Когнитивный аспект колоративных композит

Важной частью теоретического аппарата ономасиологии являются понятия ономасиологической категории и ономасиологической структуры номинативной единицы, разработанные полнее всего в словообразовании и позволяющие описывать акт номинации словообразовательного порядка как состоящий в подведении обозначаемого под определённую ономасиологическую категорию (предметности, процессуальности или признаковости и их разновидностей) и потому связанный прежде всего с оформлением ономасиологического базиса будущего наименования. Изучение словообразования позволяет поэтому сделать заключение о том, как членится нашим мышлением экстралингвистическая реальность, какими оказываются мотивы обозначения и какие ономасиологические категории получают отражение на словообразовательном, грамматическом или же лексическом уровнях. Обычно именно словообразовательные категории формируют особые поля наименований в языке. Несомненна связь ономасиологических категорий с понятийными категориями (в частности, с выделяемыми в функциональной грамматике) и когнитивной деятельностью человека.

Многие лингвисты считают  что ономасиология, или теория номинации, в последнее время используется при исследовании семантики все чаще. Включавшаяся поначалу в состав семасиологии [1, с. 288] или лексикологии [3, с. 84], она, как отмечает Ю.С.Степанов, «постепенно стала ядром семантики» [9, с. 353]. Пройдя путь от догадок о существовании системности в лексике до признания когнитивной обоснованности своих категорий, в XXI веке теория номинации занимает важное место в лингвистических исследованиях, а слово ономасиология никого не смущает. Если «классическая» ономасиология развивалась в противостоянии с семасиологией, стремясь доказать обоснованность своего выделения в особое направление, то современная теория номинации, признанная всеми, пытается подключиться к более широким областям исследований - таким как прагматика и когнитивистика.

Ономасиологические исследования отвечают на вопрос, каким образом в языке происходит обозначение вещей и явлений мира. Их предмет - выражение идеи, принципы и закономерности номинации предметов и выражения понятий [1 , с. 288]. Традиция научного изучения слов как средств языкового обозначения вещей, явлений и т.д. прошла, по меньшей мере, три этапа:

1. дофункциональный (начало-первая четверть XX века), представленный именами ученых направления «слова и вещи» (WorterundSachen) Р.Мерингером, Г.Шухардтом, В.Мейером-Любке; ономасиологические идеи высказывались О.Есперсеном, Ш.Балли, Ф.Брюно, Л.В.Щербой;
2. функциональный (1930-е-1980-е), когда происходит становление и развитие идей функционализма в исследованиях лингвистов (В.Матезиус, М.Докулил и др.)

 Проблема значения  сложного слова.

 Проблема значения слова- одна  из самых трудных в лингвистике.Совершенно  очевидно, что изучение и написание семантических аспектов словосложения- это прежде всего и главным образом- изучение и описание сложного слова. Абстрагируясь от сложнейших логико - философских, а также теоретико-лингвистических проблем, связанных ссамим этим понятием, можно в простом виде наметить три подхода к пониманию значения слова.

  Первый подход непосредственно связан с миром вещей- значение слова отражает понятие о предмете. Второй – рассматривает значение слова,выступает не только как наименование обозначаемого предмета, но и как элемент лексической системы, что как бы модифицирует его значение. Наконец, при третьем подходе значение слова меньше всего связывается с обозначаемым им понятием, а рассматривается как зависимое от возможности слова так или иначе проявлять себе в системе. Если рассматривать сложное слово как средство номинации, то оно должно отражать понятие о предмете действительности. Смысловая структура сложного слова отражает структуру логико- смысловых отношений, которые могут существовать между предметами и которые обозначены компонентами сложного слова. Это положение однозначно понимается рядом лингвистов. “Сложное слово всегда постулирует наличие связи между обозначенными сущностями (вернее, как всегда в языке- между стоящими за этими обозначениями объекта действительности), а о характере связи судят, опираясь на знание естественной логики вещей”.Наряду с признанием факта отражения отношений между предметами реальной действительности в смысловой структуре сложного слова бесспорно признается и то, что это отношения никак не выражены.Е. С. Кубряков прямо констатирует отсутствие у нас знаний о том, как устанавливаются смысловые отношения в структуре сложного слова. “Семантическим каркасом сложных слов, схемой их семантического строения оказывается название двух величин, меду которыми, благодаря их непосредственному соположению друг с другом, постулируется наличие определенной связи. Каким конкретным образом происходит приписывание этого признака объекта, остается неопределенным.

  Итак, сложное слово, хотя и не содержит в себе  выраженных отношений между компонентами, безусловно, обладает значением. Что дает сложному слову такую возможность? Эта возможность кроется в тесном переплетении лингвистического экстралингвистического опыта человек”.

Виды значений сложного слова.

  Особенно сложен вопрос о формировании индивидуальных лексических значений сложных слов. В них “установление критерия номинативной релевантности конкретного признака зависит от множества факторов, влияющих на выбор способа обозначения детонатора. В психолингвистическом плане все эти факторы носят ассоциативный характер. Конкретный экс мотив ассоциации определяется спецификой познавательной- практического подхода человека к действительности и получает свое таксономическое закрепление в виде соответствующегоассоциативно- номинантного признака”.  

  Анализируя значения слова “wineglass”, В. В. Гуруевич о том, что в этом случае схема “вмещать” участвует в создании сложного слова. Однако, основное значение он придает “индивидуальному значению стержневого существительного”.

Можно утверждать, что структурно-семантическое значение (то, котороеформируется как результат смысловой взаимосвязи двух существительных ) этих слов полностью совпадает с их реальным, фактическим значением, тем значением, которое служит для номинации предметов реальной действительности. Значение таких слов воспринимается независимо от значения референта.Лексическое значение сложного слова в разных словах формируется по разному, индивидуально. В одних случаях оно как бы вторит обобщенному структурно-семантическому значении., при  этом индивидуальные значения компонентов мало или вовсе не появляются в формировании смысловой композиты. А в других случаях , напротив, это значение целиком обязана той или иной части индивидуального значения компонентов, при этом само структурно - семантической значение как бы отходит на второй план, вплоть до полной утраты свой роли с одновременным увеличением роли индивидуального лексического значения компонентов  и композиты в целом. Благодаря этому такие сложные слова обладают следующими характеристиками:

1- наличием больших рядов со стандартными отношениями между компонентами – booklover =one who loves books; тоже в случае bookdealer ,bookseller;

2- прозрачность значения  и легкое восприятие даже в  первые встречаемых образований: bookwagon, bookvan, booktruck; bookshelf или bookrack, bookstore;

3- в таких случаях возможно  подмена первого компонента при  стандартном значении в рядах, например: book- case, fiddle- case, brief- case, watch- case, suitcase.

4- сложные слова и параллельные  им словосочетания адекватные  в

смысловом отношении.

  Смысловая структура  сложного слова.

  Значение сложного  слова- это прежде всего то, что  позволяет ему означать тот  или иной предмет действительности, а воспринимающему -соотносить сложное слово с определенным предметом действительности.

  Анализ состоит в выяснение

указанных условий. Основная сложность этого анализа смысловой структуры сложного слова связана с тем фактом, что сложное слово, будучи как и всякое слово, обращенным к “миру вещей”, обращено одновременно и к “миру слов”, т.е. является мотивированным. С другой стороны, сама носит в сложном слове имплицитный характер, не имея в своем распоряжении материальных средств для обозначения. Эта противоречивость смысловой структуры сложного слова- обращенность одновременно к “миру вещей” и к “миру слов”, а также имплицитная и делает анализ смысловой структуры сложного слова особо трудной проблемой, в которой можно выделить следующие основные элементы: сложного слова, отношения между компонентами сложного слова, виды значений сложного слова (структурно- семантическое и лексическое) и их взаимодействие, многозначность сложного слова, идиоматичность сложного слова, омонимия сложного слова.

Понятие мотивированности.

Понятие “мотивировать” в принципе применимо лишь к производным словам. Простые слова в основной массе лингвистически не мотивированны. В конечном итоге слова означают понятия о предметах действительности ( в широком смысле слова), и тем самым значение слова “мотивируется” является обращением к предметам мысли, которые они означают, т.е. слова содержат реальный мотивирующий признак, внеязыковую основу наименования.” Ту же мысль находим и у другого автора:” Под мотивированностью подразумевается связь внутри структурных языковых  элементов с факторами, находящимся  за

пределами данного языка”

    Простые (непроизводные) слова в принципе являются  лингвистически неомотивированными, т.е. мотивированность не подвластна  лингвистическому анализу. Отдельные  звукоподражательные слова, которые  могут насчитывать в том, что  слова, например с шипящими звуками, означают какие-то предметы или действия, в которых можно усмотреть прямо или косвенно нечто, связанное с шипением. В связи с этим А. И. Смирницкий утверждает :”Принцип мотивированности в связи между звучанием и значением проявляется не в звукоподражательныхобразованьях. Эти особые частные случаи не заслуживают того, чтобы, задерживать на них внимание.”

Другими словами, на современной стадии функционирования языка, очевидно, в любом его национальном проявлении мы не в состоянии ответить на вопрос, почему звуковой комплекс (например “дерево”) означает один определенный предмет, а другой звуковой комплекс (например, ”камень”) означает другой определенный предмет. Разумеется, простые по морфологическому составу слова на современной стадии языка могли быть производными и, тем самым, мотивированными на предыдущих стадиях. Известно также, что более простые по составу, и тогда воспринимаемое внешне, как простое, слово является мотивированным. Например, русское слово “стол от “стлать”. Все это, однако, не вносит сколько- ни будь существенного изменения в положение о принципиальной немотивированности непроизводных лексических единиц.

Совершенно другая картина вырисовывается припри обращении к производным словам: они оказываются мотивированными, т.е. так или иначе семантически зависимыми от значения основы, значения словообразовательного форманта и характерного для них взаимодействия (в случае сложных слов).При анализе понятие “мотивированности” к производным словам обращается, например, А. И. Смирницкий, называя для данного случая производные образования “сложными по значению отрезками речи”,  которые “мотивируются тем, какие связанные со значением отдельные звучания выделим в звучании всего отрезка”. Далее следует анализ слова teaches, где выделяются немотивированные по звучанию и значениюотдельные части, которые, однако, составляют мотивированные в целом образования благодаря “рациональному” соединению значений “обучать”, “деятель” и “множественное число”.

  И. В. Арнольд обращается  к вопросу о мотивированности сложных слов намечая “морфологическую” и “семантическую” мотивированность. Первая приписывается сложным словам, значение которых основывается на буквальном значении компонентов. Второй вид-мотивированность семантическая- усматривается в словах с метафорическим значением. Таким образом, семантическаямотивированность основывается на сосуществовании прямого и переносного значения слов.

  И. М. Дубревяну упоминает  о “мотивирующихся компонентах”, определяющих в числе других  факторов значение сложного слова. М. Д. Степанова говорит о семантической мотивированности слова, которая является “характеристикой обозначаемого им предмета или явления, вытекающей из значения его частей и семантики той модели, по которой оно образовано”. Она же отмечает связь семантическоймотивированности и понятие “идиоматичность”. “Всякий момент идиоматичности  в каком- либо образовании (в словосочетании, в сложном или производном слове, в грамматической форме слова) ограничивает мотивированность его строения и может сводить ее на нет”.

  Сложная связь между значением слова и его мотивированностьюотмечается многими авторами. Так, К. А. Сафарова пишет: “Иногда можно встретиться с мнением, что полностью мотивированными являются сложные слова, лексическое значение которых легко выводится из значений составляющих. Однако видимость эта… оказывается не столь очевидной. Иногда утверждается, что отсутствие мотивировки у сложных слов при известных значениях компонентов и знание их структуры…”. В большинстве приводимых авторами примеров значение сложных слов действительно не выводимо из значений их НС, мотивировка же у них существует и при известном значении слова легко вскрывается. Иначе говоря,  значение слова известно. Как видим, здесь значение слова выступает ведущей величиной, а мотивированности представляется как интерпретация значения. Сравнивая суждение С.Маславой-Лашанской, поддерживаемое М. Д. Степановой, с суждением К. А. Сафаровой, можно сказать, что не зная слова, можно только догадываться относительно мотивированности и что сама мотивировка становится ясной лишь при известном значении слова.

  Принципиально иной подход  к понятию “мотивированности”  находим у других лингвистов. Так, Е. С. Кубрякова связывает мотивированностисложного  слова с прямолинейной возможностью  объяснить значение одного слова через другое, с тем, насколько легко восстанавливаются скрытые схемы в смысловой структуре, со способностью одной единицы быть объяснимой через другую единицу, с ролью предиката вмотивирующей конструкции. Еще в одном месте Е. С. Кубрякова говорит о “синтаксической мотивированности конструкции”. Такая трактовка мотивированности производного слова сугубо лингвоцентрична, т.е. она удерживает нас в рамках языковых единиц как бы без выхода во внеязыковую действительность. При таком подходе принимается, что мы не обращаемся к предмету, обозначенному словом, но имеем возможность “объяснить значение одного слова через другое”, можем “восстанавливать скрытые схемы”, “реконструировать глагол предикат”.