условиями. Правоприменитель полностью или частично определяет эти основания самостоятельно (но не абсолютно свободно), исходя из собственных представлений о целесообразности, включая и воззрения на справедливость. Причем эти представления не являются произвольными, а, как правило, должны удовлетворять сложившейся практике, правовому обычаю. Так, Аарон Барак считает, что "судейское усмотрение должно применяться объективно", т.е. избранный судьей вариант поведения должен быть согласен с мнением определенного сообщества юристов*(84). Принцип целесообразности (в немецкой правовой теории - opportunitatsprinzip, во французской - opportunite des poursuites) означает право официального органа принимать решение, руководствуясь причинами, не являющимися формально-юридическими*(85).

В современном российском законодательстве также прослеживается тенденция усиления дискреционных  полномочий судов на основе принципа целесообразности и справедливости. Причем дискреционные полномочия судов часто связываются с наличием пробелов в законе. Так, ст. 6 ГК РФ наделяет суд при невозможности использования аналогии закона правомочием определять права и обязанности участников спора, исходя из общих начали смысла гражданского законодательства, а также требований добросовестности, разумности и справедливости. Согласно ст. 5 СК РФ права и обязанности членов семьи определяются из общих начал и принципов семейного и гражданского права, а также принципов гуманности, разумности и справедливости. Часть 2 статьи 7 ЖК РФ устанавливает, что "при невозможности использования аналогии закона права и обязанности участников жилищных отношений определяются исходя из общих начал и смысла жилищного законодательства (аналогия права) и требований добросовестности, гуманности, разумности и справедливости". Как видно из приведенных правоположений, дискреционные полномочия могут реализовываться, в частности, в случае аналогии права при восполнении пробелов в законе.

Но дискреционные полномочия ситуативно могут появляться не только в случаях, когда закон оставляет  неурегулированными те или иные виды общественных отношений. Дискреционными возможности фактически могут появляться у правоприменителя в силу различных причин, например:

- так называемой ошибки  в праве. Например, в ст. 266 Таможенного кодекса Российской Федерации 1993 г. (в настоящий момент действует новый Таможенный кодекс Российской Федерации от 28 мая 2003 г. N 61-ФЗ) предусматривалась возможность применения конфискации товаров и транспортных средств в качестве санкции за нарушение режима склада временного хранения по усмотрению самих таможенных органов, без судебного решения. При этом диспозиция данной нормы, не устанавливая заранее точные условия, при которых могла иметь место ответственность за нарушение режима склада временного хранения, т.е. являлась неопределенной, позволяла вводить ограничения конституционного права собственности не только законом. Тем самым в нарушение норм Конституции (ст. 19 (ч. 1 и 2), 35 (ч. 1) и 55 (ч. 3)), касающихся гарантий права собственности, таможенным органам неконституционно (а значит, ошибочно) предоставлялись широкие дискреционные полномочия, дающие возможность применения в качестве санкции конфискации имущества. Постановлением Конституционного Суда Российской Федерации "По делу о проверке конституционности статьи 266 Таможенного кодекса Российской Федерации, части второй статьи 85 и статьи 222 Кодекса об административных правонарушениях в связи с жалобами граждан М.М. Гаглоевой и А.Б. Пестрякова" положения ст. 266 ТК РФ были признаны не соответствующими Конституции Российской Федерации в части применения в качестве меры административной ответственности конфискации товаров и транспортных средств, назначаемой без судебного решения;

- противоречивости (коллизии) юридических норм. Так, согласно ст. 90 Конституции Президент РФ издает указы, обязательные на всей территории РФ. Известны случаи, когда указы содержали уголовно-процессуальные нормы. Например, отмененный ныне Указ Президента РФ от 14 июня 1994 г. N 1226 "О неотложных мерах по защите населения от бандитизма и иных проявлений организованной преступности" предусматривал задержание на срок до 30 суток, что не соответствовало нормам действовавшего тогда УПК РСФСР, допускавшим задержание только в течение 72 часов. В результате правоприменители (органы предварительного расследования, прокуроры) на некоторое время получили возможность по своему дискреционному усмотрению применять либо ту, либо другую нормы;

- наличия отсылочных  норм, допускающих определенный  промежуток времени, на протяжении  которого общественные отношения  не урегулированы, так как норма  прямого действия еще не принята. Например, согласно п. 2 ст. 11 Федерального закона от 31 июля 1995 г. "Об основах государственной службы Российской Федерации" "государственный служащий обязан передавать в доверительное управление под гарантию государства на время прохождения государственной службы находящиеся в его собственности доли (пакеты акций) в уставном капитале коммерческих организаций в порядке, установленном федеральным законом". Пока такой порядок не установлен, чиновник имеет возможность толковать данную норму по своему свободному усмотрению, а контролирующие его инстанции - дискреционным образом.

Наконец, довольно часто  сам закон дает правоприменителю легальную возможность дискреционного усмотрения. Обычно это обуславливается  либо наличием многочисленных факторов, подлежащих учету при применении нормы, но в силу своего многообразия не поддающихся законодательному урегулированию, либо большим спектром предусмотренных для применения мер. Типичными примерами дискреционных полномочий являются: принцип свободы оценки доказательств в уголовном процессе, в соответствии с которым суд оценивает доказательства по своему внутреннему убеждению и совести (ст. 17 УПК РФ), назначение наказания в соответствии с принципом справедливости в уголовном праве (ст. 6, 60 УК РФ). Ничем иным как принятием решения по соображениям целесообразности является возможность прекращения уголовного дела следователем, дознавателем, судом ввиду примирения сторон (ст. 25 УПК РФ). В гражданском праве ярким примером нормы, предоставляющей суду дискреционные полномочия, является ст. 333 ГК РФ, дающая ему возможность по своему усмотрению уменьшить неустойку, если подлежащая уплате неустойка явно несоразмерна последствиям нарушения обязательства и т.д.

В каком соотношении  находятся дискреционное усмотрение и толкование норм права? Наша гипотеза состоит в том, что при дискреционном усмотрении правоприменителя имеет место особый, самостоятельный вид толкования правой нормы по результату. Такое толкование не совпадает ни с одним из других видов толкования в зависимости от его результатов. Оно не является буквальным, ибо интерпретируемая норма не предлагает какого-либо конкретного варианта поведения или исчерпывающего набора условий, оставляя их выработку на усмотрение правоприменителя. По той же причине его нельзя назвать и распространительным или ограничительным, ибо правоприменитель не выходит за пределы словесной формы правового предписания. Подобное толкование не совпадает с толкованием исправляющим, так как оно не противоречит первоначальному намерению законодателя. Наконец, оно не может быть изъяснительным (декларативным), поскольку речь не идет о собственно прояснении нормы, устранении дефекта, выражающегося в двусмысленности, неточности и неясности ее словесного выражения; норма, дающая дискреционные полномочия, может быть бездефектна, и изъяснения требует не она, а формируемые в процессе ее реализации правоотношения. Осуществляя свои дискреционные полномочия, правоприменитель наполняет норму конкретным, ранее нигде не прописанным содержанием.

Итак, следует предположить, что существует еще один вид толкования правовых норм, предполагающих дискреционное усмотрение правоприменителя, который можно назвать дискреционным толкованием. Особенностью его является то, что правоприменитель по своему усмотрению создает либо права и обязанности субъектов общественного отношения, либо, по крайней мере, условия или основания реализации этих прав и обязанностей. Однако, осуществляя свои дискреционные полномочия, правоприменитель не может быть и полностью свободным в своем усмотрении.

Прежде всего, он должен следовать цели и предмету регулирования непосредственно интерпретируемой им правовой нормы, которая рассчитана на тот или иной вид жизненных случаев. Например, при возмещении морального вреда конкретный размер его компенсации определяется по дискреционному усмотрению суда. Закон устанавливает лишь некоторые общие условия для принятия решения о размере компенсации, в том числе требования разумности и справедливости (ст. 151, 1100 ГК РФ), конкретные же "иные обстоятельства", влияющие на размер компенсации, суд определяет самостоятельно, каждый раз дискреционно наполняя данную норму конкретным содержанием. Причем судебная практика истолковывает объем данных дискреционных полномочий в том смысле, что, несмотря на денежную форму возмещения, компенсацию морального вреда не следует отождествлять с имущественной ответственностью, ибо цель такой компенсации состоит не в возмещении денежных потерь пострадавшему, а в заглаживании причиненного морального вреда (см. пункт 8 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 20 декабря 1994 г. N 10 "Некоторые вопросы применения законодательства о компенсации морального вреда").

Иногда цель и предмет  правового регулирования таковы, что по самой своей природе как бы "сопротивляются" применению дискреционного усмотрения государственных органов и должностных лиц. Например, Конвенция Международной организации труда (МОТ) N 87 "О свободе объединения и защите права на организацию" 1948 г. (ратифицирована СССР 6 июля 1956 г.) предусматривает, что "организации трудящихся и предпринимателей имеют право... свободно организовывать свой аппарат и свою деятельность и формулировать свою программу действий... Государственные власти воздерживаются от всякого вмешательства, способного ограничить это право или воспрепятствовать его законному осуществлению". Комитет Административного Совета МОТ по свободе объединения неоднократно рассматривал вопросы финансовой независимости профсоюзов от государственных властей. В частности, данный Комитет толкует Конвенцию следующим образом: "Положения, регулирующие финансовые операции организаций трудящихся, не должны быть такими, чтобы предоставлять государственным властям дискреционные полномочия в отношении этих организаций".

Порой законодатель, преследуя  те или иные благие цели (например, обеспечение  справедливости, оперативности и  гибкости действий, всестороннего учета  конкретных условий и т.д.), наделяет правоприменителя чрезмерными дискреционными полномочиями, вследствие чего свободное толкование последним содержания соответствующих норм создает почву для злоупотреблений и коррупции. Так, по данным регионального общественного фонда "Информатика для демократии" дискреционные полномочия чиновников особенно часто создают почву для коррупции, а потому наиболее нежелательны в таких сферах, как:

- налогообложение, когда  уполномоченные органы имеют  право устанавливать для той  или иной категории налогоплательщиков дополнительные условия предоставления налоговых льгот, помимо тех, что прямо указаны в законе;

- инвестиционная деятельность, если органы исполнительной государственной  власти и органы местного самоуправления  обладают дискреционными полномочиями в области предоставления земельных участков при осуществлении инвестиционных проектов на праве бессрочного пользования или на основании договора аренды, а также в области предоставления инвестиционного налогового кредита;

- обслуживание государственных финансовых ресурсов, когда в ходе выбора уполномоченного банка назначается та или иная кредитная организация (например, если администрация вправе отказать кредитной организации, выигравшей открытый конкурс, и назначить новый конкурс с иными условиями);