Духовная жизнь советского общества в период "оттепели"

     Новое, с точки зрения Вознесенского, охватывает столь различных людей и явления, как Маяковский, которого предстоит открыть заново со всем его творчеством, Пикассо, известный до сих пор благодаря только одной выставке, только что возведенный Кремлевский дворец съездов и скульптура Э. Неизвестного «Космонавт», над которой скульптор, подвергшийся в декабре того же года резким нападкам со стороны Хрущева в связи с выставкой в Манеже, тогда еще работал. Современное стихотворение подобно «транзисторному приемнику», и тем не менее весь мир с его страстями находит в нем свое место.

     Это намек на критиков, отвергавших лаконичный стиль молодой литературы, свойственную ей перспективу, которую она рисовала в «автомобильном стиле». Следовательно, лаконичную форму выражения нельзя отождествлять с бессодержательно тью. В конце статьи он цитировал собственное стихотворение, восклицая «В мае как-то не до грамматики!». Возможно, «озорство» Вознесенского было связано с состоявшимися примерно в то же время выборами в правление Московской организации Союза писателей, в ходе которых в этот орган были избраны и некоторые молодые авторы, в том числе Вознесенский и Евтушенко. Последний вместе с Аксеновым был также введен в редколлегию журнала «Юность».

     При рассмотрении событий такого рода возникает вопрос о влиянии, которое эти силы могли оказывать со своих новых позиций и которое не следует переоценивать. Кроме того, членство известных авторов в редакции в ряде случаев служило скорее представительским целям и не всегда означало их активное сотрудничество. Тем не менее, их избрание в правление Московской организации независимо от вопроса о влиянии является выражением определенного литературно- политического настроения.

     Это настроение проявилось и на пленуме  правление Московской

оо

организации Союза писателей, состоявшемся в конце сентября 1962 г.

Там брали  слово многие молодые авторы, в  том числе и такие, которые  до тех пор оказывались главным  объектом резкой критики. Об их значении свидетельствует длина фрагментов выступлений, приведенных в отчете. Например, Аксенову было уделено больше места, чем «консервативному» председателю Союза писателей РСФСР Соболеву. Речи членов правления и выступления в прении были не лишены критики отдельных сторон молодой прозы и лирики, но товарищеский тон, к которому призывал председатель правления С. Щипачев, выдерживался на практике, а не остался одним лишь лозунгом.

     Приверженцы систематических «проработок» коллег-писателей  были названы поименно (среди них  Грибачев и Чалмаев), а их методы объявлены достойными «погребения и свалке прошлого». Молодое поколение литераторов защищали от ярлыков «скептицизма», «нигилизма» или «цинизма» как жизненных позиций их героев, но не с помощью оспаривания таких свойств. В целом констатировалось, что времена нехватки молодого пополнения миновали, и что молодые авторы постепенно начинают выполнять руководящие функции (возможно, это намек на прошедшие выборы в правлении Московской организации). Участники пленума, говоря о 1920-х гг., отмечали, что в ту пору в руководстве писательскими организациями даже преобладали литераторы в возрасте до 30 лет. Благожелательный взгляд в прошлое подчеркивал антидогматический и антисталинистский характер собрания.

     В выступлениях вера в «дело коммунизма»  смешивалась с тактическими маневрами но отношению к нападкам со стороны представителей ортодоксального лагеря. О том, что «настроение подъема» в 1962 г. не осталось без комментариев со стороны ортодоксальных сил, свидетельствуют статьи, направленные на «отмежевание», например, статья «О конфликте в драме».⁷⁷ Правда, и эта статья выдержана в духе преодоления определенных схем литературного творчества, сложившихся при Сталине, и ее автор сетует на все еще сохранявшиеся проявления «теории бесконфликтности», но эта критика входила в сферу минимального консенсуса, существовавшего в отношениях между двумя лагерями. Позиция автора становилась яснее, когда он начинал говорить о соотношении между критическим и социалистическим реализмом. Подобное определение позиций было сочтено необходимым уже после XX съезда во избежание «недоразумений». Роль критического реализма при капитализме не должна переноситься на социалистические условия.

     Критический реализм указывает на плохое и  призывает к хорошему. Социалистический же реализм указывает на хорошее (путь к коммунизму) и при этом избегает плохого. Эта удобная формула со всей очевидностью должна была предостеречь от возникновения в результате XXII съезда некого «неокритического реализма» с «узкой правдивостью» в противоположность «большой правде» социалистического реализма.

     Таким образом, ортодоксальные силы в искусстве  и литературе, как правило, представители  старших поколений, предпочитали руководство такого типа, которое было продемонстрировано в 1957 г., и с недоверием отнеслись к поддержке произведений антисталинисте ко и и антидогматической направленности, большей частью молодых авторов.

     В заключение раздела уместно подвести основные итоги. Автором показано, что периоду, получившему название «оттепели», предшествовала одна из самых непростых эпох в плане развития культуры страны. С 1946 г. в Советском Союзе началось проведение жесткого курса в сфере культурной политики. «Аполитичность» и нейтральность, декадентство и низкопоклонство перед Западом были объявлены негативными идеологическими стереотипами. В культурной жизни сохранялся ряд идеологических ограничений, который препятствовал свободе творчества.

     Приход  к власти Н.С. Хрущева открыл новую эпоху в жизни советского общества. «Оттепель», начавшаяся в марте 1953 года, продолжалась целое десятилетие и закончилась вместе с эпохой Н.С. Хрущева. Именно в период правления Н.С. Хрущева в художественную культуру вошло целое поколение интеллигенции, основательно заявившее о себе на рубеже 1950-60-х годов. Несмотря на цензуру, именно они определяли климат художественного творчества нашей страны на протяжении всего исследуемого периода.

     В разделе показано, что даже в годы «оттепели» деятели культуры были вынуждены постоянно соизмерять свою работу с установками партии и правительства. В значительной степени это объяснялось политическими причинами. Политическая борьба в высших эшелонах власти, продолжавшаяся с 1953 по 1957 гг., оказывала вполне ощутимое влияние на развитие культуры. Н.С. Хрущеву удалось укрепить свои позиции и освободиться от политических противников в руководстве партии только к концу 1950-х гг. Важнейшей вехой на этом пути стало развенчание культа личности И.В. Сталина, получившее крайне неоднозначные оценки интеллигенции.

     Одновременно  партийные лидеры пытались сдерживать процессы десталинизации. Внезапная  открытая частичная реабилитация Сталина  в конце 1950-х гг. была вызвана, вероятно, страхом Хрущева перед тем, что либеральные течения «выйдут из берегов» в результате предполагаемого непонимания назначения XX съезда. То же касается, очевидно, и его распоряжения о расширении компетенции цензурной инстанции — «Главлита». Он получил в сравнении со сталинскими временами еще более широкое право на проверку идейно-художественного содержания произведения вместо того, чтобы ограничиваться охраной государственных и военных тайн.

     В работе показано позитивное значение культурных перемен в советской литературе и деятельности СП. Однако в разделе также отмечается особое значение, которое в годы «оттепели» приобрела критика «порочных тенденций» советской культуры, особенно литературы, не укладывающихся в рамки соцреализма. Ряду журналов пришлось испытать на себе критику со стороны представителей ортодоксальных сил, что в целом, по мнению автора, свидетельствует о противоречивости культурной политики периода «оттепели». 
 

1. Концепция культурной  политики  и новые формы художественного творчества в условиях десталинизации.

Анализируя документы Отдела культуры и Идеологических комиссий, можно выделить основные черты концепции культурной политики:

-Руководящая  роль ЦК партии в области  культуры, а также идеологическая  установка на воспитание населения  в духе коммунизма .

-руководство осуществлялось с помощью постановлений, резолюций,инструкций, причем для их претворения в жизнь использовались все средства идеологического воздействия.

-анализ  возникающих культурно-политических  ситуаций, как и осуществление  мероприятий в области культуры, исходили из партийных инстанций. Внешне они были идеологически мотивированы, в сущности же организованы узко управленчески.⁷⁸

Разоблачение культа личности принципиально ничего не изменило в представлениях о "функциях" творческой интеллигенции в социалистическом обществе. Согласно Хрущеву, история, литература и другие виды искусства должны были отражать роль Ленина, а также грандиозные достижения коммунистической партии и советского народа. Директивы были четкими: интеллигенция должна была приспособиться к "новому идеологическому курсу" и служить ему. Н.С.Хрущев: «Было бы хорошо, если бы каждый наш писатель, деятель искусства исходил из понимания, что его деятельность должна укреплять, а не ослаблять позиции коммунизма […] Партия судья, партия и народ, их интересам, делу коммунизма должна служить вся идеологическая работа, каждое произведение литературы и искусства!»⁷⁹  

Писательница Кожевникова так определяла реакцию деятелей культуры  : «В те годы от писателей не ждали самовыражения, но вот соответствовать веяниям и быть тут чуткими следовало непременно. Тоже непросто: не забежать вперед и не отстать; не прогневить власть и в то же время вызвать симпатию у либеральной публики, без чего успеха быть не могло. Никакое официальное одобрение, никакая хвалебная рецензия не могли даже отдаленно равняться по влиянию с тем, что возникало из шёпота на тех самых, уже набивших оскомину кухнях.  ⁸⁰»

     Таким образом, концепция культурной политики , не смотря на десталинизацию , не претерпела изменений. Даже Хрущев в своих воспоминаниях говорит: « В вопросах культуры я сталинист».⁸¹ «Внезапная открытая частичная реабилитация Сталина была вызвана, вероятно, страхом Хрущева перед тем, что либеральные течения «выйдут из берегов» в результате предполагаемого непонимания назначения XX съезда. То же касается, очевидно, и его распоряжения о расширении компетенции цензурной инстанции — «Главлита». Он получил в сравнении со сталинскими временами еще более широкое право на проверку идейно-художественного содержания произведения вместо того, чтобы ограничиваться охраной государственных и военных тайн.»⁸²- утверждает Аксютин. 
 
 

В развитии культуры в конце 50-х – 60-х гг. проявлялись противоречивые тенденции. Общий подход к культурной среде отличался прежним стремлением поставить ее на службу административно-командной идеологии. Но сам процесс обновления не мог не вызвать оживления культурной жизни. Алексеева Л.М. в своих воспоминаниях пишет: « Пережив сталинизм, мы уже не смогли бы принять никакое «прогрессивное учение», навязываемое сверху. Стремясь избавиться от сталинской доктрины коллективизма, мы постепенно осознавали, что мы не винтики в государственной машине, не безликие члены «коллектива». Каждый из нас – единственный в своем роде, и каждый имеет право быть самим собой. Не спрашивая разрешений у партии и правительства, мы стали рассуждать и делать выводы: писатели имеют право писать, что они хотят, читатели имеют право выбирать, что им читать, и каждый из нас имеет право говорить то, что думает.»⁸³

Духовную  атмосферу определяли события, связанные  со смертью Сталина и изменениями  в политическом руководстве, осуждение  культа личности, возвращение репрессированных. С другой стороны, сущность режима не изменилась. Поэтому возникают и некоторое время борются две тенденции: попытки реализации провозглашенной свободы творчества, освобождения его от сталинских пут – и прежнее отношение к литературе и искусству, идеологизированное и утилитарное.⁸⁴ Культура в Советском государстве была частью официальной партийной и государственной пропаганды, что делало её важным воспитательным инструментом для населения. Концептуальная сущность государственной политики в области культуры в период «оттепели» – формирование целостной картины мира, мировоззрения, через насыщение сознания человека эмоционально-сюжетными образами, икононичными представлениями, художественными символами, отвечающими содержанию государственной идеологии⁸⁵. Функция творческой работы, искусства в СССР – это пропаганда  коммунистических идеалов и моральных устоев, принципов жизни советского человека, воодушевление народных масс на строительство нового, коммунистического общества.

Большое влияние «оттепель» оказала на развитие литературы. Восстанавливается имя многих деятелей культуры – жертв беззакония: В. Мейерхольда, Бориса Пильняка, Осипа Мандельштама, И. Бабеля. После долгого перерыва стали издаваться книги Анны Ахматовой и Михаила Зощенко. Широкая аудитория получила доступ к произведениям, незаслуженно замалчиваемым или ранее неизвестным. Публиковались стихи Сергея Есенина. В период «оттепели» в противоборство вступают две основные тенденции. Первая соответствует требованиям метода социалистического реализма. В рамках второй – появляются произведения, правдиво отражавшие историю советской власти, затрагивающие философские, эстетические, социально-психологические, морально-нравственные проблемы, исследующие личность в конкретной ситуации. Вновь оживает авангард. Первым проявлением культурной «оттепели» стала статья Померанцева «Об искренности в литературе», опубликованная в «Новом мире»:  « Искренности нет не только в шаблоне, и шаблон не худший из видов неискренности. Он отнимает действенность вещи и оставляет нас равнодушными, но ещё не порождает прямого неверия в литературное слово. Это происходит от другого вида неискренности, который назван у нас "лакировкой действительности" ».⁸⁶