Немецкая философия

Человек возникает из природы, потому что природа определяется духом. Стало быть и человек в  своих главных, субстанциональных  характеристиках определяется духом. «Только дух есть истинная сущность человека, а истинная форма духа – это мыслящий дух, логический, спекулятивный».

Духовная сущность человека соотнесена с родовой. Родовое начало делает познавательные возможности человека способными соответствовать требованиям абсолюта, открывает человеку возможность подниматься по лестнице абсолюта. Исходным основанием единства в человеке родового начала и познания является душа. В ней соединяются под эгидой духа тело и мысль. Она определяет процесс образования человеческого духа. Процесс образования в значительной степени состоит в том, «чтобы овладеть своим телом, создать из него податливое и удобное орудие своей деятельности, так преобразовать его, чтобы... оно сделалось акциденцией, приведенной в согласие с ее субстанцией, а именно со свободой».

Поэтому дух является субстанцией человека не только в  спекулятивном, но и практическом смысле. Этим предопределяется то, что человек должен произвести целенаправленные усилия, потрудиться, чтобы овладеть своим физическим бытием, а на основе этого и тем, что создается культурой – своим духовным бытием. Только так возможно преодолеть отчуждение. Т. е. прожить отчуждение, переболеть отчуждением, чтобы достигнуть уровня подлинного человеческого величия и подлинной образованности. Это состояние отличающееся как от внешней мишурной, начетнической образованности, с одной стороны, так и от непосредственной, не прошедшей горнило и искус образования простой душевной искренности, «мудрости сердца» - с другой.

Человека нельзя понять только психологически. Нужна особая трансперсональная психология. Человек – это «субъективный дух», напряженное слияние индивидуально-психологического и социокультурного. Человек – не данность индивидуального, а становление субъективности, стремящейся стать абсолютным субъектом в общей цепи развертывания абсолюта. Внутренний мир человека – это подпространство культуры.

Модели осуществления  человека и мирового духа едины, и  что особенно важно – друг друга  определят. Исторический опыт индивидуального  сознания выступает «молекулой»  истории мирового духа. Этот совместный исторический опыт есть опыт движения к свободе. Поэтому человек – творческое волящее, импульсивное начало. И важность опыта его жизни уступает лишь сверхзначимости динамики мирового духа.

Но все же уступает. Человек – не уникальная оригинальная индивидуальность, а социокультурное богатство личности. Поэтому он определяется историей, государством и теоретической философией. «Дух как действительное сознание есть народ, как действительный человек – гражданин народа». Действительный человек стремится к «абсолютному знанию», т. е. философии. И она является самопознанием Бога в человеке.

Лишая человека исходной априорной автономности, Гегель помещает его в систему уникальных разнообразнейших и динамичных отношений, опираясь на которые человек может реализовать себя в абсолюте. Вся система духа, в которой все части и ступени связаны между собой логической необходимостью, воплощает собой картину развития человеческого духа в истории. Это картина величественного прогресса на основе упорного труда многих поколений, и одновременно, картина крестного пути человечества, его вековечной тяжелой работы.

Абсолютный дух поздней  гегелевской философии – это  народный дух ранней. И то, и другое объединяется общим идеалом полного  свободного растворения человека в величии духовного порыва либо народа, либо человечества. В некотором смысле – это недостижимый идеал. Можно говорить о его бытии в прошлом – в прекрасной античности, или же о его бытии в будущем. Жизнь реального исторического человека – крест и роза.

Но идеал небеспочвенен. Человек способен проживать историю, или, что то же, проходить Голгофу истории. Это движение от себя через отчуждение к себе. И он возможность человека и необходимость для него сбыться. Это возможно только в сбывшемся мире. Сбывшийся мир и есть абсолютный дух. И Гегель представляет абсолютный дух, реализуемый в сбывшемся, как подлинный уют, тепло, человечность этого мира. Это состояние описывается им так: «Последней приходит простота, после многих трудов».

Гегель полностью убежден, что систематический абсолютный дух не коснеет в своей логичности, а по отцовски поддерживает лучшую долю, судьбу мира. Но то, как он представляет движение абсолютного духа к себе через историю, создает совершенно иную «панораму» - панораму многостороннего отчуждения.

4. Философия истории и государства.

Дух шествует по истории, ощущая себя в истории почти что  дома. Цель всемирной истории – познание мировым разумом самого себя. Но осуществляя эту цель, дух реализует особую «хитрость»: он достигает своих целей исподволь, и чужими руками. В своем конкретном существовании каждый человек преследует свои цели, «ища и добиваясь своего». Но «в сутолоке мировых событий» люди не ведают, что при этом оказываются средствами и орудиями «чего-то более высокого и далекого», о чем не знают и что бессознательно исполняют. Это что-то и есть мировой дух, «крот истории», который сквозь распри и войны, тяжбы и противоречия реализует требования нравственности, добра и свободы, заложенные в нем. «Побудительные мотивы» поведения людей и подлинные причины истории совсем не одно и то же.

Стержнем в осуществлении  внутренней закономерности истории  является прогресс в осознании свободы. Гегель склонен считать, что вся  всемирная история есть последовательное движение ко все более высоким принципам и идеалам свободы личности. Идея свободы является «воителем народов и мира», она «руководит хором мировых событий», она является их биением сердца и их «внутренним пульсом», она составляет основное содержание духа эпохи. В кузнице этого духа куется экономическая, политическая, юридическая, религиозная, научная жизнь. При этом свобода неотделима от необходимости. Само движение к свободе есть необходимость.

История, по Гегелю, начинается там и постольку, где и поскольку  забрезжил в сознании человека восходящий свет свободы. Он забрезжил на Востоке. Но это еще не свет, а лишь предчувствие света, преддверие. В азиатских деспотиях свободен лишь один человек – деспот. В блеске его славы и могущества, великолепия растворяются личности поданных. В его абсолютной воле выражена воля всех. В его свободе желаний и действий меркнет свобода народа, так и не развернувшись. Это первый этап.

Дух продвигается к берегам  Эллады. В древней Греции появляется сознание свободы как ценности, к  которой надо стремиться, появляется культ свободы и свободного человека в противоположность рабу. Здесь осуществляется принцип: некоторые свободны. Необходимое условие свободы одного человека у античных народов – рабство другого. Такая свобода порождает свою противоположность – абсолютную несвободу.

Начало третьего этапа  в развитии сознания свободы Гегель связывает с возникновением христианства у германских народов. Мировой дух  переступает границы Германии и  здесь впервые ощущает себя дома, ибо здесь признается принцип: человек как таковой свободен. Свобода духа составляет основное свойство его природы. Высший принцип свободы пока только осознан. Реализация же его внедрения в «мирские отношения» «является длительным процессом, который составляет самою историю».

«Всемирная история  направляется с Востока на Запад, так как Европа есть безусловно конец всемирной истории, а Азия ее начало. Здесь восходит физическое солнце, а на Западе оно заходит: но на Западе восходит внутреннее солнце самосознания, которое распространяет более возвышенное сияние. Всемирная история есть дисциплинирование не обузданной естественной воли и возвышение ее до всеобщности и до субъективной свободы».

Мировой дух – это  осуществление Логики, всемирная  история – становление культуры. Становление культуры – это, в  свою очередь, становление человечества как родового субъекта. Философия истории неотделима от философии культуры. Движение Духа – это единый историко-культурный процесс, пронизанный диалектикой.

Дух шествует по истории  не по монотонно восходящей линии  прогресса, а согласно сложной преемственности и смене жизненных циклов культуры. Каждый такой цикл есть особый мир доминирования какой-либо нации. Согласно Гегелю, это Восточный мир, Греческий мир, Римский мир, Германский мир. Каждый цикл, рождая новые перспективы для культивирования свободы в человеческой истории, одновременно порождает и собственные ограничения для желанной культуры свободы (порождает собственные надежды и собственную пагубу).

Способность разрешиться  и сбыться человеческой истории  означает, в сущности, что энергетика перспектив оказывается более значительной, чем энергетика ограничений. Когда в очередном историко-культурном мире система ограничений перерастает в систему ограниченности и несостоятельности, культура угасает, но тем самым освобождает место для перспектив новой культуры. Историко-культурный процесс органичен, а не только рационален.²⁹ Поэтому он является предметом философии истории и философии культуры, а не историософии. Можно понять процесс исторической смены культур, и на этой основе дать объяснение экономическим, политическим, правовым и иным аспектам общественной жизни.

Главной структурой этого  процесса является государство. Философия  истории разрушилась бы без государства. В хаотическом противоречивом море человеческой истории должно быть, и есть, единое цементирующее начало, и оно должно иметь свое представительство, свой орган в каждодневной жизни людей. Таким органом и является государство. Таким образом возникает необходимость в философии права.

И если ранний Гегель настроен достаточно критически, если не сказать враждебно к такому цементирующему началу, утверждая, что государство должно исчезнуть, то поздний Гегель возносит государство в средоточие духа, а идеальной формой государственности полагает современное ему прусское государство. Государство – это «шествие бога в мире», «реальность свободы», «хотящая себя свобода». «Государство есть общая духовная жизнь, к которой индивидуумы относятся с доверием и привыкают от рождения и в которой выражается их сущность и их деятельность».

Также как и в Платоновском идеальном государстве в этой идее странно переплетаются величие  человека и его полная незначительность. И также как платоновское государство  гегелевское может быть оценено как позитивно, так и негативно, и для последнего Гегель дает огромное количество поводов.

«Вся ценность человека, вся его духовная действительность существует исключительно благодаря  государству. Даже жизнь человека не личное его достояние, а собственность  государства, которое всегда вправе затребовать ее. Единичная личность есть во всяком случае нечто подчиненное, которое должно посвятить себя нравственному целому. Поэтому если государство требует жизни, то индивидуум должен отдать ее».³⁰

Гегель действительно  считает, что государство вправе защищаться от тех, «кто позволяет себе субъективные чувства и личные убеждения», ведущие к «разрушению общественного порядка и законности». Он убежден, что «личность обретает свободу только в выполнении долга», причем добровольность не имеет здесь особого значения. И он полагает, что философия – во многом служанка государства.

Но для него это  не является выражением социально-политической униженности человека. Это неизбежное следствие того факта. Что государство  – «воздух» политической сферы, ее системообразующий центр. Поэтому оно священно, и священна его Конституция, которую «нельзя рассматривать как нечто созданное, хотя бы она и возникла когда-то. К ней следует относиться как к чему-то существующему само по себе, божественному и вечному, находящемуся превыше всего, сделанного человеком».

Тогда лучший способ жизни  – милитаризм. Человек должен быть в вечной боевой готовности для государства. Тем более, что само государство, требуя абсолютного закона и порядка внутри государства, находится в совершенно иных отношениях с другими государствами.

В межгосударственных делах  мораль отсутствует, их определяют анархия  и война. Государство всегда национально, «национальное государство должно властвовать над миром», если же желания различных властителей не согласуются, то дело решает война.

Война естественный процесс (в отличие от революций – противоестественных  измышлений людей). Войны нужны по ряду причин. Долгий мир развращает, война мобилизует и возвышает национальный дух. Народ оздоровляется политически.

Кроме того, война –  показатель исторической избранности или неизбранности нации. История прогрессирующее становление разума. И в каждой своей эпохе разум выбирает особую нацию, миссия которой его продвижение. Избранная нация господствует всю эпоху, а прочие «лишенные права» не входят в счет истории». История – это «мировое судилище», в котором присутствие мирового разума в национальной жизни узнается по военной победе, поражение же доказывает, что разум уже не в гармонии с этим народом.³¹

Еще раз следует подчеркнуть, что для Гегеля такая точка зрения не выражение чувств верноподданичества, но теоретически безупречная выкладка. По мысли Гегеля, свобода человека на пути его к свободе мирового духа неизбежно должна осуществляться через ряд публичных общественных деяний («овнешаться», «объективироваться», «отчуждаться»). Она не может ограничиваться субъективным ощущением свободы. Эти деяния и есть государственная сфера. Поэтому любое государство – святыня, и чем оно стабильней, чем рациональней организовано, тем лучше.

Сам философ отдает предпочтение конституционной монархии, потому что она представляется ему наиболее устойчивой. В конституционной монархии государственный организм строится по принципу пирамиды – бюрократической иерархии, опирающейся на широкое основание разветвленной армии чиновничества и венчаемой верховным бюрократом – монархом, который и воплощает в себе самую идею государственности. При этом реализуется, как говорит Гегель, ситуация «меры», «золотой середины», когда уравновешены интересы различных групп, меньшинства и большинства. Вершина этой пирамиды – монарх, прежде всего символ единства нации, олицетворение его воли, а не конкретная самовластная персона. Монарх – это верховный бюрократ, неважно как при этом называющийся монархом, или скажем, президентом. Он – принцип логической завершенности политической сферы.

Личные качества этого  верховного бюрократа не имеют никакого значения. Важно, чтобы бюрократическая  пирамида, которую он венчает, была организована совершенно, функционировала бесперебойно. При совершенной организации государства важна «лишь наличность формально решающей вершины». Это достаточно странное представление о монархии вызвало в свое время ироническую реакцию Маркса. Ведь если в деятельности государя наибольшее значение имеет то, что служит делу продолжения и незыблемости монархии, то по логике Гегеля «высшим конституционным правом короля является его деятельность по вопроизведению рода, ибо ею он и производит короля и продолжает свое тело. Тело его сына есть воспроизведение его собственного тела, сотворение королевского тела».