Духовная жизнь советского общества в период "оттепели"

     Фактически, критика Сталина была недопустима  до самого XX съезда КПСС. Даже проект директивы XX съезда по VI пятилетнему плану развития народного хозяйства на 1956-1960 гг., опубликованный за месяц до открытия высшего партийного форума, заканчивался словами: «Под победоносным знаменем Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина, под руководством героической партии коммунистов советский народ в

VI пятилетке  добьется новых успехов в строительстве  коммунистического общества в нашей стране».²⁹

     Впоследствии  А.И. Микоян, комментируя обстановку предсъездовского периода, скажет: «Мы не сразу правильную оценку Сталину дали. Сталин умер, мы его два года не критиковали... Мы психологически не дошли тогда до такой критики».³⁰ Однако незначительная часть интеллигенции раньше, чем представители власти оказалась психологически готовой к критике культа личности. Александр Крон писал: «Культ личности - прежде всего идеологическое извращение. Литература и искусство не могли избежать его разрушительного воздействия. Художественное творчество неотделимо от общественной инициативы, от новаторских поисков. А новатор - в какую бы эпоху он ни жил - всегда в чем-то опережает восприятие своих современников и не всегда бывает сразу понят. Там, где вкус одного человека становится непререкаемым, неизбежны нивелировка и грубое вмешательство в творческий процесс, вредная опека, травмирующая талант, но вполне устраивающая ремесленников. В этих условиях быть непонятым значило быть осужденным».³¹

     А. Крон отмечал, что «административный  стиль руководства искусством не способствовал развитию индивидуального стиля художника. Упор делался не на стиль, а на метод».³² Рассматривая причины серьезного застоя в театральном искусстве, А. Крон пишет: «Последние годы мы в своей среде столько говорили об идейности, боролись за идейность, награждали за идейность, прорабатывали за безидейность, а пришли к снижению идейного влияния театра. Три основных причины, тесно связанные между собой и являющиеся прямым следствием культа личности, породили этот застой: игнорирование объективно существующих законов художественного творчества, гипертрофия редактуры, создание бюрократической иерархии в искусстве».³³ Часть интеллигенции понимала, что не один Сталин создал систему уничтожения любого инакомыслия в культуре, поэтому угроза замалчивания фактов на высшем уровне сохранялась.

     Думающие  люди страны с нетерпением ждали  от нового руководства решительных шагов по признанию существовавших преступлений. Исключение имени Сталина из официального политического лексикона можно отнести к 3 февраля 1956 г., когда Президиумом Верховного Совета СССР был принят Указ о присвоении звания Героя Социалистического Труда К.Е. Ворошилову. В традиционном приветствии от ЦК КПСС и Совета Министров СССР Ворошилов характеризовался как «верный ученик великого Ленина, один из выдающихся деятелей Коммунистической партии и Советского государства». Упоминание о Сталине, ранее обязательном для такого рода документов, впервые отсутствовало. Можно говорить о принятии такого решения в узком кругу, так как в приветственных телеграммах Ворошилову от руководителей братских коммунистических партий он именовался по-прежнему - учеником Ленина и ближайшим соратником Сталина.

     Этот  факт можно квалифицировать как  первый реальный симптом того, что  на XX съезде должен состояться разговор касательно культа личности и его  главного носителя Сталина. 13 февраля 1956 года, Пленум Центрального Комитета партии по предложению Президиума ЦК принял решение о проведении на съезде закрытого заседания с докладом Н.С. Хрущева.³⁴ Интеллигенция ожидала от XX съезда КПСС решительных шагов по раскрепощению культурной жизни. Осуждение деятельности Сталина после его более чем тридцатилетнего пребывания на вершине власти стало первой ласточкой культурных перемен.

     Н.С. Хрущев следующим образом объяснял значение съезда: «На этом съезде мы должны взять на себя обязательство  по руководству партией и страной. Для этого надо точно знать, что делалось прежде и чем были вызваны решения Сталина по тем или иным вопросам. Особенно это касается людей, которые были арестованы. Вставал вопрос: за что они сидели? И что с ними делать дальше? Тогда в лагерях находилось несколько миллионов человек... Получалась двойственная ситуация: Сталин умер, его мы похоронили, а безвинные люди находились в ссыл-

35

ке».

     На  закрытом заседании съезда первый секретарь  ЦК привел конкретные примеры извращений, порожденных культом личности в различных сферах общественной жизни. Однако широким слоям общества и интеллигенции информация о содержании доклада Хрущева еще долго была неизвестна. Как известно, итоги съезда относительно проблемы культа личности не обсуждались, в постановлении по этому вопросу лишь говорилось о решении провести в партийных организациях страны ознакомление с докладом Хрущева. В такой ситуации разговор о культе личности без указания его главного носителя становился двусмысленным.

     Поэтому в редакционной статье «Правды» от 28 марта 1956 года «Почему культ личности чужд духу марксизма-ленинизма?» впервые официально открытым текстом прозвучали слова не о культе личности вообще, а о культе личности Сталина. Его яркими проявлениями были названы «Краткий курс истории ВКП (б)», «Краткая биография И.В. Сталина», говорилось о его непомерном возвеличивании посредством приписания одному человеку «всех достижений и завоеваний партии».

     Закрытый  доклад Н.С. Хрущева и публикации в центральной печати послужили началом для переосмысления общественностью и, в первую очередь, интеллигенцией, не только отношения к Сталину, но и ко всему развитию советского государства. Местные органы с тревогой констатировали, что дискуссии и слухи, связанные с докладом о культе личности, практически заслонили другие решения XX съезда КПСС.³⁵Начатый на нем разговор послужил отправной точкой для переосмысления обществом не только отношения к Сталину, но и ко всему развитию советского государства. Вполне очевидно, что вопросы свободы творчества после «заморозок» должны были вызвать острые, бурные дискуссии в среде интеллигенции и не могли иметь быстрых однозначных ответов.

     Так, достаточно остро встал вопрос о  культурных контактах с западными странами. XX съезд партии и условия десталинизации общественной жизни способствовали более интенсивному развитию культурных связей с зарубежными странами. В 1956 году Правительство СССР подписало целый ряд соглашений о культурном и научном сотрудничестве с Болгарией, Албанией, ГДР, Югославией, Чехословакией, Венгрией, Польшей, КНР. Норвегией, Бельгией. В дальнейшем межгосударственные отношения в области культуры оформляются с Вьетнамом, Египтом, США, Францией и другими странами. Благодаря усилиям интеллигенции эти процессы развивались по общественной линии. В марте 1956 года в состав Европейского общества культуры были приняты советские писате пи Алпатов М.В., Полевой Б.Н., Федин К.А. и Эренбург И.Г.

     В начале 1957 года VI сессия Верховного Совета СССР рассмотрела на своем заседании вопросы развития международных культурных связей. Министр культуры H.A. Михайлов выступил с докладом «Сохранять и развивать культурные связи между СССР и всеми государст-

-JO

вами  мира». В феврале 1958 года Всесоюзное общество культурной связи преобразовано  в Союз советских обществ дружбы и культурных связей с зарубежными странами. В этом же году создаются общества дружбы с Финляндией, Италией, Великобританией, Грецией, Францией, Швецией, Японией и многими другими странами.³⁶

     Подписанные соглашения обеспечивались реальными  творческими планами. Разрабатывалась гастрольная деятельность за рубежом советских театров, музыкальных и хореографических коллективов. Зарубежное искусство было представлено советскому зрителю. Проводились многочисленные выставки советских художников. К началу 60-х годов культурные связи СССР были установлены с 82 странами мира. По данным Союза художников СССР, например, с 1963 по 1968 годы за рубеж было направлено 158 экспозиций советских художников. В нашей стране за этот период состоялось 53 выставки зарубежных художников.³⁷

     Развитие  культурных связей сделало советское  общество более открытым, чем оно было до середины 50-х годов. Об итогах политических и культурных перемен после XX съезда стремились больше узнать и за рубежом. Через день после окончания работы съезда газета «Нью-Йорк тайме» (27 февраля 1956 г.) поместила статью «Изменилась ли политика

Москвы?». В заметке давался отрицательный  ответ, мотивированный следующим образом: «Мы можем немедленно отмести  утверждения Хрущева, что исправление  сталинских извращений... знаменует собою возвращение к ленинизму. Сам факт единодушия, которое было характерно для съезда, разоблачает это утверждение, так как для ленинской эпохи была характерна свобода дебатов, проводившихся публично среди вождей и фракций».³⁸

     Отсутствие  открытых дискуссий в руководстве  страны по вопросу о культе личности в полной мере компенсировалось обществом  и передовой его частью - интеллигенцией. Итоги XX съезда породили палитру различных мнений, суждений, мыслей. Наиболее простой и четкой была позиция почитателей Сталина, ни под каким предлогом не признававших обвинений в адрес своего кумира. Вполне понятно, что многие люди относились к новому курсу с недоверием, с озлобленностью, не понимая и не принимая такого политического поворота, подводившего их к крушению собственных жизненных идеалов. Подобные настроения, например, выражены в письме Победоносцева: «Читая постановление ЦК КПСС «О культе личности» я неоднократно возмущался. Это постановление написано Хрущевым, чтобы принизить Сталина, но Сталин вечно будет жить в истории, в сердцах прогрессивного человечества».³⁹

     По  сути, в среде творческой интеллигенции  было немало сторонников бывшего «вождя». Именно они высказывали наиболее здравые мысли о причинах доклада Хрущева. Так, например, крушение Сталина с политического пьедестала часть интеллигенции объясняла желанием новых лидеров, и, прежде всего, Хрущева, добыть необходимый политический капитал. Многие откровенно говорили: «Хрущеву нужно было опорочить Сталина для того, чтобы создать себе авторитет»; «Не хотят ли наши деятели затмить славу Сталина и подготовить почву для своей?»⁴⁰ Как представляется, в этих рассуждениях присутствует значительная доля истины.

     Интересно и еще одно замечание, сделанное  в анонимном письме, направленном в «Правду». Его автор размышлял: если партия осудила практику культа личности вообще и Сталина в частности, то почему продолжают культивировать и поощрять преклонение перед Лениным.⁴¹

     Данный  момент обходился официальной пропагандой, так как очевидно, что из руководства страны никто бы не осмелился высказываться о подобных темах. Наиболее негативная реакция на решения XX съезда последовала в Грузинской ССР. Окончание партийного форума от даты 5 марта 1956 года отделяла всего неделя. Поэтому траурные мероприятия очередной годовщины смерти «вождя», широко проводимые в республике, превратились в яростную атаку против только что провозглашенного курса на десталинизацию. С 5 по 10 марта в крупных городах Грузии - Тбилиси, Кутаиси, Сухуми - прошли стихийные митинги населения, спровоцировавшие массовые беспорядки. Именно грузинская интеллигенция выступила инициатором общественного возмущения. Люди выражали неудовольствие решениями ЦК КПСС, которые, по их мнению, нарушали дружбу народов, сеяли раздор, поворачивали историю назад.

     В Тбилиси один из выступавших ораторов заявлял: «Тому, кто решит запятнать  светлую память Сталина, грузинский народ не простит. Не допустим критики  Сталина - нашего вождя. Ревизия Сталина  есть ревизия марксизма, они поплатятся кровью за Сталина». Другие заверяли: «Нас поддерживают в Москве. Сейчас митинги проходят не только в Грузии, но и в Сталинграде, Ленинграде и других городах. Будем бороться за дело Сталина, клянемся!» 9 марта обстановка предельно накалилась: остановился ряд промышленных предприятий, прекратились занятия в высших учебных заведениях и школах, прекратилось движение транспорта в центральной части города. Толпа ворвалась в редакции республиканских изданий «Коммуниста», «Зари Востока» с требованием сделать траурные выпуски газет о Сталине. Поздно вечером 9 марта была предпринята попытка захвата Дома связи, расположенного рядом со зданием ЦК КП Грузии. В результате столкновений появились жертвы.

     Толпу удалось рассеять с помощью войск  с применением танков, которые  очистили проспект Руставели. Часть людей, укрывшихся ночью в центральном парке, разгонялась войсками уже утром. С 11 часов 9 марта в Тбилиси вводилось военное патрулирование.⁴² Эти события имели большой общественный резонанс и стали предметом самого пристального внимания со стороны руководства.⁴³

     Развенчание культа личности Сталина вызвало  в среде интеллигенции и волну совсем иных суждений и действий, связанных с критическим отношением к бывшему «вождю». В дискуссиях, развернувшихся на партийных собраниях страны, рядовые коммунисты поднимали различные вопросы, задумывались над судьбами общества, степенью его деформированности. Критика культа личности, прозвучавшая в ходе знакомства с докладом Хрущева, шагнула далеко за официально обозначенные рамки. Участники партийных собраний были более решительны в оценке личности Сталина и его роли в социалистическом строительстве. В этом отношении характерен пример партийного актива Василеост- ровского района Ленинграда, где научный сотрудник Института русской литературы Академии наук A.A. Алексеев в своем выступлении отметил: «...исторические факты единовластия в течение длительного времени - это подлинная трагедия для нас... Мало сказать, что трагедией Сталина является внутренняя убежденность в том, что он действовал на благо народа. Возьмите любого тирана в русской и мировой истории. Разве он действовал против убеждения? Нет, он один убежден, что он действует или как помазанник божий или как священный инквизитор. У нас принято считать, что величайшим позором истории народов явилась инквизиция, но испанская инквизиция меркнет перед тем, что было у нас. Какие же у нас были масштабы. У нас масштабы гораздо больше. И как же мы можем спокойно сказать, что этот человек заслуживает снисхождения за то, что он был идейным коммунистом».⁴⁴