Духовная жизнь советского общества в период "оттепели"

      В кругах творческой интеллигенции шли  острые дискуссии об образе советского человека. Если, например, Сурков говорил о советском человеке с его «реальными достоинствами и недостатками» как «прототипе положительного героя нашей литературы», то Гранин подчеркивал интерес читателя к вопросам новой морали и счастья человека. В. Розов в статье, напечатанной незадолго до съезда, уточнил образ героя, признавая за ним возможность существования сложного характера, не останавливающегося и перед преступлениями.⁹⁵

      К. Паустовский осудил то, что страдания  и печаль людей все еще в  значительной мере представляют собой  запретную тему советской литературы.⁹⁶ Наиболее актуальной для литературной интеллигенции была проблема творчества. В. Иванов, В. Катаев, С. Кирсанов и К. Паустовский отстаивали право писателя на эксперименты, на свободу творческого порыва.⁹⁷ Они одобряли произведения, написанные в свободной манере, если это соответствовало содержанию, и предостерегали от мелочной опеки и поспешного использования любых ярлыков.

     В сообщении К. Паустовского важное место  занимала забота об освобождении русского литературного языка. Эти слова  были обращены против широко распространенного  страха перед редакторами и критиками, а косвенным образом — и против цензурного аппарата. Анализ выступления дает представление о том, как представители интеллигенции оценивали литературно-политическую ситуацию.

     Важные  идеологические ориентиры содержались в речи А. Чаковского, в основном полемизировавшего с западной идеологией и литературой. Он, прежде всего, атаковал то общественное течение на Западе, которое выступало как против империализма и фашизма, так и против коммунизма и пропагандировало «третий путь абстрактного гуманизма», позицию, для которой важна только «собственная совесть». Эта позиция, по мнению Чаковского, выражается в «нечеткой» художественной продукции тех, кто ее представляет. Сурков критиковал тех западных авторов, которые ищут убежища в пессимизме и абстракционизме ввиду «заката частнособственнической цивилизации». Все писатели подчеркивали положительное значение критического реализма.

     Н.С. Хрущев выступил на съезде писателей  в предпоследний день его работы, 22 мая. В прессе его речь была опубликована под названием «Служение народу - высокое призвание советских писателей». Судя по стенограмме, контакт с залом был установлен уже в первые минуты выступления. Он читал стихи, рассуждал на литературоведческие темы, приводил много примеров из жизни. Этим оратор вызывал оживление в зале, смех и бурные аплодисменты. Атмосфера в Большом Кремлевском дворце показывала, что писательский корпус страны был расположен к Н.С. Хрущеву.

     В своем выступлении руководитель страны затронул вопросы правдивости  литературных произведений. Для поиска истины Н.С. Хрущев предложил, чтобы те или иные произведения проанализировал литературный критик. Роль хорошего критика выступающий сравнил с березовым веником, который выполняет полезную работу в бане, открывает поры, после чего тело дышит лучше.⁹⁸ Лидер партии и государства высказал свое мнение относительно тех произведений, которые в основе своей содержат отрицательные явления советской действительности. Имелся в виду роман В. Дудинцева «Не хлебом единым». Как бы обобщая, он говорил: «Они, видимо, тоже хотели помочь партии, своему народу в преодолении отрицательных явлений, но когда они нарисовали искаженную, утрированную картину, то эта картина привлекла себе внимание наших врагов, а не друзей».⁹⁹

     Смысл высказывания сводится к тому, что нельзя выносить внутренние проблемы на международное обсуждение. Хотя, на самом деле, линия партии на поддержку позитивных, жизнеутверждающих художественных произведений по своей сути утилитарна. Читатель или зритель должны были воспринимать сюжеты из романов, кинофильмов и картин как часть окружающей жизни, они должны были подражать героям. В этом смысл требований партии создавать художественные произведения на тему современности. Хрущев постепенно перешел к одному из главных вопросов своего выступления: «Сейчас еще в вашей среде дают себе знать остатки той борьбы, которая не так давно имела довольно острый характер. Это была принципиальная идейная борьба против ревизионистов, которые пытались делать наскоки на линию партии. Против таких наскоков поднялась вся писательская общественность. Подавляющее большинство писателей выступило против носителей ревизионистских взглядов. (...) И те из литераторов, которые тогда со своей «точки зрения» хотели рассматривать наше советское общество, теперь стремятся поскорее забыть о том, что они допускали серьезные ошибки».¹⁰⁰

     Особое  внимание Хрущев уделил проблеме идейной  борьбы и ее оценке с «классовых позиций». Похоже, что это была смысловая  кульминация всего выступления. Зал слушал эти наставления настороженно. Аплодисменты были дежурными, без оживления зала. Но в этом сюжете одно оживление все-таки было. Оратор сказал, что по поводу отношения некоторых литераторов к ревизионистским наскокам на партию надо на всякий случай «узелок завязать», чтобы при необходимости посмотреть и вспомнить, сколько там узелков, и к кому эти узелки относятся.¹⁰¹

     Из  резолюции, принятой съездом, следует, что правительственные силы все еще обладали большим влиянием в Союзе писателей, ведь в этой резолюции была зафиксирована задача борьбы против ревизионизма и «его нападок на метод социалистического реализма».

     В результате дискуссии, проводившейся  с 1957 г., Устав Союза писателей  был изменен таким образом, что  в определение социалистического реализма были вновь включены положения об «исторической конкретности» и «воспитательной роли советской литературы». Однако было бы ошибкой утверждать, что благожелательные отношения между властью и интеллигенцией на III Съезде писателей полностью отражают обстановку в культурной сфере. В начале 1960-х годов заметно усилилось напряжение в отношениях власти и художественной интеллигенции. Истоки этой тенденции лежат не столько в области культурной политики, сколько во внешней и внутренней политике советского государства того времени. Со стороны властей последовала реакция по ограничению прав и свобод наиболее заметной оппозиции.

     Время Хрущева привело к масштабным изменениям в культурной и духовной сфере. Пыжиков пишет: «Начатое массовое жилищное строительство, предоставление индивидуальных квартир отразило известные изменения в государственной идеологии и культуре. Оно влекло за собой перемены в общественном сознании. Если сталинские «коммуналки» соответствовали представлениям о коллективных формах жизни советского общества, то «малосемейки» Хрущева лишь отчасти допускали развитие индивидуальности. Считалось, что основное время человек должен проводить в обществе, на виду у всех. Отсюда массовое строительство библиотек, читален, бассейнов и культурно-развлекательных центров.»¹⁰²

     Запретить людям выражать свое мнение власть, отказавшаяся от крайних форм террора, была уже не в силах. В 50-60-е годы происходит развертывание в стране движения интеллигенции за свои духовные и гражданские права. Собственно использование в данном контексте термина «движение» применительно к выступлениям интеллигенции весьма условно. Скорее, то были локальные вспышки недовольства, что не умаляет их значения, как протеста против политики КПСС.

     Значительные  изменения в сознании интеллигенции  произошли в начале 60-х годов. Исследователи выделяют разные - экономические и духовные - причины социокультурной нестабильности этого времени.¹⁰³

Например, носителями специфических черт культурно-политического  сознания в конце 50-х - начале 60-х  годов являлись реабилитированные. В результате политической «оттепели» многие тысячи людей возвратились «на волю», где их ждали не только свобода, но и столкновения с обыденными житейскими проблемами. Вчерашние заключенные выдвигали требования возврата им квартир и вещей, отобранных при аресте. Особенность сложившейся ситуации заключалась в том, что имущество репрессированных часто изымалось работниками органов госбезопасности, проводившими следствие. Реабилитированные и члены их семей настойчиво добивались решения этих вопросов в ЦК КПСС, требуя восстановления своих имущественных прав. Затягивание рассмотрения предъявляемых претензий провоцировало резкую критику работы КГБ и МВД, что находило понимание и поддержку среди окружающих, возбуждая нежелательные, с точки зрения властей, настроения.

      Внимание  интеллигенции к вопросам политических репрессий и последующей реабилитации всегда было высоким. Пресса редко публиковала подобные материалы, но именно по отношению власти к репрессированным интеллигенция определяла степень политической свободы в стране. Многие из реабилитированных стремились через печать привлечь к себе и своим проблемам внимание общества и власти. В январе 1957 г. в «Литературную газету» обратился с письмом Б.Д. Геринштейн, выражавший несогласие с постановлением правительства от 8 сентября 1955 г. «О лицах, реабилитированных судебными органами».

      По  его мнению, оно не достаточно компенсировало потерпевшим причиненный репрессиями  ущерб. Для исправления создавшегося положения он требовал увеличить суммы единовременного денежного пособия и пенсии, немедленно предоставлять квартиры. Подобные взгляды вызывали полемику, в которой активно участвовала интеллигенция. Проблемы социокультурного развития советской системы находили свое отражение и в программных документах отдельных «диссидентских» кружков интеллигенции. Их появление в годы «оттепели» означало, что в сознании всего общества произошли существенные перемены. Однако, что крайне важно, раннее диссидентство еще не являлось антисоветским, преследуя цель лишь вернуться к ленинским нормам в культурной и партийной жизни. Поскольку эти же задачи, по крайней мере, официально ставила перед собой и власть, то инакомыслие не выходило за рамки спонтанных протестов.

      Задачу  решить насущные социокультурные потребности  народа ставила перед собой «Ленинская Коммунистическая партия Советского Союза». В распространенном в 1961 г. документе этой организации, изданном в виде газеты, «Центральные сообщения органа ЦК Ленинской Коммунистической партии Советского Союза» провозглашалось, что целью ЛКПСС является построение коммунистического общества, «основанного на производительном труде». Предлагая превратить СССР в государство социализма с «человеческим лицом», оппозиционная интеллигенция планировала осуществить программу широкого культурного развития. Отдельно рассматривались вопросы свободы творчества. Эта тема представлялась особенно актуальной, поскольку инакомыслие интеллигенции проявлялось порой в поэтической форме. Например, по случаю открытия памятника В.В. Маяковскому 29 июня 1958 года на площади в Москве состоялся первый официально незапланированный вечер поэзии. Со временем встречи стали регулярными. Любители поэзии читали не только стихи профессиональных поэтов, но и свои собственные.

     «Собрания интеллигенции, особенно молодой, у памятника Маяковскому стали своего рода средством трансляции не подцензурных идей. Поначалу власти не видели в этом ничего противозаконного и антисоветского, но по мере того, как начали звучать политические мотивы, работники аппарата стали запрещать сборы на площади Маяковского.»¹⁰⁴ В апреле 1961 года была последняя попытка вновь собраться на излюбленном месте. Милиция разогнала толпу слушателей и задержала нескольких организаторов сходки. В августе были осуждены И. Бокштейн на пять лет, Э. Кузнецов и В. Осипов на семь лет исправительно- трудовых лагерей за «антисоветскую агитацию и пропаганду».¹⁰⁵ В. Буковского, одного из организаторов поэтических встреч, отчислили из университета.¹⁰⁶ Парадоксально, но в самом центре Москвы, на площади Маяковского функционировала своеобразная трибуна свободной поэзии.

     Газета  «Комсомольская правда» писала, что  появившаяся в январе 1962 года нелегальная  группа интеллигенции «пыталась  использовать трибуну на площади  Маяковского для более или  менее организованной борьбы против официальной идеологической линии». По мнению авторов этих материалов, общим для этих выступлений было отрицание коммунистического коллективизма и всей coвeтcкoй системы. Как отмечалось, на первом месте эта группа выступала за признание в СССР самоценности человеческой личности и права человека на свободу творчества.

     Журналам, поддержавшим подобную идейную позицию, пришлось довольно часто испытать на себе критику со стороны представителей власти. Например, В. Соловьев в статье «Так ли надо воспитывать молодежь?»¹⁰⁷ упрекал «Молодую гвардию» за то, что ее публикации преувеличивают «поиски» героями своего места в жизни. Этот упрек и позже неоднократно адресовался, прежде всего, «молодой прозе». Достижения советского народа, отмечал автор, ставятся под вопрос, имеет место поиск свободы от общества. В ходе дискуссии о журнале «Москва» в Союзе писателей СССР порицались «мелкобуржуазные, мещанские тенденции в стороне от главной линии».¹⁰⁸ Редакция взяла журнал под защиту, в свою очередь, упрекая критиков в приукрашивании действительности.

     Культурные  процессы принимали опасный для  власти оттенок. Например, Буковский  распространял трактат, в котором  доказывал, что членство в комсомоле  носит совершенно формальный характер и что о подлинно коммунистических настроениях у молодежи говорить нельзя.¹⁰⁹ Участники поэтических встреч, в основном это были молодые люди, выступали за права человека и гражданина, провозглашенные в 1949 года во Всемирной декларации прав человека. В начале июня 1957 года в связи с выражением вотума недоверия Хрущеву на июньском пленуме ЦК КПСС была разоблачена и выведена из ЦК «антипартийная группа» Маленкова, Молотова, Кагановича и Шепилова.

     Передовая статья «Литературной газеты» «О партийности литературы» сформулировала сохранявшие силу принципы социалистического реализма и еще раз, без каких бы то ни было ограничений, указала на постановления 1946-1948 годов.¹¹⁰ Теперь она констатировала отклонения от этих принципов, говоря о «вредной деятельности» антипартийной группы и о «вредных взглядах» Маленкова, выраженных им на XIX съезде.

     Под знаком исключения «антипартийной группы»  на партийном уровне последовал ряд  статей в «Коммунисте» и «Правде», имевших целью определение дальнейшей линии культурной политики. В центре внимания стояли при этом выводы из речей Хрущева, которые он произнес в мае, вскоре после пленума Правления Союза писателей СССР, в ходе встречи с писателями на правительственной даче и в начале июля на партийном собрании Московской организации писателей. По воспоминаниям современников с выступлениями Хрущева связывались определенные положительные ожидания, касавшиеся поддержки «либеральных» течений и основывавшиеся на курсе десталинизации, взятом XX съездом.