Образы детей в мировой художественной литературе с позиции сравнительного литературоведения

 Корни  казахской  духовной культуры в фольклоре.  Так исторически сложилось, что казахский фольклор синтезировал в себе и поэтическую, и музыкальную культуру. В Казахстане сложился парадоксальный вид искусства - индивидуальная устная литература. Ее носители - жырау и жыршы, шешены и бахсы, салы и сэри,     акыны были профессионалами на стыке искусств и других сфер культуры. Они соединяли в себе самые различные дарования: были поэтами, музыкантами, декламаторами, композиторами, импровизаторами, судьями, ораторами, законодателями мод, певцами, борцами, магами, прорицателями, знахарями, советниками ханов, государственными деятелями, жонглерами, щеголями, шаманами и воинами. Их творчество было на грани литературы, фольклора, музыки, истории, риторики, импровизации и, в целом, было особым даром, присущим казахскому народу синтетическим искусством. Этим и объясняется исключительное богатство, поразительная многожанровость казахского фольклора, что признается многими учеными всего мира.

Творчество Коркута, Асана-кайгы, Казтугана, Бухара, Суюмбая, Жамбыла, Биржана, Ахана,  по своим художественным достоинствам не уступало творчеству профессиональных писателей и утверждало феномен устной индивидуальной поэзии наряду с высокой профессиональной литературой в казахской литературе. Акынская поэзия высоко оценивалась советским государством. Дело в том, что по типологическим признакам акынская поэзия была близка официально-охранительной литературе соцреализма. Монументальность, публицистичность, мгновенный отклик на животрепещущие проблемы дня, восхваление вождей и эпохальных событий, соединение политики и художественности, создание образа положительного героя, черно-белое видение мира, нетерпимость – все эти черты были свойственны и поэзии Жамбыла, и, в целом, советской литературе. В то же время феномен устной индивидуальной поэзии обладал высокими художественными качествами, тонким импровизаторским даром, высоким авторитетом, пользовался народной любовью и признанием, потому что соединял в себе лучшие черты фольклора и письменной литературы.

К сожалению, к середине века феномен устной индивидуальной поэзии постепенно утрачивал свое художественное значение. И хотя по-прежнему проводились айтысы, присваивались звания народных акынов, но новых жамбылов и байзаковых не рождалось. В 90 –е годы, в связи с достижением независимости Казахстан пережил подлинный бум айтысов на самых различных уровнях, но даже этот расцвет акынского искусства не дал стране акынов жамбылского масштаба. Профессиональная многожанровая литература оттесняла устную индивидуальную поэзию на второй план. Видимо, время акынов прошло, как прошло и время литературы соцреализма.

Репрессированные казахские  писатели рассматривали современную им литературу в контексте большой духовной культуры народа. Поэтому они считали самой реальной темой искусства и его назначением понимание личности как особой социальной ценности.

Главной этнической особенностью культуры казахов является ее номадный характер. Причем, наверное, необходимо отказаться от живучего западного представления об архаичности и отсталости кочевой цивилизации. Да, мир пошел путем технократической цивилизации, и буквальное возрождение кочевой культуры, видимо, невозможно. Но кочевая цивилизация имела ряд преимуществ перед западной, да и восточной оседлой культурой. Это ощущение гармонии с миром, полное слияние с природой, не переделка среды обитания и приспособление ее к своим нуждам, а приспособление себя к окружающему миру. Кочевая цивилизация казахов существовала в сложном взаимодействии с индо-персидским, китайским, арабским, византийским, монгольским, тюркским, славянским суперэтносами и цивилизациями, переплавляя в горниле национальных традиций все ценное, что несли эти культуры, сохраняя свою самобытность и оригинальное лицо. Кроме того, духовные корни кочевой культуры казахов тянутся к временам мифического пророка ариев, автора священной книги «Авеста» - Заратуштры, легендарной царицы саков Томирис, сумевшей дать отпор могущественным армиям персов. Находка золотого воина Иссыка по своей культурной значимости сравнима разве только с находкой гробницы Тутанхамона. Пророк Заратустра, Анархасис - древнегреческий философ скифского (сакского) происхождения, Бильге - каган, Йоллык - тегин, Тоньюкук - основоположники древнетюркской письменной литературы. Аль - Фараби - второй после Аристотеля учитель человечества, Баласугуни, Яссави, чьи произведения представляют шедевры мировой литературы - все это выходцы скифской и тюркской культуры, прямой предшественницы казахско - евразийской.

Видимо, надо развеять представление  об отсталости казахов в области  литературы. Утверждение, что письменная литература возникла только во второй половине ХIХ века, явно не соответствует действительности. Первые признаки существования письменности на территории Казахстана проявляются еще до нашей эры. Казахская литература является преемницей древнетюркской литературы в той же мере, как и русская литература преемница литературы Киевской Руси, римская - древнегреческой, аккадская - шумерской. Поэтому мы с полным правом относим к ней рунические памятники литературы древнетюркского каганата, манихейские и литературные памятники Уйгурии VIII века, сочинения писателей тюркского Средневековья и Возрождения: Аль - Фараби, Яссави, Баласугуни, Кашгари, Югнаки, Дулати, Жалаири, Хорезми, Низами, Навои, Абулгазы. Надо еще учесть, что параллельно с письменной литературы развивалась устная литература жырау и акынов: Аталыка, Коркута, Асан - Кайгы, Казтугана, Сыпыра - жырау, Доспамбета, Шалкииза, Маргаска, Жиембета, Актамберды, Умбетея, Татикары, Бухар - жырау, Котеша, Шала, Махамбета, Суюнбая, Жамбыла, Биржана, Ахана - сэре. Наряду с богатейшим эпосом, «Алпамысом - Манасом», «Кобланды», «Кыз - Жибек», «Козы Корпеш и Баян -слу», безымянными памятниками средневековой литературы, такими, как "Огуз - наме", " Книга назиданий", " Записки из крепости Миран", "Кодекс Куманикус", "Коркут ата китабы", разнообразными жанрами фольклора, существовала интересная архитектура, своеобразная музыка, оригинальное народно - прикладное искусство, яркое философское, ораторско - публицистическое наследие, историческая литература, литература великих просветителей ХIХ века, малоизвестная поэзия так называемого консервативного лагеря ХIХ - начала ХХ веков эпохи «зар заман», "возвращенная литература", богатейшая жанрово - разнообразная литература ХХ века.

 По мнению Мурата Ауэзова: "...все крупные преобразования в развитии  культуры, ее ренессансные эпохи подготавливались деятельностью просветителей, умевших из опыта отечественной и мировой истории извлечь и перевести в контекст собственной среды актуальное знание, способное просветить современников для грядущих перемен".

Мировая литература в  двадцатом веке, особенно во второй половине, переживает сложные процессы. Закончилась вторая мировая война, но никогда не прекращались локальные войны на Ближнем Востоке, во Вьетнаме, в Корее, в Африке, в Латинской Америке. Атомная бомба поставила перед человечеством проблему полного и всеобщего уничтожения. Холодная война обострила социальные, экономические, экологические проблемы, стоящие перед всем человечеством. Советский Союз и социалистический лагерь, безумно тратящийся ресурсы на гонку вооружений, на содержание огромной военно-бюрократической машины, рано или поздно должен был проиграть в экономическом соревновании с Западом. Распад социалистической системы был предрешен, но он таил в себе социальные и исторические трагедии. Мировая литература должна была откликнуться на вызовы времени. И она отвечала, противопоставив мещанским ценностям массовой культуры произведения высокой духовной наполненности, правды жизни, эстетических достоинств.

Средства массовой информации сделали доступными для мирового читателя любой уголок Земного Шара. Достижения мировой литературы сделались одновременно достоянием литературы США или Германии, а также Греции, Израиля, Чили, Гватемалы, Колумбии, Египта. То есть, литературные произведения, признаваемые всем миром, увенчанные Нобелевской премией, рождаются не только в странах, в которых литература традиционно развита, но и в странах Африки, Азии и Латинской Америки.   Оэ из Японии, Неруда из Чили, Маркес из Колумбии, Шойинка из Нигерии, Махфуз из Египта, Уолкотт из Тринидада, Пас из Мексики, Агнон из Израиля своими произведениями, заслужившими Нобелевские премии по литературе, во многом определяли важнейшие черты мировой литературы, ее разноцветие и многоголосие. Во всем мире происходили поиски стиля, жанра, героев, архетипов. Реалистические традиции трансформируются, соединясь с национальным своеобразием, заключенным прежде всего в мифе и фольклоре.     

На рубеже 60-х и 70-х  годов века советские писатели не могли  не  учитывать  несомненных  достижений  мировой литературы. На них воздействовали также факторы  возросших запросов более зрелой, интеллектуально подготовленной читательской среды, научно-технические революции эпохи, повлиявших на общечеловеческое сознание, глубинные изменения в мировом мировоззрении. К этому времени произошла почти полная дегуманизация, деэстетизация литературы социалистического реализма, исчерпавшей запас энергии, заказных сюжетов, тем, идей. Фиаско директивной, идеологической эстетики стало очевидным фактом, методология рухнула, как только перестала официально поддерживаться правящей верхушкой.

На этом фоне обращение  группы одаренных советских казахских писателей к духовному потенциалу национального и мирового мифа,   религиозно— философским темам - событие отнюдь не случайное, а вполне закономерное. На самом деле произошло "возвращение" писателей и поэтов к традиционному и естественному "союзу" с мифологией, религией,  который существовал много веков, духовно подпитывая, обогащая литературу, расширяя ее горизонты.

Эстетическая апелляция  к экспрессии мифа, его семантическому метафизическому заряду, при условии одаренности писателя, непременно усложняет художественную структуру произведения, формирует в  нем смысловую многоплановость, намечает формы иносказания, активизирует знаково-символические образные ряды, насыщает повествование ассоциациями, реминисценциями, подключая его к уже существующей многовековой традиции рассказывания о вечном. Все эти явления, так  или иначе связывают литературное творчество с романтическими тенденциями, так как именно романтизм (не обязательно последних веков) традиционно обращался к мифологии и религии как к мировидению. В конечном счете, мифологизация творчества  -  это способ  одухотворения эстетического мира, выхода мышления писателя на уровни общечеловеческих вечных вопросов бытия, актуализации нравственных проблем взаимоотношений людей, сообществ. Все это было в полной мере присуще творчеству ряда выдающихся писателей советских национальных литератур 70-х и 80-х годов.

Для архаических эпох, античности мифологизм был естественной, господствующей нормой мировоззрения, идеальное не абстрагировалось от реальности представлений, оно в нем пребывало, определяя структуру отношений. В эпоху мусульманского и западного Ренессанса миф служил способом "открытия" человека и его духовной реабилитации, освобождения от схоластики, догматизма, переноса проблем бытия во внутренний мир личности. Миф "открыл" в человеке личность, в полный голос заговорил о ее душе, драмах, трагедиях, о ее любви и ненависти.

 В казахской литературе  традиция мифопоэтического мышления,  как показывает анализ,  — это непрерывная генетическая линия, развивающаяся от творчества А. Яссави (12 в.), Асана кайгы (15 в.) до начала 20—го века включительно. Эта эстетическая линия была прервана в результате большевистской идеологической и репрессивной чистки нивы литературы, директивного введения метода социалистического реализма в начале 30-х годов и возобновилась только в начале 70-х годов текущего века.

В казахской прозе  первые формы мифопоэтического мышления, парадигматической ассоциативности (апелляции), обрамления сюжета фольклорными мотивами проявились в творчестве М. О. Ауэзова ("Сиротская доля", "Серый Лютый"), М. Жумабаева ("Грехопадение Шолпан"), Ж. Аймауытова ("Ак билек"). Те или иные формы обрамления сюжета фольклорными мотивами имели место и в прозе С. Муканова в 40—50—е годы ("Сыр Дарья"), однако они не выходили за рамки иллюстративного этнографического материала и не осложняли сюжет дополнительными планами. Довольно-таки часто встречаются фольклорные и мифопоэтические мотивы и в структуре романа-эпопеи М. О. Ауэзова "Путь Абая", однако их духовный, философский потенциал не был использован в полной мере в виду давления принципов и канонов  социалистического реализма. Миф и легенда в художественной структуре романа—эпопеи "Путь Абая" функционируют в рамках заданной локализованной эстетики, либо" выполняя обрамляющую, иллюстративную роль, или используясь как средство создания эпического фона, в основном же они характеризуют сферу поэтического мышления героя, Абая, психологически подключенного к традициям народного мышления, исторической памяти этноса. Даже в таком виде публикация первой книги из цикла романов об Абае едва не привела к аресту великого художника слова. Абстрагируясь от особенностей эстетической проблематики и выходя на уровень социокультурных феноменов, учитывая  политический  и духовный опыт человечества в 20-м веке, полученный в результате десятилетий конфронтации Востока и Запада, крушения тоталитарного идеологического режима, сегодня можно с уверенностью   утверждать, что в условиях глобальных экологических кризисов, существования оружия массового уничтожения, развития экзотических новейших технологий в интересах сохранения жизни и ноосферы на Земле предпочтительнее защита человека традиционной этической культуры, нежели безудержная фетишизация деритуализированного, десакрализированного субъекта технократических отношений.

Из писателей советских   казахских   писателей     наиболее "мифологичным" были    О. Сулейменов и А. Кекильбаев. Устойчивость и последовательность использования  форм мифологизированного мышления, развитие средств  художественной символики и парадигматического сказывания, парадоксальное совмещение в нравственном фокусе мифа  эпического  прошлого и современности, духовная реабилитация религиозно настроенной личности

   Эволюция  творческой манеры и стиля А. Кекильбаева, развитие шло от откровенно романтического, философского восприятия истории, личности ("Конец легенды", "Хатынгольская баллада"), расслоенного, близкого к потоку сознания повествования к заданной концептуальной определенности истории народа, беллетризированным формам прозаического сказа в романе "Плеяды — созвездие надежды".

Во второй половине 20 — го века в советской литературе как бы воспроизвелась ситуация, которая  имела место в русской и  западноевропейской литературах начала 19—го века,— новое пробило себе путь через оппозицию мифотворчества догмам и схемам неоклассицизма (социалистического реализма). В мифотворчестве вновь ожили энергия и дух романтических исканий. В 70— е годы в Казахстане к энергии и потенциалу мифа обратились А. Алимжанов ("Мост Карасункара"), С. Санбаев ("Когда жаждут мифа", "Вечный бой"), А. Кекильбаев ("Конец легенды", "Хатынгольская  баллада", "Колодец"), О. Бокеев ("Снежная девушка", "Человек - олень"), Бахытжан Момыш-улы ("Дети - великаны", "Раскаленные камни"), Б. Джандарбеков ("Томирис"), И. Есенберлин ("Кочевники"), О.Сулейменов ("Глиняная книга") и другие.  К мифу здесь нередко относятся и легенды, притчи, другие сюжеты с мифологическим семантическим ядром.

В казахской литературе последних трех десятилетий происходили аналогичные русской и мировой литературе процессы постепенного освобождения сознания художников слова от закоснелых догм, стереотипов и клише идеологической эстетики, сыгравшей консервативную роль в судьбе литературы за семьдесят лет ее развития.

Под современной казахской  литературой подразумевается период, начало которого идет, примерно, со второй половины 60-х годов. Литература рубежа 70-х — 80-х — это не просто сумма  индивидуальностей, но литературный процесс, который имеет свои внутренние закономерности развития.

Шагнув в поток мировой  литературы с развитыми жанрами (в том числе и русской литературы), молодая казахская литература начала с активного усвоения не только жанровых правил, но и современных форм художественной речи. Осознание развитого художественного опыта русской литературы осуществлялось двояко — «чужая», русская литература воспринималась как образец для подражания, уже оформленный и устоявшийся во времени (так было в 30-е годы XX века в творчестве С. Муканова и Б. Майлина). Но в то же время, этот «эталон» был творчески переработан в творчестве Ж. Аймауытова, М. Ауэзова. Уже в конце 50-х годов стали активно проявляться и новые национальные стилевые и жанровые тенденции. Казахская литература на рубеже 50-х 60-х годов остро почувствовала несовпадение национальных особенностей русской литературы и собственных национальных традиций, поэтому и пыталась преодолеть «чужой», хотя и высоким образом организованный опыт.