Немецкая философия

В каждом предмете выделяются три момента: 1 – непосредственное сплошное единство (предмет в себе); 2 – объект как сложность, множество, расчлененность, рефлексия (предмет  для себя); 3 – воссозданное единство, в котором не теряются выявленные различия (предмет в себе и для себя).

Эту же универсальную  триадичность можно видеть и на каждом этапе развертывания абсолютной идеи: 1 – полагание некоторой определенности; 2 – ее раскол на противоречащие смысловые полюса; 3 – «снятие» противоречия в общности более высокого порядка. Именно таким образом идет движение от понятия к человеку и к духу.

Логические формы и  законы не являются только пустой оболочкой  внешней формой, а составляют средоточие объективного духовного мира, систему его своеобразного «организма». Важнейший лозунг этого «организма» - «Достойно гибели, все то, что существует». Невозможно достижение абсолютной окончательности, абсолютного результата. Единственным абсолютным является только сама диалектическая жизнь мировой идеи.

Знание этой диалектики достигается разработкой диалектического  метода мышления и его принципы реализуются  при анализе всех сфер действительности.

Саморазвитие абсолютной идеи невозможно понять без предположения  тождества бытия и мышления. Целостный динамичный субъект-объект возможен только в мире, определяемом таким тождеством. Сама по себе эта идея не нова, она восходит к Пармениду. Но до Гегеля тождество понималось как символ статики, неводвижного величия. Гегель делает тождество законным элементом диалектики (развивая и теоретически утверждая идеи Шеллинга).

Если саморазвивается  не что-нибудь, а абсолютная идея, то такое саморазвитие есть самопознание. И наоборот, самопознание абсолютной идеи есть саморазвитие. Она сама для себя есть предмет. Но в качестве предмета для себя никогда не бывает абсолютной. Ее бытием является мышление, т. е. процесс представления себя в форме противоположного ей предмета. Суть всякого тождества и абсолюта в том, что он открывается для себя только через нетождественное и неабсолютное.

Абсолют сам «полагает», как бы кладет перед собой частички самого себя в качестве внешних предметов, для того, чтобы максимально полно  и точно осуществить самопознание, что для Гегеля равно и познанию мира. Главная цель человеческих познавательных усилий – понять эту «хитрость абсолюта» и уметь правильно следовать за ней.

Поэтому тождество бытия  и мышления не есть натурально данное тождество мысли и предмета, такое  же натуральное производство мышлением  реальных предметов и живых организмов. Гегель понимает, что такое производство невозможно. Речь идет о смысловом единстве и производстве. Совпадают смыслы бытия и мышления и способы их реализации, диалектические по своей сути.

Бытие и мышление образуют единый диалектический поток мира, который возникает благодаря диалектике бытия и небытия, сложного теоретического мышления и домыслительной чувственной простоты. (Абсолютный идеализм Платона сопоставим с объективным идеализмом Гегеля также как древние космологии с теорией относительности Эйнштейна).

Это тождество характерно для действительности (в отличие  от недействительности). Все, что мы называем действительным, действительно  лишь в том смысле, что олицетворяет собой смысл, суть, абсолют, его действия. Любой феномен действителен лишь как «отблеск» абсолютного. («Существуют дурные, неистинные в себе существования, но не дело философии заниматься этими существованиями»). То, что не имеет в себе этих отблесков – недействительно.

Из этого рождается  известная гегелевская характеристика тождества «Все разумное действительно, все действительное разумно». Поэтому абсолютный дух «по определению» тождественен с самим собой.

Такое понимание тождества  неизбежно вводит в понимание  мира феномен отчуждения. Абсолют  все время «отчуждает себя» - делает себя чуждым для себя в виде той или иной реальности, действительности.

Отчуждение имеет много  смыслов. В самом широком смысле отчуждение – это делание себя чужим для себя. В более узком  – инобытие духа. Дух отчуждает  себя, а затем снимает это отчуждение в самопознании. Этим и достигается истина. Такое отчуждение главный механизм абсолюта и мышления. И, наконец, в самом узком смысле отчуждение предстает как историческое, социальное, политическое, и т. п. отчуждение человека. Для обозначения первых двух типов отчуждения Гегель использует термины: «выхождение во вне или «Овнешение» и «объективация». И только третий тип называет собственно отчуждением, понимая его как отчуждение человеческой сущности в природной, но прежде всего в социальной и исторической реальностях.

«Примерами отчуждения личности, - пишет Геоель, - служат рабство, крепостничество, неспособность обладать собственностью и т. п. Отчуждение разумности, интеллекта, морали, нравственности, религии  происходит в суеверии, в признании  за другими авторитета и правомочия определять за меня и предписывать мне, какие поступки я должен совершать, что я должен считать долгом совести, религиозной истины и т. п.».

Социальное отчуждение – вещь неизбежная, поскольку человек, как считает Гегель, живет не своими непосредственными чувствами и органической связью с другими людьми. Чем дальше движется история, тем более живая ткань межчеловеческих отношений «объективируется» в виде чуждых человеку форм, структур и сил, - «технологизируется». До определенной степени такая ситуация является «нормальной».

Энергия, воля, знания человека, воплощаясь в создаваемых им духовных и материальных ценностях, естественно  утрачивает свою связь с создателем, переходит в собственность других людей вследствие разделения труда. Без этого не может быть ни общества, ни его истории. Так, производитель отдает свой продукт на рынок, художник – свои произведения на выставки, в библиотеки, и на тот же рынок, ученый и философ так или иначе вписываются в общественную идеологию, а все возможные практические результаты своей деятельности стремятся также сделать предметом общественного обмена. В целом человек, живущий в обществе (нормальном и цивилизованном) не абсолютно волен в своих чувствах, по крайней мере в их выражении.

Недопустимым и трагическим отчуждением этот процесс становится тогда, когда человек теряет всякую власть над этим процессом. Тогда результатами его труда распоряжается хозяин, администрация, министерство, корпорация и т. п., причем с ущербом для самого человека. Гражданскими правами человека – чиновничество, государство, суд и т. п., причем с ущемлением свободы человека. Совестью – церковь, идеология, партия и т. п., причем с ущемлением свободы мысли. Чувствами – различные формы того, что именуется «общественным мнением», так что общество в конце концов становится болезненно невротическим.

Современное ему общество Гегель считает апогеем отчуждения. И рассматривает такое положение  дел как прямое следствие Просвещения. Он утверждает: «Просвещение завершает  отчуждение», ставя внешнюю образованность и цивилизованность, часто мишурную и пустую, выше внутренней укорененности мудрости в душе человека. И даже более того, считая подлинную мудрость недостатком совершенства, изысканности, блеска, таланта и т. п.

Венцом деятельного  блестящего «овнешения» человека Просвещения является революция. Она поднимает людей в благородном порыве борьбы за свободу. Но у отчужденного человека сам этот порыв также оказывается отчужденным, и революция становится в конечном итоге «абсолютной свободой и ужасом», т. е. террором. Здесь отчуждение достигает максимально мыслимого апогея, поскольку «биение сердца для блага человечества переходит в неистовство безумного самомнения».

Отчуждение есть плата  за многосторонность, многоформие бытия  человечества, за прогресс и просвещение. Отчуждение оказывается такой платой потому, что жизнь человека и история человечества в своей сути есть труд, а не беззаботность. Для них характерно не изящество, легкость, непосредственность, гениальное проникновение в тайны или блеск остроумия, а непрерывная созидательная деятельность, напряжение, терпение, дисциплина, - Голгофа.

Как истинный диалектик  Гегель полагает, что отчуждение преодолевается там же и с помощью того же, где и посредством чего возникает: в мышлении и в истории. Отчуждение может быть преодолено усилиями подлинного мышления человека, которые составляют глубинную суть истории. А значит и долгими усилиями следования закономерностям истории, скрытой целью которой и является конечное снятие отчуждение и полное воплощение абсолютного духа.

Мыслительные усилия человека по преодолению отчуждения предполагают две важнейшие вещи. Во-первых, внутреннюю страстную устремленность человека к подлинному просвещению, т. е. к определенной психологической, интеллектуальной и культурной организованности человека. Во-вторых, создание и широкое использование рационального теоретического инструментария науки, который в своих предельных возможностях является диалектическим и философским.

Представления о науке  в гегелевской философии многопланово. Изначально он отождествляет науку с естествознанием, в полном соответствии с просвещенческой традицией. Предметом раннего теоретического интереса Гегеля были вполне привычные для естественнонаучной традиции вопросы, решение которых во многом определило его «философию природы». Так, он отвергал существование абсолютного пространства и чистого времени. Отвергал концепцию первотолчка. Утверждал, что свет это «бесконечное порождение пространства и абсолютная скорость».

Но постепенно Гегеля начинает все больше интересовать собственно методологическая сторона науки. Для понимания сути науки важны не ее конкретные положения, постулаты, законы, а ее логика, приемы и способы понимания мира. Важным в науке являются не столько знания, информация, сколько ее логика, скрытая в ней философия. Усилия научного познания и развертывание абсолюта синхронны.

Следует дать достойное  завершение размышлениям Канта о  теоретическом научном разуме, т. е. не ограничивать его, а, напротив, придать ему универсальный характер. Нужно не ограничивать науку, а ввериться ей. Но не традиционному естествознанию, которое Гегель часто называет «ползучим эмпиризмом», а подлинной науке, способной выразить рациональность духа и дать многоплановую картину мира как реализации абсолюта. Наука есть постигающее незнание абсолютного духа.

Усилиями именно такой  науки формируется наиболее адекватный задачам абсолюта способ постижения истины. Подлинная наука – та, которая дает рациональное обоснование не только природы, но и человека, общества, истории, их взаимосвязи и динамики. Тогда она действительно, а не априорно и во многом произвольно осуществляет мыслительный синтез, вершиной которого является объединение различных дисциплин.

Главной наукой является «Наука логики», в которой соединяются  традиционное естествознание и философия. Причем так, что философская система абсолютной идеи, логика ее развертывания этой идеи будет саморефлексией науки. Научные же знания – содержанием и инструментом философии. Такая наука будет универсальной и способной постичь истину. Она включает в себя три части: учение о бытии, учение о сущности, учение о понятии.

Понятно, что саморефлексия  науки не является исследованием  индивидуальных познавательных возможностей человека, а является наукой о системном теоретическом развертывании мысли. На определенном этапе развития конкретных наук возникает необходимость теоретических систематизаций, которые становятся самостоятельным предметом исследования. Поэтому возникает наука логики. Это логика в собственном бытии. Она есть ключ для понимания научного познания и поэтому становится сама для себя предметом исследования.

Смысловым центром логики как раз и является теоретическое  развертывание мысли, безотносительное к своему онтологическому содержанию и практически – нравственному контексту, но предельно внимательное к способу своего развертывания и категориальной структуре. Такая логика (собственно диалектическая) начинается с диалектического взаимодействия трех важнейших категорий: бытие, ничто, становление и затем предстает в системе категорий и законов как в своих «ликах». Благодаря науке логики мы видим как «овнешается» духовное.

Нужно заметить, что сегодня  такое понимание науки становится вполне актуальным. Всякий, кто работает со знанием, с его формами, с абстрактными понятийными результатами познания (особенно тот, кто должен передать это машине) понимает, сколь оправдана попытка Гегеля проникнуть в тайны «овнешения», «объективации» духовного: того процесса, в результате которого невидимая глазу работа сознания как бы осаждается разнообразными кристаллами духа, подчиненными логике. (Причем столь определенно, что скоро становится тиражированной.)

Такая наука есть теоретическое  дело исторического человека. Человек, творец и исполнитель такой науки, становится действительно универсальным, способным соответствовать целям и задачам абсолюта и выражать их.

Человек в философии  Гегеля завершает «философию природы» и открывает» «Философию духа». (Эти работы составляют «Энциклопедию философских наук».) Роль природы в философии Гегеля во многом служебная – произвести то существо, которое обладает даром мысли и понятия, т. е. духом, - человека. Человек своими усилиями довершает самопознание идеи и является таким образом, орудием самообнаружения идеи. Абсолютная же идея является для человека целью и той силой, которая образует для него лестницу восхождения к своей собственной сути.

Поэтому человек у  Гегеля выступает не как телесное и психофизическое существо, но как  существо чисто духовное, обреченное на историю и философию. Очевидно присущая человеку телесность определяется Гегелем как его конечность, ограниченность надломленность. В человеке всегда присутствует противоречие телесной единичности и бесконечной духовной субстанциональности. Воплощением ее является родовое начало. Неизбежна смерть человека как конечного телесного существа при бессмертии родового начала.