Мировоззрение Иосифа Бродского

Содержание 

 

Введение --------------------------------------------------------------------------  03

Юные годы------------------------------------------------------------------------  05

«Столетняя война»--------------------------------------------------------------- 07

Суд. Ссылка.----------------------------------------------------------------------- 26

После ссылки---------------------------------------------------------------------- 27

Эмиграция ------------------------------------------------------------------------- 29

Учитель поэзии-------------------------------------------------------------------- 36

Новые жанры в  творчестве------------------------------------------------------ 39

Путь к мировой  славе------------------------------------------------------------  41

Бродский и  политика------------------------------------------------------------- 42

Размышления----------------------------------------------------------------------- 44

Нобелевская премия--------------------------------------------------------------- 45

В Швеции---------------------------------------------------------------------------- 47

Признание поэта-------------------------------------------------------------------- 48

Отношение к Украине------------------------------------------------------------- 48

Последние годы жизни------------------------------------------------------------ 51

Значение творчества Бродского------------------------------------------------- 53

Литература--------------------------------------------------------------------------- 54

 

 

 

 

 

 

Введение

      

 

         Несмотря на огромное количество публикаций, посвященных жизни и творчеству Иосифа Бродского, судьбу его поэтического наследия трудно назвать счастливой. В России лирика лауреата Нобелевской премии и одного из самых талантливых поэтов ХХ века с самого начала вынужденного переселения в США вызывала больше вопросов, чем понимания, а уж тем более восхищения. Даже если откинуть вызывающе злобные эпитеты, надо признаться, что попытки разобраться в поэзии Бродского, найти стержень, понять суть и проблематику его творчества часто заходят в тупик даже при самом заинтересованном и благожелательном подходе со стороны читателей  и критиков.  
      Работы литературоведов полны скептическими замечаниями и пессимистическими оценками:

"Иосиф  Бродский - явление, думается, скорее  историческое, чем поэтическое" (М.Тартаковский);

его поэзия "это как бы платонизм  наизнанку, его мир состоит из минусидей, отрицательных сущностей" (М.Эпштейн),

"Мировоззрение  Иосифа Бродского величественно и мрачно, как и его поэзия. Во взгляде великого поэта на мир присутствуют оттенки снобизма, мизантропии, меланхолии, равнодушия стоицизма и безнадежности истинного пессимизма. Ирония в этом коктейле успешно заменяет жизнерадостность" (К.Фрумкин);

"Иосиф  Бродский упорно стремился оценивать  любую ситуацию с точки зрения  камня, стула, будильника, наконец,  трупа - в этом смысле в самой смерти его нет ничего драматического"  (Д.Ольшанский).  
      Даже у Александра Солженицына, который в силу схожести судьбы вынужденного эмигранта с судьбой Бродского должен бы был, как никто другой, понимать трагические истоки лирики поэта, она  вызывает скорее  раздражение,  чем сочувствие.. 
         Все же надо признать, что даже при существующей аллегорической форме изложения в стихах Бродского отчетливо слышится сдавленный крик, отчаянье, и угадывается трагедия человека, по отношению к которому

  Жизнь, которой, 

как дареной вещи, не смотрят в пасть,

обнажает  зубы при каждой встрече;

  для которого процесс творчества становится разговором с самим собой:

  Тихотворение мое, мое немое, 

  однако, тяглое - на страх поводьям,

  куда пожалуемся на ярмо и 

  кому поведаем, как жизнь проводим?,

все потеряло смысл, часы остановились, и  даже смена времен года ощущается  исключительно по внешним признакам:

"потому  что каблук оставляет следы  - зима".  
      Было бы нелепо, принимая во внимание обстоятельства жизни Бродского, ожидать от него жалоб, проклятий или обвинений. Не это нужно читателям, да Бродский никогда и не стал бы жаловаться.

         "Он был самым свободным человеком среди нас, - небольшого круга людей, связанных дружески и общественно, - людей далеко не рабской психологии. Ему был труден даже скромный бытовой  конформизм", - вспоминал  о Бродском Яков Гордин.  
      Быть свободным - действительно свободным - может позволить себе только очень сильный внутренне человек. И это не зависит от степени демократичности государства, в котором он живет: настоящий поэт находится в оппозиции к любому государству - не перед государством отвечает он, а  перед  Богом.  
      Поэтому в любом месте и в любое время независимому в своих словах и поступках человеку приходится  нелегко.  
      Наверное, Бродский был прав в том, что не старался ничего объяснить. Кто хочет понять, поймет из его стихов и без объяснений. Остальным объяснять бесполезно, если бы и поняли, то, скорее всего, не поверили бы в искренность намерений автора, а кто-то, возможно, и позлорадствовал бы:

"Изменил  родине, продался, получил Нобелевскую  премию, пусть теперь мучается. Так ему  и  надо!"  
      Может быть, поэтому из уст лирического героя в стихотворениях Бродского раздается не запоздалая попытка объясниться или оправдаться, а мычание раненого зверя, немой крик отчаянья, выпущенный в пустоту без какой бы то ни было надежды быть услышанным.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Юные  годы

 

 Иосиф Александрович  Бродский родился в обыкновенной интеллигентной семье. Его отец, Александр Иванович Бродский, окончил географический факультет Ленинградского университета и Школу красных журналистов. В качестве фотокорреспондента прошел всю войну (от 1940 в Финляндии до 1948 в Китае). Мать  тоже была  в  армии - переводчицей в лагере для немецких военнопленных. В 1950 в рамках «чистки» офицерского корпуса от лиц еврейской национальности был демобилизован, перебивался мелкими заметками и фотографировал для ведомственных многотиражек. Мать, Мария Моисеевна Вольперт, всю жизнь проработала бухгалтером.

После седьмого класса Иосиф попытался поступить  во  Второе  Балтийское  училище,  где готовили подводников. Он  сдал  экзамены  и прошел медицинскую комиссию. Но когда выяснилось, что он еврей, его не взяли.

   В 15 лет Бродский пошел на завод «Арсенал» работать фрезеровщиком. Сменил много профессий: работал и в морге. Вот как он об этом рассказывал: «когда мне было шестнадцать лет, у меня возникла идея  стать  врачом.  Причем  нейрохирургом.  Ну  нормальная   такая   мечта еврейского  мальчика.  И  вслед  появилась  опять-таки  романтическая идея - начать с самого неприятного, с самого непереносимого. То есть,  с  морга.  У меня  тетка  работала в областной больнице, я с ней поговорил на эту тему. И устроился туда, в морг. В качестве помощника прозектора. То есть, я разрезал трупы, вынимал внутренности, потом зашивал их назад. Снимал крышку черепа. А врач  делал  свои  анализы,  давал  заключение.  Но  все  это   продолжалось сравнительно  недолго. Дело в том, что тем летом у отца как раз был инфаркт. Когда он вышел из больницы  и  узнал,  что  я  работаю  в  морге,  это  ему, естественно,  не понравилось. И тогда я ушел.

 После морга Бродский работал истопником в котельной, а потом началась работа в геологических экспедициях, которая продолжалась шесть лет.

Занимался самообразованием, изучал английский и польский языки. С 1957 начал писать стихи, выступал с их чтением публично. По крайней мере именно 1957 годом датировано одно из его знаменитых стихотворений: "Прощай, позабудь, не обессудь...".    

         Бродский с пятьдесят восьмого - пятьдесят девятого года много выступал публично - главным образом, в студенческих аудиториях. Манера его чтения была неотразима и воздействовала на слушателей сильнейшим,  ошеломляющим  образом. Картавость, некоторая невнятность произношения,  интонационное   однообразие  зачина   забывались  немедленно. Бродский мог  достигнуть  такой интонационной интенсивности,  что слушателям становилось физически дурно - слишком силен оказывался напор. Но  суть была не  в  том.  Чтение  Бродским  своих  стихов  было  жизнью  в  стихе.  Перед слушателями  происходило  уникальное  и  потрясающее явление  -  абсолютное слияние личности  и результата творчества, казалось  бы уже отделившегося от этой   личности.   Происходил  некий   обратный   процесс -   стихи снова воссоединялись  с  поэтом.  Это не  было воспроизведение, исполнительство - пусть и самое высокое. Это было именно проживание поэзии.

     Интенсивность   личности и  соответствующая  манера чтения Иосифа  иногда  определяла  и  негативное  восприятие  его  стихов даже  людьми  широкими  и понимающими,  но  ориентированными на иной стиль существования. В 1960 году в Ленинградском Дворце  культуры имени А. М. Горького произошел так называемый "турнир поэтов",  в  котором приняли участие  А. Кушнер,  Г. Горбовский,  В. Соснора и многие другие бурные и небурные  гении  того  периода.

     Иосиф  прочитал стихотворение "Еврейское  кладбище".

 

     Еврейское  кладбище около Ленинграда.

     Кривой  забор из гнилой фанеры.

     За  кривым забором лежат рядом

     юристы, торговцы, музыканты, революционеры.

 

     Для  себя пели.

     Для себя копили.

     Для  других умирали.

     Но  сначала платили налоги,

         уважали пристава

     и  в этом мире, безвыходно материальном,

     толковали  Талмуд,

         оставаясь идеалистами.

 

        Может, видели больше.

     А  возможно, и верили слепо.

     Но  учили детей, чтобы были терпимы

     и  стали упорны.

     И  не сеяли хлеба.

         Никогда не сеяли хлеба.

     Просто  сами ложились

     в  холодную землю, как зерна.

     И  навек засыпали.

     А  потом - их землей засыпали,

     зажигали свечи,

     и  в день Поминовения

     голодные  старики высокими голосами,

     задыхаясь  от холода,

         кричали об успокоении.

     И  они обретали его.

         В виде распада материи.

     Ничего  не помня.

     Ничего  не забывая.

     За  кривым забором из гнилой фанеры,

     в  четырех километрах от кольца  трамвая.

 

     Могло  понравиться, могло не понравиться,  но если  б те же строки  прочитал другой поэт, не было  бы никакого скандала.  А тут  начался немедленно и весьма неожиданным образом. Иосиф за стихом в карман не лез и в ответ на возмущение своих немногочисленных оппонентов - большинство зала приняло его прекрасно -  прочитал стихи с эпиграфом "Что дозволено Юпитеру,  то  не дозволено быку":

 

     Каждый  пред Богом

         наг

     Жалок,

        наг

         и убог.

     В  каждой музыке

         Бах,

     В  каждом из нас

         Бог.

     Ибо  вечность -

         богам.

     Бренность  - удел

         быков.

 

     И заканчивались  эти стихи:

 

     Юродствуй,

        воруй,

         молись!

     Будь одинок,

         как перст!

     ...Словно быкам -

         хлыст,

     Вечен богам

         крест.

 

    Это уже присутствующие  работники обкома  партии  и обкома  комсомола восприняли  как  непереносимый вызов, и Наталья  Иосифовна Грудинина вынуждена была  от  имени  жюри  выступление  Иосифа  осудить  и объявить его как бы не имевшим  места...

        Такая атмосфера окружала Бродского  и такое впечатление производил он на людей вообще и на  власть имущих в особенности.

Несколько раз, начиная с 1959, он подвергался допросам в КГБ. Вольное «внезаконное» существование было омрачено тремя   кратковременными   арестами.   Первый раз, когда в

« Синтаксисе»  появились его стихи. Второй по делу Шахматова-Уманского об угоне самолета.

         К 1960 году И. Бродский уже был хорошо известен и ценим среди литературной молодежи, составляющей новую неофициальную литературу, и среди честных литературных профессионалов старшего поколения. Литературные функционеры, разумеется, его не признавали. Сам поэт в силу врожденного чувства собственного достоинства и в силу заслуженно приобретенного уважения к собственному труду, не унижался до того, чтобы обивать пороги издательств. Друзья пытались помочь ему, устраивая заработки от стихотворных переводов. И. Бродскому не понадобилось много времени, чтобы проявить себя талантливым переводчиком стихов. Но его переводы тоже оказались слишком талантливыми для установленного сверху уровня талантливости в разрешенной литературе. Заказы появлялись редко и вряд ли окупали затраты на кофе, довольно дешевый, кстати в те времена, выпиваемый Иосифом во время работы над переводами.

 

«Столетняя  война»

 

          Одно из самых мощных и загадочных произведений Иосифа Бродского - "Столетняя война"  - была написана во второй половине 1963 года. По драматическому стечению жизненных обстоятельств - травля, арест, суд - "Столетняя война" не была закончена. Завершенная сюжетно, она находилась в стадии напряженной авторедактуры, выбора вариантов тех или иных строк. После вынужденного перерыва поэт уже не возвращался к этому тексту. Таким образом, завершенным произведением "Столетняя война" считаться не может.

           "Столетняя война" принадлежит к жанру "больших стихотворений", созданному И. Бродским. Для "больших стихотворений" - в отличие от поэм - характерно преобладание внутреннего сюжета над внешним. Это становится очевидным, если проанализировать ту стилистико-смысловую общность, в которую входит "Столетняя война".

Нет смысла и возможности искать историческую основу "Столетней войны", несмотря на "историческое" название. К реальной Столетней войне - вековой распре между английским и французским королевскими домами, развернувшейся на территории Франции в XIV-XV веках, "большое стихотворение" Бродского никакого отношения не имеет. У Бродского вообще нет исторических стихов в точном смысле слова. Он свободно включал исторические имена, реалии, события в нужный ему контекст, используя их как привычные символы. "Столетняя война" - не более чем обозначение длительной кровавой бойни.