История предпринимательства в России

Получила развитие частная  благотворительная деятельность. В 1781 г. официально частные лица получили право открывать благотворительные  заведения. Особое развитие частная  благотворительность получила в  период расцвета либерализма Александра I. После Отечественной войны 1812 г., когда сгорела Москва, было создано Патриотическое общество, финансовую основу которого составили частные взносы. Сам Александр I внес на счет общества из личных средств 50 тыс. руб. Только за один год расходы Общества в пользу пострадавших от войны составили около 300 тыс. руб.

Профессиональным благотворителем  был принц Ольденбургский, который  основал училище правоведения, первый ночной детский приют, а всего  он потратил на благотворительные цели более 1 млн. руб.

Всего частные пожертвования  в первое десятилетие XIX в. превысили 9 млн. руб. Этому подъему, безусловно, способствовала политика правительства Александра I, всемерно поощрявшего благотворительность.

Наиболее интенсивно частная  благотворительность развивалась  в пореформенный период. Этот этап, начавшийся в 1861 г. и продолжавшийся до начала ХХ в., можно охарактеризовать как период общественного, частного призрения. В пореформенный период и в период экономической модернизации страны, когда активно утверждались капиталистические отношения, общество потребовало новых форм и методов  социальной политики и практики, его  не устраивали жесткие бюрократические  установления, ограничивавшие самодеятельность, новаторство в социальной сфере.

Особенно возросла в этот период роль частной благотворительности  в обеспечении детей. Если в XVIII в. было основано 24 частных благотворительных общества, за первые 60 лет XIX в. – 204 общества, то за последние 40 лет этого столетия – 8105. 95% всех действовавших благотворительных обществ России были созданы к началу ХХ века. В 1902 г. функционировало более 11 тыс. благотворительных учреждений и более 19 тыс. приходских попечительских советов. Наибольшее число благотворительных обществ и учреждений состояло в ведении МВД (2772), за которым следовали общественные учреждения (959), духовное ведомство (713), Ведомство учреждений императрицы Марии (317), Министерство народного просвещения (90), военное министерство (52).

Материальную основу благотворительных  организаций и учреждений составляли их недвижимость, собственные капиталы, различные поступления и пожертвования, пособия, членские взносы и т.п.

Частная благотворительность  приобрела массовый характер, инициатива в ней перешла от немногих представителей аристократических фамилий к  достаточно широкой массе купцов, фабрикантов, мелких помещиков. В начале ХХ в. только 25% всего бюджета русской  благотворительности образуется из средств казны, земств, городов и  сословных учреждений, а 75% – из средств частной благотворительности.

С отменой крепостного  права особое значение приобрела  необходимость борьбы с массовой миграцией сельской бедноты, бездомных, нищих, занятых поиском источников своего прокормления, приюта. Особенно острой эта проблема была в городах, в первую очередь – в Санкт-Петербурге и Москве. Созданные для преодоления  этой социальной проблемы Комитеты для  разбора и призрения нищих  еще в 30-е годы XIX в., не смогли полностью справиться с поставленной задачей. По данным Московского городского попечительства о бедных, в 1889 г. в городе находилось более 3500 нищих. Десять миллионов крестьянских дворов в конце XIX в. влачили буквально нищенское существование. В срочной благотворительной помощи нуждались более пяти процентов россиян.

С конца XVIII в. открываются и другие проявления благотворительности в виде меценатства (Меценат – приближенный императора Августа в Древнем Риме. Покровитель поэтов и искусств, таким образом, это имя стало нарицательным).

Меценатство рассматривается как покровительство искусствам, наукам, собирание больших библиотек, коллекций, художественных галерей, строительство театров и поддержка творческих коллективов и т.п., то есть всего того, что входит в широкое понятие культуры. В этом смысле меценатство можно рассматривать как форму просвещенного благотворения.

Если в XVIII в. меценатская деятельность ассоциировалась в основном с привилегированным сословием (прежде всего с дворянством), то со 2-ой половины XIX века к этой деятельности активно подключаются крупнейшие российские предприниматели. Именно к этому времени российская буржуазия осознала свою экономическую мощь и стала искать свое место в общественной жизни в условиях, когда политическая деятельность находилась под запретом.

На рубеже XIX-ХХ вв. возникает "Общество защиты и сохранения в России памятников искусства и старины". В 1901 г. Обществом было инициировало издание "Художественных сокровищ России", в котором впервые обращалось внимание читателей на высокую художественную ценность коллекций и частных собраний, как национального достояния.

По мнению известного промышленника  и предпринимателя, члена Московского  биржевого комитета П.А. Бурышкина  «широкая благотворительность, коллекционерство и поддержка всякого рода культурных начинаний была особенностью русской  торгово-промышленной среды». П.А. Бурышкин в книге «Москва купеческая», написанной на основе архивных материалов, периодической печати и свидетельств современников, характеризуя социальный облик московского купечества, рассматривает  его общественную деятельность, в  том числе благотворительность  и меценатство. На первое место он поставил пять семейств – Морозовых, Бахрушиных, Найденовых, Третьяковых  и Щукиных, "которые из рода в род сохранили значительное влияние – либо в промышленности, либо в торговле, постоянно участвовали в общественно-профессионально-торговой и городской деятельности и своей жертвенностью, или созданием культурно-просветительных учреждений обессмертили свое имя"^[2].

Наиболее характерными примерами  меценатства и филантропического  предпринимательства считаются: создание Павлом Третьяковым Художественной галереи, Щукинский и Морозовский  музеи современной французской  живописи (в основном импрессионистов), Бахрушинский театральный музей, собрание русского фарфора А.В. Морозова, икон – П. Рябушинского, частная опера  С.И. Мамонтова, Московский художественный театр Алексеева-Станиславского и  С.Т. Морозова и т.д. 

10.2. Религиозно-этические  и социальные мотивы благотворительности  российского купечества 

На всех исторических этапах становления и развития благотворительности  купеческое сословие принимало активное участие в этой деятельности. Однако мотивы благотворительности на разных этапах были различными. Если на первых двух – преобладали религиозно-этические мотивы, то на последнем, связанном с наиболее интенсивным развитием капиталистических отношений в стране, социальные мотивы благотворительной деятельности начинают превалировать, хотя и не отменяют полностью религиозный аспект.

Наиболее частым проявлением  церковной благотворительности  являлось строительство храмов. Упоминания о том, что какой-либо храм построен на деньги купцов, относятся уже  к XIV-XV векам. Это были как корпоративные церкви, так и небольшие приходские храмы и даже монастыри, выстроенные на индивидуальные пожертвования.

У церковной благотворительности  русских предпринимателей также  существовали разные мотивы. Их можно  классифицировать и объединить в  несколько групп.

Во-первых, добившись  успеха в хозяйстве, человек нуждался в сознании праведности своего дела. По мнению церкви, богатство и успех  нравственны и богоугодны тогда, когда праведен сам хозяин. А наиболее очевидным внешним проявлением  благочестия является строительство  или украшение храма, что и  было до второй половины XIX века самой распространенной формой купеческой благотворительности.

Во-вторых, в русском православном сознании утверждалась идея не самоценности, а социальной значимости и ответственности  богатства. Уважение и признание  со стороны общества надо было заслужить, проявив себя в таком деле, которое обладало безусловной социальной значимостью и престижем. До середины XIX века таким делом была, безусловно, церковная благотворительность.

В-третьих, важнейшим мотивом  церковных пожертвований являлось желание выразить в зримой, осязаемой, т.е. наиболее понятной практичному  хозяйственному человеку форме, свою благодарность  Богу за дарованный успех. Былинный новгородский купец Садко в знак благодарности  за чудесное спасение из подводного царства  и за спасение своего каравана с  казной и товарами построил церковь  Николе Можайскому и Пресвятой Богородице. А прообразом былинного Садко  был, как считают исследователи, реальный человек Сотко Сытина, строитель  церкви Бориса и Глеба в Новгороде. Всего в Новгороде за период его  независимости (XI-XIV вв.) было построено около 90 церквей, значительное количество которых возводилось за счет купеческих средств, причем расцвет строительства храмов приходится на XII век (69 церквей), период наивысшего развития предпринимательской активности в Новгороде.

Однако оценка церковной  купеческой благотворительности в  России была неоднозначной. Несмотря на прямую ориентацию на завоевание общественного  мнения, в нем всегда присутствовало сомнение в искренности и бескорыстии  жертвователей, поскольку источником благотворительности, в том числе  и строительства, и украшения  храмов, порой, становилось богатство, нажитое нечестным путем –  обманом, обсчитыванием и обвешиванием покупателей и т.п. Исследователь  купеческого быта Е. Голубинский  писал, что "наши купцы, столько усердные во внешней молитве, столько приверженные к храмам и теплящие в своих лавках неугасимые лампадки, до такой степени мало наблюдают честности в торговле, что можно подумать, будто они теплят лампадки затем, чтобы Бог помогал им обманывать людей"^[3].

Глядя на таких «благотворителей»  и «храмостроителей», современники прекрасно понимали, что их подлинная  цель состоит в том, чтобы «откупиться» от Бога.

Поэтому купеческая церковная  благотворительность в глазах народа, включая верующую интеллигенцию, несли  в себе, таким образом, изначальный  нравственный изъян. Даже когда они  совершались от чистого сердца, с  подлинно благочестивыми помыслами  и на честно нажитые деньги, раскол внешнего и внутреннего в массовом религиозном сознании позволял за каждой красивой и богатой церковной  постройкой подозревать грех и порок.

Примером двойной  морали может служить история  рабочего бунта на ткацкой фабрике  купца А.И. Хлудова, нажившего миллионы и жертвовавшего большие средства церкви. Незадолго до бунта он перечислил 12 тыс. руб. на поддержание типографии, печатавшей богослужебные книги  для старообрядцев. При этом условия  работы на фабрике Хлудовых были тяжелые: хлопчатобумажная пыль, удушливая жара и запах, огромные штрафы, выплата  жалования съестными припасами  и одеждой из хозяйских лавок. Все эти условия привели к  бунту. Более того, во время пожара на фабрике в 1882 г. по распоряжению директора  рабочие были заперты в горевшем здании, чтобы не разбежались и  лучше тушили пожар, в результате чего были многочисленные жертвы. В  этом смысле деятельность Хлудова есть типичный пример того, когда русский  предприниматель правой рукой забирал  у одного, а левой отдавал другому^[4].

Лишь во второй половине XIX века социальные аспекты благотворительности начинают доминировать над церковными.

Примером комплексного подхода  к реализации социальных программ является деятельность Товарищества нефтяного  производства «Братьев Нобель», которое  к началу ХХ в. являлось одной из крупнейших акционерных компаний России. Товарищество нефтяного производства «Бр. Нобель» было учреждено 18 мая 1879 г. как товарищество на паях с основным капиталом в 3 млн. рублей^[5].

В 1913 г. баланс товарищества составлял более 186, 5 млн. руб., дивиденд – 26%, годовой объем производства достигал 93 млн. руб., численность рабочих  – 12,5 тыс. человек. К 1917 г. товарищество «Бр. Нобель» являлось ведущей нефтепромышленной компанией в России, капитал которой достигал 30 млн. руб.^[6].

Практически во всех Поволжских городах Нобели имели свое производство. В Астрахани в 1880 г. были построены  мастерские по ремонту нобелевского флота (плавучий док), которые вскоре переросли в судоремонтный завод. Флотилия нобелевских танкеров перевозила сырую нефть и так называемые «нефтяные остатки» (керосин, мазут) по Волге из Баку через Астрахань, Царицын, Саратов, Самару, Нижний Новгород, Ярославль, Рыбинск и затем груз по Мариинской системе доставлялся  в Санкт-Петербург и дальше в  Ригу. По пути движения нобелевских  транспортов с нефтью и нефтепродуктами  из Баку через Астрахань и далее  вверх по Волге, возникали производства компании и поселки для рабочих  и служащих – так называемые «нобелевские городки». 

Идея с городками была реализована в Царицыне, Астрахани, Саратове, Самаре, Уфе, Рыбинске и других городах. При строительстве поселков Людвиг и Роберт Нобели разрабатывали  новый тип социального поселения  для трудящихся. Эти поселки включали в себя функции жизнедеятельности  – «труда», «быта» и «отдыха». В  идее нобелевских поселков соединялась  установка упорядочения общественного  устройства («честный капитализм») с  планировочными установками формирования организованной регулярной упорядоченной  среды жизнедеятельности. Нобелевский  городок всегда был «новым», он не вписывался в существующие городские  кварталы. Он заново строился и реализовывал цивилизирующую роль градостроительства, европеизируя в то время малоосвоенные  земли^[7].

Одним из первых, в 1880 г. начал  работать нефтепромышленный комплекс в Царицыне, который положил здесь  начало «городку Нобеля», который разительным  образом отличался от остальной  части Царицына.

В Прикаспийской газете за 1900 г. помещена статья под названием  «Царицын, его благоустройство и  общественная жизнь» и с подзаголовком  – «Из записок туриста», в которой  в форме фельетона, достаточно иронично, но правдиво, описано, что представлял  из себя этот уездный город. Автор  пишет: «Царицын красиво раскинулся на правом берегу Волги со своим 40 тыс. населением. При проезде через  него летом, при тихой погоде, город  радует взор путешественника и оставляет  по себе хорошее впечатление, если туристу  пришлось пробыть в нем не больше одного дня. Но беда поселиться здесь  человеку интеллигентному. Внешние  «прелести» города дадут себя скоро  знать.