Немецкая философия

Являясь наследником Просвещения, немецкая философия оказалась, однако, столь мощным явлением, что несла в себе силу, преобразующую идеи не только 17-18 веков, но и ее собственные. Она максимально продумала и исчерпала доставшийся ей духовный багаж, и предвосхитила эпоху неклассического философствования. Эволюция взглядов, которую прошел на протяжении своей жизни каждый из великих немецких философов, в полной мере это демонстрирует.

Эта эволюция – не просто теоретическое  развитие и усложнение их систем. Она  отражает смену жизненных состояний авторов систем. Она определяется не только логикой философского построения, но и особой «микросоциальной» культурной средой личного общения этих людей, которую Гегель образно назвал «романом дружб». Именно в этой среде возникали новые стандарты, традиции, стили мысли, опробывались новые эмоциональные и духовные ценности, которые потом трансформировались в философские построения.

Личностный, экзистенциальный аспект этой философии оказался достаточным для того, чтобы приобрести самостоятельное значение. Именно на эту сферу бытия обратила свое внимание последующая неклассическая философия, рассматривая ее как единственную исходную реальность и предмет философского размышления. И некоторые фундаментальные понятия немецкой классики претерпели соответствующее изменение. Например, «феноменология» у Гегеля и «феноменология» у Гуссерля (19-20 вв.), или «интеллектуальное созерцание» у Шеллинга и «интуиция» у Бергсона (19-20 вв.), или же «становление мирового духа» у Гегеля и «судьба истины сущего» у Хайдеггера (20век) и т.п.

Вывод. Немецкий идеализм является философией духа. В соответствии с этим, стрежневым вопросом немецкой классической философии всегда оставался вопрос о том, как возможен творческий, деятельный разум и совершенствование человека, его свободы и духа на основе разума. Классики были уверены, что ответить (или, по крайней мере, отвечать) на этот вопрос можно и нужно, и что в процессе ответа мы получаем подтверждение величия и значимости Разума.

II. Трансцендентальный идеализм Иммануила Канта.

Немецкая классическая философия  как целостная философская традиция начинается деятельностью Иммануила Канта (1724-1800). В качестве эпиграфа к философии Канта очень часто (и небезосновательно) используют его знаменитое изречение: «Две вещи наполняют душу всегда новым и все более сильным удивлением и благоговением, чем чаще и продолжительнее мы размышляем о них, - это звездное небо надо мной и моральный закон во мне».

Кант родился в средней бюргерской семье. Его отец был шорником, т.е. держал мастерскую по изготовлению конной упряжки. Это считалось вполне уважаемым и доходным занятием, и у семьи был прочный статус добропорядочной и благополучной. По национальности отец Канта был шотландец, а мать – немкой. В семье царила религиозная и даже пиетистская (высшая степень протестантского благочестия) атмосфера, судя по воспоминаниям, искренняя и глубокая. Поддерживалась она по большей степени матерью философа, которая и была его первым духовным воспитателем.

И природные задатки, и воспитание будущего философа не способствовали тому, чтобы в нем  культивировалась импульсивность, энергичность, эмоциональная расточительность. И вся событийная канва, и сюжет его жизни несколько затянут и монотонен. Всю жизнь он провел в городе, где родился – Кенигсберге (ныне Калининграде). У него никогда не было семьи, и не осталось никаких свидетельств, говорящих о чем-то, что обычно называют «личной жизнью». По-видимому, это тот редкий случай, когда личной жизнью является само творчество.

Он в большом и малом старался жить по раз и навсегда выработанным для себя правилам – максимам, как он их называл. Был настолько пунктуален в заведенном ритме жизни, что по нему сверяли часы на местной ратуше. Но в редких случаях сбивал свой привычный распорядок ради дружеской приязни и обладал отменным чувством юмора, удивительно беззлобным и придававшем особое очарование его уму.

Современники свидетельствуют, что  он был редкостно точным и содержательным лектором, обладавшим отточенным мастерством в чтении лекций по различным курсам: математике, физической географии, метафизике и др. Но философское признание и профессорское место, и философскую кафедру он получил достаточно поздно – в 1770 году, т.е. в возрасте 46 лет.

Нередко биографы связывают такой  характер его жизни с его физической хрупкостью и не очень хорошим  здоровьем. Это был человек некрупной, неброской, почти непривлекательной наружности. На наиболее известном его портрете, сделанном графиней Кайзерлинг (когда он практиковал в ее доме как учитель), единственно интересным является взгляд, манера смотреть, видимо достаточно точно схваченная художницей. Взгляд открытый, но не распахнутый миру. Глубокая, добрая, но сдержанная готовность радоваться всему благочестивому в мире.

Многие считают, что сдержанность и размеренность кантовской жизни были не только его природными чертами, но и необходимой формой поведения, поскольку поддержание здоровья и бодрого работоспособного состояния требовало от Канта особых забот. И нужно сказать, что он преуспел в этих заботах, прожив без 2,5 месяцев 80 лет и сохранив способность к творчеству почти до конца жизни.

  Он строил свою жизнь в соответствии с тем образом мудреца, который создал. В одном из его писем этот образ предстает таким: «Разумный в своих замыслах, но без всякого упрямства, уверенный в исполнении своих надежд, но чуждый нетерпения; скромный в своих желаниях, ничего никому не приказывает, полный доверия, но ни на чем не настаивает, он ревностен в исполнении своих обязанностей, но с христианским смирением готов покориться велению Всевышнего, если тому будет угодно среди его порывов отозвать его со сцены, на которую он поставлен… спокойная ясность души, для которой никакие случайности не были бы неожиданными, и даже тихая меланхолия – это нежное чувство, волнующее благородное сердце… заключает в себе больше истинного счастья, чем бурные увеселения легкомысленного человека или громкий смех глупца».

От личности и творчества Канта  исходит ясный ровный свет. Доминирующее настроение его работ – мягкая и глубокая сдержанность и рассудительность. Важнейшим свойством философии он считал особого рода скромность. Но внутри этого настроения скрывается особого сорта «фундаментализм» и неустранимая противоречивость, от которой Кант не считал нужным освобождаться. Все это, в конечном счете, собиралось в феномене критики. Критический дух – главная цель мысли и разума, а критичность «по определению» не может быть, с одной стороны, абсолютно последовательной, а с другой – «бесхребетной».

Вследствие бескомпромиссного  подчинения критическому духу философия  Канта часто называется даже дуалистической. (Чего сам философ нисколько не имел в виду). Изначальная творческая противоречивость Канта заключается в том, что он был человеком, полностью разделяющим идеалы Просвещения, и в то же время создателем философии, выходящей за все его каноны и границы. Все важнейшие его идеи имеют парадоксальный статус «итоговых начинаний», критически выверенных ориентирующих перспектив.

До конца своих дней он оставался, верен тому образу разума, который  сформировался в Новое время, прежде всего в английском Просвещении, близком естествознанию. Но одновременно с этим он первым предпринимает попытку критического демонтажа идеи разума. В этом он видит не умаление роли разума, а, напротив, укрепление его позиции, согласно логике: лучше отказаться от необоснованных претензий, чтобы тем вернее занимать господствующее и величественное положение в своей законной области.

Такой образ кантовской философии  складывается и из разнообразных  оценок его творчества. Например, Г. Фихте, изначально благоговеющий перед Кантом, в последствии называет его человеком о трех четвертей головы, который сам не понимает собственной философии. Жан-Поль говорит о нем: «Кант – это не свет мира, но целая солнечная система. Кант в некоторых своих отношениях есть чудовищность. Я недавно читал описание одного индивидуума, у которого сердце было одной величины с головою. То же можно сказать про Канта: сердце его не уступает его голове».

Шиллер: «Если освободить эти мысли  от их технической формы, то в них  без труда найдутся те вдохновения здравого смысла, те формы нравственного инстинкта, которые природа дала человеку руководителем, пока наука еще не просветила его». Шеллинг говорил, что для Канта характерна особая «философская искренность», «просветленная духовная радость», «светящаяся во всех его трудностях наивность, в которой сквозит доброта его души и не в меньшей степени глубина его духа, нередко божественный инстинкт», поэтому «Кант будет жить вечно как один из тех немногих великих в интеллектуальном и моральном отношении индивидуумов, в которых немецкий дух созерцал себя в своей живой целостности».

К. Маркс сравнивает Канта с Робеспьером. По его мнению, ни тот, ни другой не были отмечены изначально печатью гениальности, а скорее обладали способностями среднего торговца. Но судьба бросила на весы одному – короля, а другому – разум. И оба сумели сохранить достоинство и изумительно проявить себя в ситуации непосильной для них ноши.

Очень сложное, часто негативное, иногда враждебное отношение к философии  Канта сложилось в русской  культуре, несмотря на имевшиеся неокантовские  доктрины (Введенский, Лапшин и др.) Федоров, например, называл Канта «неумолимым лжесудьей». И считал его философию жизнеубийсвенной.

Но, несмотря на противоположные оценки все согласны с непреходящим значением  кантовской философии и ее уникальной ролью в истории философии. Практически никто не оспаривает утверждение о том, что Кант совершил своеобразную «коперниканскую революцию в философии», о которой он сам и заявил.

В философии Канта обычно выделяют критический и докритический периоды, разделенные 1770 годом – началом работы над основным произведением «Критика чистого разума» и получением профессорского звания. «Критика чистого разума» представляет гносеологическую часть кантовской философии. Следующая за ней «Критика практического разума» – моральную философию. «Критика способности суждения» открывает кантовскую антропологию и социологию, разрабатываемую в дальнейшем в работах: «Идеи всеобщей истории во всемирно-гражданском плане», «Антропология с прагматической точки зрения» и др.

1. Философия докритического  периода. 

Докритический период условно можно разделить на естественнонаучный и метафизический этапы, объединенные, однако, глубоким интересом к природе.

А). Естественнонаучная проблематика в раннем творчестве Канта. Первый представлен работами «Мысли об истинной оценке живых сил в природе» и «Всемирная естественная история и теория неба». В последней разработана так называемая «небулярная гипотеза» планетарной космической системы из первоначальной туманности – огромного облака диффузного вещества. И уже в этих работах весьма необычно проявляются особенности его будущей философии.

В этих работах Кант выступает еще  не как философ, но уже как склонный к широким теоретическим обобщениям естествоиспытатель. Естественно научная задача в этих работах оказывается наиболее значимой в своем мировоззренческом, методологическом, гносеологическом аспектах. Канту здесь важно и интересно построить целостную картину подвижного, одушевленного, динамического мира.

«Найти то, что связывает между  собой в систему великие звенья Вселенной во всей бесконечности; показать, как и из первоначального состояния природы, на основе механических законов образовались сами небесные тела и каков источник их движений, –  понимание этого как будто далеко превосходит силы человеческого разума, – говорит Кант. – Со слабой надеждой пустился я в опасное путешествие и уже вижу очертания новых стран. Те, кто найдет в себе мужество продолжить это исследование, ступит в эти страны и испытает чувство удовлетворения, назвав их своим именем».

При этом грандиозность задачи такова, что, как полагает Кант, она аккумулирует в себе высший религиозный смысл. Он говорит: «Я решился на это начинание, лишь убедившись, что оно не противоречит требованиям религии». С этого времени и на протяжении всего творчества Кант не считал принципиально противоположными науку и религию.

Б). Ранние работы метафизического характера. Естественным продолжением этого являются работы уже собственно метафизического плана. К ним относятся: «Опыт некоторых рассуждений об оптимизме», «Наблюдения над чувствами возвышенного и прекрасного», «О форме и основах мира ощущения и мира разума», «Грезы духовидца, подкрепленные грезами метафизика» и др.

а). Темы размышлений Канта сосредотачиваются  здесь вокруг трех пунктов: природа, мораль, разум. Мир неприродный понимается как мир морали и разума и рассматривается как продолжение и многократное увеличение природного мира, ньютоновского по своей структуре. Аналогом отношений нравственности являются силы притяжения и отталкивания в механике. Душа человека уже в этой жизни «должна в соответствии с нравственным состоянием занять свое место среди духовных субстанций Вселенной, подобно тому, как по законам движения вещество мирового пространства размещается в порядке, соответствующем их материальным силам».

Земная и потусторонняя жизнь  человека оказывается «состоящим как бы из одного куска» и составляют «одно беспрерывное целое по самим законам природы». Ньютоновская гармония и индивидуальные нравственные чувства «всех мыслящих существ» образуют «моральное единство», которое, однако, определяется «одними только законами духа». Моральное единство сообщает «всему мыслящему некоторого рода единство духа», ведь мы сравниваем «свои собственные понятия о благе и истине с суждениями других», и ощущаем зависимость наших суждений от «общечеловеческого рассудка».

Прядки нравственности и порядки природы тесно переплетены  и находятся в сложных отношениях. «Человек, конечно, не имеет права по предначертанным собственной мудрости… измышлять новые и произвольные распорядки для настоящего и будущего миров», но он по собственной воле «примыкает к той части духовной республики, которая соответствует его нравственным свойствам, и принимает участие во всех последствиях, которые могут отсюда возникнуть по законам природы».

б). Для человека, в конечном счете, это оборачивается проблемой свободы. И единственным возможным инструментом разрешения этой проблемы может быть только разум, а не иррациональные способности. Свобода – не волюнтаристский каприз. Свобода – самое гласное и ответственное дело жизни. Это еще одно убеждение, которое Кант сохранит конца своих дней.