Духовная жизнь советского общества в период "оттепели"

     Свойственные  эпохе настроения проявились в письме адвоката из Минска М. Горячуна в журнал «Коммунист»: «Борьба против культа личности и преодоление его тяжелейших последствий - это не кратковременная кампания, а длительный и трудный процесс воспитания и самовоспитания людей». Примечательно письмо в ЦК КПСС студентки МГУ Г.М. Щегольковой как отклик на выступление Н.С. Хрущева в марте 1963 года перед писателями. По своему смыслу оно выводит на обобщение той атмосферы, которая царила в стране. Она писала, что в 1956 году после XX съезда КПСС «всем сердцем почувствовала правоту партии, хотя легко было потерять веру во все». Обращается к Н.С. Хрущеву: «А к чему Вы призываете художников? Ищите новое, но только так, чтобы и всем нравилось, не противоречило это новому старому, и не ломало это новое - старого, и не было дерзким, смелым ... Атмосфера же, создающаяся сейчас, есть атмосфера администрирования, насилия, необоснованных обвинений, оплевывания, демагогии и декламации самых высоких слов».

     Особенно  интересна заключительная фраза  письма: «Я изложила эти мысли с  кровью в сердце, страшно тяжело говорить некоторые из них». В ней  автор как бы заранее оправдывается  перед властью и обществом за собственный протест, что типично для массового сознания послесталинского социума прежде всего, в области науки». Можно предположить, что коммунистический прорыв в будущее соответствовал личным амбициям Н.С. Хрущева. Он ставил его вровень с предшественниками: В.И. Лениным - организатором социалистической революции и И.В. Сталиным - строителем социализма.

     У ориентации на коммунизм заметны  и иные импульсы, кроме стремления Н.С. Хрущева стать вровень с  великими, осуществив «вековую мечту человечества», или хотя бы приблизив ее на короткую дистанцию протяженностью в жизнь одного поколения. В обществе, лишенном экономических механизмов саморегуляции их роль исполняла власть, которая была обязана все время пробуждать людей трудиться. Ослабление террористических функций власти создало ситуацию, когда их могли заместить либо экономическое стимулирование, либо идеологическое воздействие. Чтобы избежать дальнейшего разложение социалистических институтов, было необходимо сделать акцент на второе средство. Приоритет идейного воздействия над экономическим в процессе правления - это не продукт личного творчества Н.С. Хрущева, вернее, не только продукт. В нем проявляется реакция бюрократического класса, точнее его правящей верхушки на новые социокультурные тенденции, угрожающее его всевластию.

     Речь  идет о том, что рост образованности населения вместе с его усиливающейся  производственно-функциональной, культурной и имущественной дифференциацией уменьшал пространство для применения силовых методов поддержки собственного господства. Кроме того, набирали обороты процессы формирования социальных общностей из прежних статистических группировок населения. Для верховной власти даже складывание бюрократического класса представляло собой угрозу ее прерогативам, тем более, что это противоречило социалистической доктрине социального равенства и традициям борьбы с бюрократизмом.

     Хрущев  ощущал, что в основе новой социальной структуры, нарождающейся на его глазах, прятались частные экономические интересы. Курс на коммунизм - это стремление власти растворить отдельные интересы в едином, преодолеть обособленность социальных групп в «сплочении всего населения вокруг великой цели». Едва ли можно точно определить, верил ли сам лидер партии и страны своим словам. Вслед за Н.С. Хрущевым о возможности и необходимости догнать Америку по экономическим показателям говорили ученые. В 1973 году В.И. Токмань убежденно писал: «Капитализм, умирающий общественный строй, весьма и весьма нуждается в защите, в неких шиньонах, которые делали бы его, капитализма, лик более привлекательным, молодым и вместе с тем респектабельным».¹²¹

     Примечательно, что одним из средств культурной поддержки капитализма признавался абстракционизм в живописи, который стал предметом ожесточенной критики для власти. Интересна статья «Что представляет собой абстракционизм в искусстве», опубликованная в партийном журнале «Коммунист».

     Идеи  статьи, изложенные хотя и дифференцированно, но с позиций, означающих недвусмысленное отрицание, указывают, с одной стороны, на определенную преемственность в этом вопросе, наблюдающуюся с 40-х годов. С другой стороны, они образуют основу для более поздних кампаний, например, той, которая началась в декабре 1962 года. Исходным пунктом аргументации является тезис о том, что борьба общественных систем отражается и в борьбе между реалистическим и антиреалистическим (формалистическим и сюрреалистическим) искусством. Абстракционизм оценивается как кульминация формалистических направлений. Он признан буржуазным обществом и представляет собой «удобное» направление, ибо «отвлекает от важных жизненных вопросов». Тем самым он представляет собой «объективную поддержку капитализма».

     С таким однозначным причислением абстрактного искусства к враждебному  лагерю борьба против него получила идеологическое обоснование. Вполне последовательным оказывается утверждение о том, что абстрактное искусство может быть преодолено только вместе с преодолением империализма. С определенным сожалением авторы статьи упоминали о наличии абстрактных картин из Польши на выставке искусства социалистических стран в Москве. Исходя из этой основной позиции, абстракционизм оснащался все новыми негативными эпитетами. Речь шла о его содержательной «бедности» (нельзя изображать человеческие отношения в абстрактной форме), его родстве с настроениями безысходности и цинизма и возможности его использования технически некомпетентными «шарлатанами». При оценке перспективы речь шла о «кризисе абстрактного искусства» на Западе и о росте реалистических течений, которые изображались как «союзники» социалистического реализма.

     В ряде статей под программными заголовками, как, например, «Высокое призвание советского искусства. Служить народу, делу коммунизма»¹²² или «За идейность и принципиальность в искусстве. Долг художника»,¹²³ формулировалась аргументация для движения в консервативном направлении. Одобрительное повторение высказываний Хрущева на выставке о работах абстракционистов, частью оскорбительных (чуждо нашему народу; намалевано ослиным хвостом; духовное убожество художников и скульпторов) возвещало о начале кампании против абстракционизма и формализма, поддержанной прессой и согласованной с руководством партии. Художников упрекали в том, что они «под прикрытием новаторства и преодоления культа личности» сходят с пути социалистического реализма и отступают от коммунистического мировоззрения. Решающую роль в этой кампании играл Л. Ильичев, руководитель созданной в ноябре 1962 г. Идеологической комиссии при ЦК КПСС. Чтобы усилить контроль над литераторами, художниками и музыкантами, он планировал создать большой союз, призванный объединить всю творческую интеллигенцию, но это намерение осталось нереализованным.

     В своей речи во время первой встречи  с деятелями искусства и литературы 17 декабря 1962 г. он подчеркнул, что слова Хрущева об абстракционизме являются «началом нового этапа партийного руководства развитием искусства и литературы».¹²⁴

     Это означает не что иное, как призыв рассматривать малокомпетентные, проникнутые вкусовыми пристрастиями высказывания партийного лидера в качестве направляющей линии для культурной политики. Речь идет, следовательно, о явлении, характерном и для последних лет сталинского господства. Цитируя в своем выступлении письмо выдающихся деятелей культуры и ученых Хрущеву, говоривших об опасности повторения методов, которые казались преодоленными, Ильичев отверг опасения авторов и был прав в том отношении, что подобные обвинения против «уклонистов» в конце 40-х — начале 50-х гг. имели бы гораздо более тяжелые последствия.

     С другой стороны, Ильичев оправдывал вмешательство руководителей партии тем, что большая группа художников желала такого шага ввиду нарастания «формалистических тенденций», заявив об этом в своем письме. Одновременно он необоснованно утверждал, что не случилось «ничего особенного, необычного». Используя этот аргумент, Ильичев попытался представить отклонения малозначащими явлениями. Он говорил, в частности, что и на Западе абстракционизм миновал пик популярности. Сказанное, однако, противоречило усилиям, затраченным на борьбу с абстракционизмом.

     Другие  упреки в адрес абстракционистов касались того, что они, подобно издателям подпольных журналов, презирают народ, если думают, что он недостаточно зрел для понимания их произведений. Ввиду использования советской абстрактной живописи буржуазной идеологией, — Ильичев упомянул в своей речи на заседании Идеологической комиссии 26 декабря 1962 г.,¹²⁵ что некоторые из этих произведений «в определенных целях» были опубликованы журналом «Лайф», - вновь вводился в игру призыв к бдительности в борьбе против буржуазной идеологии и подчеркивалась невозможность мирного сосуществования буржуазной и социалистической идеологий.

     Ильичев дал официальную оценку развитию советской литературы, например, отверг «панические и клеветнические» произведения о временах культа личности и ратовал за «жизнеутверждающее раскрытие отрицательных сторон» той эпохи. Речь влиятельных руководителей сразу попадала на передовые страницы партийной печати. В передовой статье «Правды» от 23 декабря 1962 г. с одобрением отмечалось расширение влияния партии на все сферы общественной жизни в соответствии с принципами широкой партийности, отождествляемой с народностью. Склонность к модернистским и формалистическим течениям рассматривалась как подражание реакционному буржуазному искусству и уж никак не новаторство. Это скорее мода, которая не к лицу советскому художнику и которая не нужна народу.

     Секретарь ЦК Ильичев подверг критике молодых  литераторов Евтушенко и Аксенова, а также скульптора Неизвестного, которого Хрущев атаковал еще во время выставки в Манеже. Примечательно, что имена всех осужденных были вписаны в единый контекст, хотя их степень вины перед социалистическим реализмом отличалась друг от друга. По мнению Ильичева, нельзя превращать культ личности в сенсацию, это слишком серьезная тема и, кроме того, не следует забывать о других сторонах советской жизни. Ильичев заверял, что определенные методы, свойственные временам культа личности, стали несостоятельными.

     Так, по его словам, больше нет «проработок  писателей» и «наклеивания ярлыков», острие борьбы обращается не против молодых художников и писателей, а против искажений социалистического реализма. Такое высказывание волей-неволей порождает вопрос о критериях различия между «товарищеской критикой», с одной стороны, и «проработкой» — с другой. Искажения социалистического реализма также сводились к примерам творчества определенных писателей, так что границы между борьбой против результата творческого процесса и борьбой против личности, осуществлявшей его, оказывались подвижными. Ильичев произнес свою речь 26 декабря 1962 г., но она была опубликована только 10 января 1963 г.

     Перед этим К. Федин в качестве председателя Союза писателей СССР отметил, что  «экстремизм», подвергнутый критике, в  изобразительном искусстве проявился сильнее, чем в современной литературе.¹²⁶В каждом отдельном случае его следует вскрывать с помощью «умной критики». В статье Федина отсутствовали понятия «абстракционизм» и «формализм». Его утверждение о том, что задачи, стоящие перед литературой, нельзя решить с помощью кампаний, можно рассматривать как призыв, обращенный и к партии, и к ортодоксальным писательским кругам. Относительно примирительный тон статьи Федина можно воспринимать также как призыв и, одновременно, предложение литераторам сдержать «экстремизм».

     Положительным образом воздействовал на литературно- политическую атмосферу и вечер  памяти М. Цветаевой, посвященный 70-летию  со дня ее рождения.

     Догматическому  развитию литературного процесса в  СССР препятствовала позиция некоторых молодых художников и писателей. Например, Е. Евтушенко жаловался как на отрицательные эпитеты, которыми его наделяла печать (например, духовный вождь стиляг), так и на недостаточное доверие к молодежи. Во время поэтических выступлений, по его словам, билеты распределялись под строгим контролем на предприятиях и в учреждениях. Ожидающих не пускали даже в полупустой зал потому, что они могут задавать «неправильные вопросы». Любопытные аргументы нашел другой писатель Аксенов, опровергая обвинения в конфликте между молодым и старшим поколением интеллигенции в творчестве. Аксенов провел параллель между аргументацией западных средств массовой информации и советских критиков-догматиков. Ведь именно последние говорили о конфликте поколений, о чем свидетельствует дискуссия на данную тему в № 11 журнала «Октябрь» за 1962 г.

     Он  прибавил, однако, что надо демонстрировать  большую уверенность в себе по отношению к западной прессе. Окуджава выразил непонимание, почему председатель Ленинградской организации А. Прокофьев наложил запрет на выступление Евтушенко и других молодых лириков в своем городе. Осуждая некоторые творческие позиции художественной интеллигенции, партийные и комсомольские органы использовали авторитет известных в стране и в мире людей труда, представителей культуры. Однажды эту миссию возложили даже на первого космонавта планеты Ю.А. Гагарина. Он был открытым человеком, находился в постоянных контактах со многими молодыми писателями, композиторами, художниками.

     Но  критические выступления в адрес  молодых поэтов ему всегда помогали готовить работники ЦК комсомола, редакторы молодежных журналов. На IV совещании молодых писателей Ю.А. Гагарин говорил: «Мне хочется несколько слов сказать в адрес Е. Евтушенко. Я не понимаю Вас, Евгений Евтушенко, Вы писатель, поэт, как говорят, талантливый. А вы опубликовали в зарубежной прессе такое о нашей стране и о наших людях, что мне становится стыдно за вас... Самое прекрасное - это человек, занятый трудом. Вот он, наш герой... Почему же некоторые молодые писатели, вроде Василия Аксенова, выбирают героями своих произведений людей, недостойных для подражания. Это глубоко неверно и даже обидно. Разве их руками, на которых нет мозолей, создано все лучшее, чем мы гордимся? Разве их худосочный и скептический ум способен создавать прекрасное? Нет, никогда!». Не менее резким было выступление космонавта на VIII пленуме ЦК ВЛКСМ в 1966 году. Тогда поэма «Братская ГЭС» Е.А. Евтушенко была выдвинута на Ленинскую премию.