Духовная жизнь советского общества в период "оттепели"

      На  собрании парторганизации МВД СССР коммунист Снегов подчеркивал: «О какой нормальной партийной жизни могла идти речь! Ведь вопиющим, неслыханным в истории фактом является такое событие, как физическое уничтожение делегатов самого съезда партии! Слишком беден язык, чтобы полностью охарактеризовать происходившие события... Разве гражданская или даже Отечественная война нанесли такой количественный урон в составе руководящих партийных кадров? Ведь никакой Гитлер и мечтать не мог, чтобы суметь реально добиться нанесения нам такого физического урона...».⁴⁵ Как можно увидеть в этих словах, уже четко прослеживаются различия с официальной оценкой личности Сталина, данной XX съездом КПСС. Они связаны, прежде всего, с тем, что репрессивная сторона культа в отличие от доклада Хрущева рассматривалась здесь не в отрыве, а в прямой зависимости от самой сущности сталинской диктатуры.

      В конечном счете, это имело важное значение, так как подводило к  пониманию деформированности всей системы, создавшей условия для возникновения подобных явлений. Определенное возмущение у интеллигенции вызвала избранная форма разоблачения культа личности Сталина - закрытое заседание, и главное - решение не публиковать доклад Хрущева, а ознакомить с его содержанием только членов КПСС, то есть лишь часть общества. Такая ситуация воспринималась как нежелание партии говорить правду собственному народу, а, следовательно, и как выражение недоверия к нему. Положение усугублялось еще тем, что содержание доклада стало известно за рубежом, где эпохальный поворот советской политики широко и беспрепятственно обсуждался всеми желающими.

      Все это не укрепляло в обществе авторитета КПСС, о чем усиленно говорила послесъездовская пропаганда. Так, в письме в «Правду» гр. Крылов (г. Москва) писал: «Да, что это такая за партия? Да еще называет себя «коммунистической»? Это не партия коммунистов, а скопище ханжей и трусов! О какой там еще «кровной связи» с народом приходится толковать такой партии?! О какой «связи», если она боится остаться непонятой народом и из-за этого страха сказать правду, лицемерит, лицемерит, и еще раз лицемерит».⁴⁶ Критические настроения в обществе и, особенно, в среде интеллигенции были весьма типичны для атмосферы 1950-х гг.

      Примечательно, что критика и самокритика  была присуща всем уровням общественно-политической иерархии, от представителей власти до творческой интеллигенции. Так, еще накануне XX съезда партии, в декабре 1955 года проходил II съезд советских писателей. Перед его началом состоялась встреча руководителей партии и государства с писателями. Уже на этом парадном мероприятии М. Шолохов выступил с резкой критикой в адрес И. Эренбурга, о чем позднее с сожалением писал А. Твардовский.⁴⁷ На съезде писателей, который открылся 15 декабря 1955 года в Большом Кремлевском дворце, было множество взаимных упреков и обвинений. В основном докладе «О состоянии и задачах советской литературы», с которым выступил А. Сурков, серьезной критике были повергнуты повесть И. Эренбурга «Оттепель» и роман В. Пановой «Времена года».

     Тональность критики в содокладе поддержал  К. Симонов. Дополнительно он высказал претензии к Ф. Панферову за роман «Кавалер Золотой звезды», к С. Бабаевскому за роман «Свет над землей», к А. Пер- венцеву за роман «Матросы» и затронул целый ряд других литераторов. В свою очередь К. Симонов подвергся критике со стороны В. Овечкина и М. Шолохова. Ф. Гладков и М. Турсун-заде критиковали М. Шолохова. С. Кирсанов поверг резкой критике А. Софронова, Н. Грибачева и JI. Ошанина.⁴⁸ Создается впечатление, что «огонь» был перекрестным и критика не была товарищеской и доброжелательной. Таким образом, общество и интеллигенция отчасти были готовы к критике в адрес Сталина, хотя ее последствия тогда не мог предугадать никто.

     Как представляется, критицизм настроений на всех уровнях власти и, особенно в отношениях с интеллигенцией, имел свои предпосылки. Их следует искать в прошлом. На закате сталинской эпохи состоялся XIX съезд КПСС, на котором определили задачи партии и государства, творческих союзов в сфере литературы и искусства. В отчетном докладе ЦК ВКП (б), с которым выступил Г.М. Маленков, содержались постулаты, которые характеризовали политику партии: «За большими успехами нельзя не видеть крупных недостатков в развитии нашей литературы и искусства», «Идейно-художественный уровень многих произведений все еще остается недостаточно высоким», «В литературе и искусстве появляется еще много посредственных, серых, а иногда и просто халтурных произведений, искажающих советскую действительность», «В своих произведениях наши писатели и художники должны бичевать пороки, недостатки, болезненные явления, имеющие распространение в обществе, раскрывать в положительных художественных образах людей нового типа», «Литература и искусство должны смело показывать жизненные противоречия и конфликты, уметь пользоваться оружием критики, как одним из действенных средств воспитании».⁴⁹

      На  партийных собраниях в контексте  критики культа личности активно поднимались вопросы об ответственности ближайших сталинских сподвижников. В докладе на XX съезде КПСС помимо самого вождя виновными в массовых репрессиях назывались лишь Берия, Ягода, Ежов, тогда как рядовыми коммунистами в ходе обсуждения были предъявлены серьезные обвинения в адрес практически всех членов президиума ЦК, избранного на XX съезде.⁵⁰ На партсобрании Института востоковедения несколько выступавших сопоставили тексты речей Микояна и Маленкова на XIX и XX съездах КПСС, после чего обвинили их в неискренности, и выразили сомнение в возможности оказывать им доверие, заявив, что ради своего благополучия они были готовы на все.⁵¹

      Полковник в отставке Чурсин подчеркивал: «Где же был сам Хрущев, почему он тогда молчал, а сейчас, когда умер Сталин, начал на него лить всю грязь».⁵² В среде мыслящих людей, интеллигенции обсуждался вопрос: «Почему члены политбюро бездействовали раньше? В царское время они же боролись, не боялись смерти, каторги, не боялись трудностей, а сейчас они испугались одного человека».⁵³ Такие выступления вызывали негативную реакцию в ЦК КПСС и расценивались как злобные преступные нападки на партийное руководство, за подобные высказывания накладывались партийные взыскания, вплоть до исключения из рядов КПСС. Намного честнее и самокритичнее на этом фоне выглядели слова рядовых коммунистов, как, например, мысль начальника штаба авиапожа Севостьянова: «Мы все коммунисты повинны в создании этого культа, сами же всюду провозглашали «Великий Сталин», а теперь, когда его нет, считаем, что виноват во всем только он. Это неправильно». Тема сталинских преступлений объективно подводила к вопросу о причинах и условиях формирования культа личности, о способствовавших этому процессу факторах и не только на высших этажах политической власти.

     По  этому поводу высказывалось немало различных по своей глубине и реалистичности мнений. Так, гр. Соловьев (г. Москва) ошибки Сталина объяснял весьма оригинальным образом, объявляя его троцкистом, пленником троцкистской идеологии. Он писал: «Изучение политики Сталина, которую он навязал партии путем государственного нажима и путем обмана полуграмотных членов ЦК и Политбюро убеждает в том, что эта политика Сталина, начиная с 1929 года, является троцкистской... На базе антимарксистской троцкистской теории Сталин построил теорию построения социализма в одной стране». Присвоение идей Троцкого, по мнению автора, выразилось прежде всего в раскулачивании крестьянства, проведении сверхиндустриализации.⁵⁴

     Другую  версию относительно причин сталинских преступлений выдвигал профессор А. Жебрак. По его убеждению, она была связана с сугубо медицинской  стороной дела: «Причина несчастий нашей партии и народа в том, что Сталин был типичным параноиком. Паранойя - это форма психического расстройства, при которой больной впадает в состояние бреда. Бредообразование параноика идет в двух направлениях: величие и бред преследования. Поведение параноика, согласно описанию специалистов, часто естественное, он может исполнять свои обычные обязанности. Параноик не может терпеть людей, которые выше его по уму и развитию, их ждет преследование. Что и делалось у нас».⁵⁵

     В советском обществе распространялось и более объективное осознание причин возникновения и развития культа личности. Многие люди указывали на наличие в обществе тех сил, которые были кровно заинтересованы в политической структуре, созданной Сталиным. Такой силой являлся партийный и государст) енный аппарат. Как отмечалось в справке отдела парторганов ЦК К^1-'"'., на собраниях коммунисты остро критикуют многих партийных, советских, профсоюзных и хозяйственных работников за нарушения ленинских норм поведения, зазнайство, высокомерие, отрыв от трудящихся масс и неправильное отношение к критике.⁵⁶

     Именно  они, по мнению людей, способствовали формированию культа личности. К примеру, гр. Князев (г. Казань) замечал: «Что касается великих заслуг Сталина перед народом и его громадного авторитета перед ним, так это ему создали не рядовые рабочие или крестьяне, а партийные работники, за что он щедро их жаловал».⁵⁷ Эту мысль хорошо изложил литературовед А. Бялик, выступая на партсобрании Института мировой литературы им. Горького: «Мне кажется, что вследствие исторических причин имелась в партийном и государственном аппарате прослойка людей, которым был выгоден культ личности, которые ехали на этом. Теперь они произносят высокие слова и думают о том, как бы в этой ситуации удержаться...».

     Интересна мысль ученого и о перспективах преодоления последствий культа в условиях, когда борьбу с ним повели те, кто создавал его: «Если все эти люди останутся на своих местах, если ничего с ними не произойдет, если им будет доверено проведение решений XX съезда, то это будет самообман с нашей стороны. Я не призываю к тому, чтобы применять репрессии в отношении к этим людям, которые сами применяли репрессии, хотя может быть в отдельных случаях в отношении к отдельным преступникам это необходимо».⁵⁸

     В обсуждении политических вопросов приняли  участие представители системы образования и, даже, простые учителя. На партсобрании школы № 36 г. Ташкента директор этого учебного заведения Ворлазова заявила: «Если говорить о культе личности, то кто же его создавал вокруг Сталина, как не те, кто работали с ним... Вот и сейчас заметна новая тенденция в этом. Часть членов КПСС в настоящее время начинает создавать культ личности т. Хрущеву, мнение которого очень высоко ценится». В связи с ним она поставила вопрос об ограничении сроков работы партийны - » государственных деятелей на руководящих должностях: «Почемч бы тля Председателя Президиума Верховного Совета СССПР и секреырл ЦК КПСС не установить пятилетний срок пребывания на своих постах, а также изменить систему выборов в органы советской власти. Необходимо как можно больше развивать демократию.

Наши  советские люди за время советской  власти уже достаточно научились разбираться в этих вопросах сами, без рекомендации райкома... ».⁵⁹

     Таким образом, интеллигенция проявила наибольшую общественно-политическую активность при обсуждении решений XX съезда. Анализ ее высказываний позволяет утверждать о наличии уже в середине 1950-х гг. понимания, что именно бюрократизм как выражение тоталитарности административно-командной системы явился основой развития культа личности Сталина и воспроизведения этого явления в новых условиях.

     Характерно  и то, что в выступлениях проводится четкий водораздел между партийными массами и партийным аппаратом, и, что особенно важно, четко определялась роль последнего в возникновении различных деформаций. Все это - наглядное свидетельство более глубокого подхода к анализу проблемы культа личности по сравнению с официальной точкой зрения, сводящей причины возникновения культа к личным качествам Сталина и пагубной роли Берии. Обсуждение закрытого доклада Хрущева на съезде партии проходило в целом в сложной, неоднозначной обстановке, зачастую характеризующейся крайне резкими выпадами, направленными не только против сталинского наследия, но и против КПСС, марксистско-ленинского учения в целом.

     К примеру, Тувинский обком партии информировал ЦК КПСС, что в период изучения решений XX съезда начали поднимать  голову антисоветские элементы, активизировались враждебные вылазки. В начале апреля в почтовых ящиках домов были найдены анонимные листовки с клеветническими высказываниями в адрес членов Президиума Центрального Комитета и областных партийных работников. Одна из листовок заканчивалась такими словами: «Все труды ученых-классиков, начиная с Маркса будут сожжены. Народ жаждет власти Советов». В ночь на 26 марта на областной доске почета неизвестными были изрезаны портреты Ленина и Сталина.⁶⁰

     Аналогичные сообщения поступили из Плесецкого района Архангельской области, где член ВЛКСМ Генерозов изготовил на пишущей машинке и распространил среди рабочих листовки, содержащие критику Советского правительства и призывы к упразднению КПСС и преданию суду Центрального Комитета. Органами государственной безопасности Генерозов был арестован, у него были обнаружены, изъяты еще нераспространенные листовки, а также письмо следующего содержания: «Никита Сергеевич! Мы, рабочие Верховского медпункта, благодарны Вам за то, что Вы нашли в себе смелость сказать всему народу правду и сообщить факты, которые дают основание не доверять Вам и правительству... Если Ваши заявления и доброжелательство к Ленину не лицемерны, то Вы пришлите нам свои правительственные гарантии, что наших делегатов и агитаторов не тронут работники милиции и госбезопасности. В противном случае могут возникнуть инциденты, а может даже и ненужные противоречия, за что ответственность будете нести Вы. Мы считаем, что ответ нам дадите без лишней волокиты».⁶¹

     Сообщения о подобных фактах поступали в  ЦК КПСС из многих регионов. На наш взгляд, их следует рассматривать как естественные по той причине, что разговор относительно культа Сталина, его последствий, неизбежно подводил к общим проблемам оценки социализма, его принципов и сущностных черт. Именно эти проблемы занимали важное место в послесъездовских дискуссиях. Люди затрагивали серьезные вопросы состояния социалистического общества 1950-х гг., высказывая весьма глубокие мысли и суждения. В одной записке, переданной в ЦК