Почтеннейший! Не только по
сорока копеек, по пятьсот рублей заплатил
бы! С удовольствием заплатил бы, потому
что вижу — почтенный, добрый старик терпит
по причине собственного добродушия.
Подобным образом он торгуется и с Собакевичем:
Мне странно, право: кажется,
между нами происходит какое-то театральное
представление, или комедия; иначе не могу
себе объяснить... Вы, кажется, человек
довольно умный, владеете сведениями образованности.
Ведь предмет просто: фу-фу. Что ж он стоит?
Кому нужен?
Одна из уловок, которой довольно часто
пользуются спорщики, называется «чтением
в сердцах». Суть ее заключается в том,
что разбираются не столько слова оппонента,
сколько те тайные мотивы, которые заставили
его так высказать («Вы говорите из жалости
к нему»; «Вас заставляют так говорить
интересы данной организации»; «Вы преследуете
личные интересы»; «Вы говорите так из
зависти» и т.п.).
Нередко в спорах в качестве аргументов
используются ссылки на возраст, образование
и положение. Довольно часто мы сталкиваемся
с такими рассуждениями: «Вот доживите
до моих лет, тогда и судите»; «Сначала
получите диплом, а потом и поговорим»;
«Займете мое место, тогда и рассуждать
будете» и др. Однако хорошо известно,
что человек, старший по возрасту, имеющий
высшее образование или занимающий определенную
должность, далеко не всегда бывает прав.
Именно поэтому не следует сразу сдавать
позиции и отступать; необходимо потребовать,
чтобы оппонент привел более веские и
убедительные аргументы.
Французский философ М. Монтень в книге
"Опыты" излагает интересное наблюдение:
То же самое и в наших диспутах:
важный вид, облачение и высокое положение
говорящего часто заставляют верить словам
пустым и нелепым. Никому и в голову не
придет, что у человека столь уважаемого
и почитаемого нет за душой ничего, кроме
этого уважения толпы, и что человек, которому
поручается столько дел и должностей,
такой высокомерный и надменный, не более
искусен, чем какой-то другой, издали низко
кланяющийся ему и ничьим доверием не
облаченный.
Сильнейшим образом действует как на
оппонентов, так и на слушателей внушение.
Именно поэтому нельзя поддаваться и такой
распространённой уловке, как самоуверенный,
безапелляционный, решительный тон. Непоколебимая
убежденность в своей правоте, спокойствие,
уверенная манера держаться, говорить,
авторитетный тон, выражение лица, внушающее
доверие, производят иногда гораздо больший
эффект, чем самые доказательные аргументы.
Особенно сильно внушение действует на
слушателей спора, которые чаще всего
не вникают в суть аргументов и руководствуются
внешним впечатлением. Как элемент внушения
могут использоваться насмешка над словами
соперника, высмеивание его в глазах слушателей,
необоснованные демонстративные отрицательные
оценки типа «Чепуха!», «Ерунда!» или противоположные
им «Блестяще!», «Великолепно!».
Нередко приходится наблюдать такие
ситуации, когда участники дискуссии затрудняются
подобрать необходимые аргументы для
того, чтобы уйти от поражения, сделать
это не столь заметным, они всячески уводят
разговор в сторону, отвлекают внимание
оппонентов второстепенными вопросами,
рассказами на отвлеченные темы.
Перевод спора на противоречия между
словом и делом; между взглядами противника
и его поступками, жизнью - излюбленная
уловка недобросовестных спорщиков, чтобы
уйти от предмета обсуждения, оставить
в стороне выдвинутый тезис. Показав несоответствие
выдвинутого тезиса действиям оппонента,
другой участник дискуссии ставит его
в неловкое положение, фактически сводит
спор на нет.
В романе А.И. Эртеля "Гарденины"
есть такой эпизод. В доме Рукодеевых за
чаем ведется непринужденная беседа. Между
исправником из соседнего уезда, добродушным,
низеньким и коренастым толстяком, и молодым
человеком, сыном небогатого помещика,
происходит следующий разговор:
Как же вы... так критически
относитесь к полицейскому институту,
а сами носите эти эмблемы? — и молодой
человек кивнул на золотые жгуты исправника.
Но слова молодого человека уже были совершенно
непереносимы для толстяка: он затрясся,
закашлялся, замахал рукой на молодого
человека. Все поневоле расхохотались,
и даже сам молодой человек не мог сдержать
самодовольной и снисходительной улыбки.
Отдохнув от смеха, Сергеи Сергеевич хлебнул
из стакана и, наивно-хитрою улыбкою давая
понять, что собирается уязвить молодого
человека, сказал:
—А что, Филипп Филиппыч, какие
вы имеете доходы от вашего собственного
труда?.. Никаких? Чем же, осмелюсь полюбопытствовать,
живете? Папенькиным?.. А, тем не менее,
презираете помещичий институт? Ай, ай,
ай, как же это так?.. Нехорошо, нехорошо-с!
— и вдруг покинул притворно-серьезный
тон и с громким хохотом воскликнул: —
Что, ловко, батенька, подъехал под вас?
Уланом был-с, понимаю разведочную службу!
Ха, ха, ха!..
Молодой человек побагровел
до самых волос.
—Это, кажется, сюда не относится,
Сергей Сергеич, сказал он оскорбленным
тоном, — это личности. И я удивляюсь, как
вы позволяете себе...
В разговоре собеседники прибегают к
описанной уловке, каждый указывает на
противоречие между убеждениями и поступками
своего оппонента. Сергей Сергеевич порицает
полицейский институт, а сам служит исправником.
Филипп Филиппович презирает помещичий
институт, а сам живет на средства своего
отца, помещика. И тому и другому слова
партнера не доставляют удовольствия,
вызывают неприятные чувства: «...слова
молодого человека уже были совершенно
непереносимы для толстяка»; «...молодой
человек побагровел до самых волос».
Эта уловка действует не только на противника,
но и на свидетеля спора. Обычно слушателям
некогда вникать в суть дела, да они и не
хотят этого делать. Даже если между выдвинутым
принципом и поведением не имеется противоречия,
никто не станет ни в чем разбираться,
уловка достигает цели.
По поводу подобного типа уловок С.И.
Поварнин пишет: «Это один из видов "зажимания
рта " противнику и не имеет ничего общего
с честною борьбою в споре за истину. Как
прием обличения он, может быть, и требуется
и часто необходим. Но обличение и честный
спор за истину как борьба мысли с мыслью
— две вещи несовместимые».
Одной из уловок, распространенных в
публичном споре, является перевод вопроса
на точку зрения пользы или вреда. Вместо
доказательства истины того или иного
положения выясняется, имеет оно пользу
для нас или нет. И понятно, когда мы чувствуем,
что данное предложение выгодно нам, хотя
и имеет вредные последствия для других,
мы скорее с ним соглашаемся. Этой слабостью
человеческой натуры и пользуются недобросовестные
спорщики. Они начинают давить на противника,
подчеркивая преимущества своей позиции
для оппонента. Такие доводы нередко называют
"карманными", т.е. лобными, выгодными.
И оказывают они порой просто гипнотическое
действие.
Интересный пример использования этой
уловки мы находим у И.А. Гончарова в романе
"Обрыв". В парадной гостиной Татьяны
Марковны идет оживленная беседа. Помещик
Иван Петрович наступает на Райского с
различными вопросами:
Или, например, Ирландия, —
начал Иван Петрович с новым воодушевление,
помолчав, — пишут, страна бедная, есть
нечего, картофель один, и тот часто не
годится для пищи...
—Ну-с, так что же?
—Ирландия в подданстве у
Англии, а Англия — страна богатая: таких
помещиков, как там, нет нигде. Отчего таперича
у них не взять хоть половину хлеба, скота
да и не отдать туда, в Ирландию?
—Что это, брат, ты проповедуешь:
бунт? — вдруг сказал Нил Андреич.
—Какой бунт, ваше превосходительство...
Я только из любопытства.
—Ну, а если в Вятке или Перми
голод, а у тебя возьмут половину хлеба
даром, да туда?
—Как это можно! Мы — совсем
другое дело...
—Ну, как услышат тебя мужики?
— напирал Нил Андреич, — а? Тогда что?
—Ну, не дай Боже! — сказал
помещик.
—Сохрани Боже! — сказала
Татьяна Марковна.
Из этого диалога следует, что, как только
дело коснулось его личной выгоды, Иван
Петрович быстро отступил.
Уловок, используемых недобросовестными
спорщиками, очень много. Различить их,
увидеть нечестный прием противника —
значит наполовину обезопасить себя. Ответ
на каждый конкретный непозволительный
прием зависит от ситуации, от такта, находчивости,
остроты ума спорщика. К сожалению, не
существует правил на все случаи жизни.
Жизнь преподносит нам огромное количество
разнообразных ситуаций, выход из которых
приходится искать самостоятельно, и если
применять рассмотренные правила, используя
различные приемы, ежедневно совершенствуя
свое мастерство, можно, несомненно, достигнуть
успеха.
Ведение спора требует соблюдения определенных
правил. Прежде всего, нет оснований вообще
вступать в спор без особой в этом надобности.
Если же словесный поединок неизбежен,
нужно подумать о том, с кем вступать в
спор, от этого в огромной степени зависит,
принесет ли спор какую-то пользу и получите
ли вы от него интеллектуальное удовольствие.
Народная мудрость призывает ни в коем
случае не «оспоривать глупца». Не следует
вступать в словесные прения с человеком
грубым, невежественным, на которого вряд
ли подействуют самые убедительные доводы.
Кроме того, надо избегать людей, ведущих
споры с помощью заведомо нечестных приемов.
Такие спорщики известны с античных времён,
и называют их «софистами». Если же столкновение
с ними неизбежно, надо тщательно анализировать
поведение, аргументацию таких оппонентов
с тем, чтобы нейтрализовать их недопустимые
уловки. Следует выбирать себе противника,
приблизительно равного по уровню развития,
уважающего вас и желающего услышать и
понять вас. Как говорил В.Г. Белинский,
«спорить можно только против того, с кем
бываешь не согласен, но в то же время хорошо
понимаешь».
Высшая, самая благородная форма спора
— «спор ради выяснения истины» — предполагает
«джентльменское» поведение спорщиков:
уважение к чужому мнению, отсутствие
непозволительных уловок, объективную
оценку аргументов противника. Если же
спорщик допускает грубые уловки, вроде
«срывания спора» или «палочных доводов»,
допускает презрительный тон, грубость,
хохот, глумление над доводами противника,
пытается привлечь на свою сторону слушателей,
переглядываясь с ними, то с ним лучше
дела не иметь.
Главное правило спора — не горячиться,
не проявлять излишнего упрямства, но
и не поддаваться на провокации своего
противника. Как писал С.И. Поварнин, «при
прочих условиях, приблизительно равных,
всегда и неизменно одолевает более хладнокровный
спорщик. У него огромное преимущество:
мысль его спокойна, ясна, работает с обычной
силой». Кроме того, для того чтобы сознательно
вести спор, нужно уметь «охватывать»
его, т.е. все время держать в памяти общую
картину данного спора, ни на минуту не
забывая о тезисе, который необходимо
доказать.
Умение побеждать в спорах — великое
искусство, которое требует от человека
не только глубокого знания, осмысления
предмета спора, но и знакомства с теорией
спора, с законами логики. Разумеется,
очень важно использовать теоретические
познания в практике реальных споров.
JДополнительный материал
Прочитайте фрагмент из статьи
директора Института русской литературы
Н.Н. Скатова, опубликованной в «Литературной
газете» в 2002 году. Какой теме посвящен
этот текст? Сформулируйте основные тезисы,
которые доказывает Н.Н. Скатов. Рассмотрите
аргументы, которые он приводит. Каков
характер этих аргументов? Приведите свои
доводы, защищающие или опровергающие
тезисы профессора Скатова.
Сейчас, однако, возникает
опасность того, что с некоторыми нашими
национальными особенностями, то есть
Маниловыми и Собакевичами, мы всё же останемся,
но уже без Гоголя, то есть без национального
самосознания. Почему?
Если не всё, то многое решится
в двух сферах. Первая — образование, школа.
С главным в ней предметом — литература.
Почему главным? В свое время один из образованнейших
русских людей Александр Сергеевич Пушкин
сказал: «Чтение — вот лучшее учение».
Лучшее, в частности потому, что, помимо
прочего, литература предмет синтезирующий.
Именно через литературное чтение вливается
поток многостороннего знания: история
и география, мораль и право, психология
и экономика... Кстати сказать, это и некая
альтернатива бесконечно насаждаемой,
выматывающей детей и поощряемой в ущерб
фундаментальным дисциплинам многопредметности.
Та же «Мировая художественная
культура» в своей пестроте и многообразии,
могущая быть предметом занятий в студиях,
кружках и факультативах в качестве обязательного
школьного предмета, рождается или из
заблуждения, или из шарлатанства.
В XIX—XX веках свою изначально
обозначенную могучую природу мировая
литература по общемировому признанию
более всего реализовала в русской литературе.
Постоянно вспоминаю один
эпизод. Когда-то, в самую тяжкую пору «реформ»,
я телевизионно попросил о помощи Пушкинскому
Дому. Правда, тогда почти безответно.
Но пришёл один бедно одетый человек, принес
в конверте десять рублей. И когда я сказал,
что не таких же, как он, я имел в виду, и
возвратил ему эту десятку, он обрадовался.
То есть он, бывший блокадник, эту десятку
принес на русскую литературу, оторвав
от себя.
Разговорились. Он рассказал,
что разыскивает могилу погибшего в войну
брата. Показал его последнее перед боем
письмо, в котором тот пишет, что вот ночью
он сидит в избе и читает «Горе от ума»
(уж как оно к нему попало?), и думает о стихе
«Дым Отечества» и о том, что завтра он
идет в бой и, наверное, погибнет за Отечество.
И он погиб. За Отечество. Да, эти люди убиты.
Но не прокляты.
Лишив себя духовного человеческого
содержания, может быть, мы убиты и не будем,
но уж точно будем прокляты.
АТАКА
Ныне наступление на литературное
образование приобретает устрашающие
размеры. Один из авторов «Общей газеты»
недавно назвал его крестовым походом
против литературы. Уже можно свидетельствовать
— походом победным.
Приводившиеся в минувшем
году Организацией экономического сотрудничества
и развития исследования качества школьного
образования (прежде всего умения работать
с текстом) и охватившие 32 страны показали:
российские школьники разучились текст
воспринимать. Они оказались на самых
последних, рядом с Бразилией, местах.
При подобных исследованиях 1990 года они
еще были на самых первых. Не выводит ли
нас последовательное проведение «реформ»
в этой части за рамки уже любых исследований?