Немецкая философия

б). Моделью для анализа разума является рассудок. Он, будучи синтезом представлений, есть способность подводить многообразие под всеобщие правила, что делает возможным понятие. Разум – это способность мыслить идеями, т.е., по определению Канта, «категориями, расширенными до безусловного». Разум в отличие от рассудка оперирует не понятиями-суждениями, а понятиями-идеями. Это более глобальные, широкомасштабные целостности всеобщности. К ним могут быть отнесены: «мир», «бытие», «природа», «жизнь», «смерть», «начало», «причина» и т.п. Среди них выделяются самые предельные: Бог, бессмертие души и свобода воли, – которые Кант называет уже трансцендентными.

Для Канта рассудок, с его обычными понятиями, оказывается во многих отношениях более предпочтительной способностью, чем разум. Рассудок дает нам знания, которые мы принимаем обосновано, доказательно, но есть выражение правильности, а значит и надежности нашего ума. На его основе функционирует научное знание. Понятие рассудочного научно-опытного знания даны до непосредственного опыта, но не в готовом виде, они конструируются логически, теоретическими усилиями в соотнесении с опытом. Поэтому рассудок имеет характер укорененности, оправданности, обоснованности.

У разума судьба более трагичная. Обращаясь к таким понятиям как свобода, бессмертие души и Бог, он обрекает себя на безосновность. Идеи разума, в отличие от понятий рассудка, предшествуют опыту в совершенно готовом виде и даны человеку едва ли для него постижимым образом. Трансцендентальные идеи разума – это идеи о безусловном (без-условном). Именно они образуют предмет метафизики.

Кант говорит: «Под идеей я разумею, такое необходимое понятие разума, для которого в чувствах не может быть дан никакой адекватный предмет». Трансцендентальные идеи о безусловном разделяются на три типа: психологическая, космологическая, теологическая. Соответственно: человек, мир, идеал, или абсолютное единство мыслящего субъекта, абсолютное единство ряда условий и абсолютное единство всех предметов вообще.

Анализ этих идей приводит к выводу, что разум, действующий метафизически, приходит к неразрешимым противоречиям. Если он стремится вслед за рассудком быть конструирующей, как говорит Кант конструктивной, мыслительной деятельностью, обладающей той же степенью достоверности, если он претендует не только на безусловность, но и на безусловную правильность, т.е. собственно и претендует быть чистым теоретически разумом, то он оказывается несостоятелен.

Не понимая собственного истока и природы, разум стремится подражать рассудку, пытается научно теоретизировать идеями, а в результате оказывается перед двумя неразрешимыми трудностями: антиномиями «вещью самой по себе».

Антиномии - это неразрешимые противоречия чистого разума, выражающиеся в том, что наличными теоретическими и логическими средствами можно с равной степенью достоверности доказать такие глобальные и противоположные утверждения как: 1.Мир имеет начало во времени и ограничен в пространстве. – Мир не имеет начала во времени и неограничен в пространстве; 2.Всякая сложная субстанция состоит из простых частей. – Ни одна вещь не состоит из простых частей, и вообще в мире нет ничего простого; 3.Причинность по законам природы недостаточна для объяснения всех явлений. Существует свободная причинность. – Нет никакой свободы, все совершается в мире только по законам природы; 4.К миру принадлежит, безусловно, необходимая сущность как его причина. – Нет никакой абсолютно необходимой сущности, ни в мире, ни вне мира как его причины.

Последнее является фактически антиномией относительно доказательства бытия Божия, и поэтому не только противоречиво, но и морально недопустимо. Кант говорит: «Безусловно, необходимо убедиться в бытии Бога,  но не вовсе в такой же мере необходимо доказывать его».

Согласно Канту, антиномии необходимо возникают в человеческом разуме при попытке мыслить мир как единое целое. В этом случае мы подразумеваем в качестве предпосылки идею безусловного или абсолютного. Неизбежные противоречия рождаются в нашем уме вследствие того, что понятие абсолютного бесконечного, приложимое лишь к миру вещей самих по себе (тезис), применяются к миру опыта, где наличествует только преходящее конечное и обусловленное (антитезис).

При этом антиномии разума являются прямым результатом неизбывной антиномичности мира человека: «вещи сами по себе» и «явления».  Очень сложно, оказывается, объяснить взаимоотношения разума и «вещи самой по себе», и именно такие «вещи сами по себе» как мир, человек, идеи, Бог более всего это демонстрируют. Они неохватны в качестве «вещей». И в целом, если идея – это то, чему нет предмета в чувственности, разум легко может  оказаться разумом грез и сновидений. Луч продуктивной способности воображения будет шарить по пустотам любых бредовых фантазий и галлюцинаций или, по крайней мере, будет служить основанием для утверждения о нереальности «вещей самих по себе».

Антиномии своеобразная «верхняя»  граница  возможностей чистого разума. «Вещь сама по себе» – нижняя. За верхней границей разум может быть только напыщенно пуст, за нижней – беспредметно пуст. Такое понимание природы разума рождает в кантовской философии две важнейшие идеи: гносеологическую – о различении феноменального и ноуменального миров, и моральную – о вере как форме практического разума.

в). Феноменальный мир – это  мир явлений (феноменов), данных нам на основе опыта, благодаря чувственности и рассудку, ноуменальный мир – это мир объектов мысли, идей-понятий. Обе эти формы связывают познание человека с «вещью самой по себе», но связывают по-разному. Этим различием и задается представление о том, что «вещи сами по себе» – реальность. (Поскольку у нас есть последовательность образов, объект-гипотез, приближающих к предмету, постольку есть и сам предмет как предел этой последовательности.)

При этом не феноменальное, ни ноуменальное познание не осмысливают напрямую «вещь саму по себе». Феноменальное опытное познание практически работает с вещью и в той или иной степени успешно делает ее предметом и явлением для нас. Ноуменальное познание, являясь критическим самосознанием, не имеет дела уже ни с «вещью самой по себе», ни с явлением, оно предметно негативно. Оно есть только наш внутренний опыт. Но «наш внутренний опыт возможен только при допущении внешнего опыта».

«Вещь сама по себе» такова, что бессмысленно ее определять через оппозиции «реально – нереально», «познаваемо – непознаваемо». Она – не обиходный предмет, а, как и Бог, универсальный «корректор» человеческого познания и жизни. Она реально-мистична. Утверждать непознаваемость «вещи самой по себе» – утверждать невозможность интеллектуальной интуиции и воображения. Утверждать ее познаваемость – не понимать реальный механизм процесса познания.               

Используя понятие «вещи самой  по себе» Кант оказывается перед  самым трудным вопросом, который обычно обращают к агностицизму: «Как можно утверждать, что нечто есть, если мы о нем ничего не можем знать?» Кант предлагает необычный ответ: гносеологическая ситуация человека сложна, противоречива и парадоксальна, и «вещь сама по себе» является символом этого.^*

г). Но поскольку человек все же человек не погибает под бременем таких противоречий, значит, в нашей способности постигать мир есть нечто, что превышает способности разума, претендующего быть чистым и теоретическим. Это разум практический, построенный на феномене веры, первоначально данной человеку в виде здравого смысла и максимально реализованной в религиозной вере. Итогом «критики чистого разума» оказалась необходимость, как говорил Кант, потеснить разум, чтобы освободить место вере.

Условно гносеологию Канта можно  представить следующим образом:

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

сознающая способность человека

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Все «части» познавательного процесса связаны между собой не простой  причинно-следственной последовательностью, а единой моделью осуществления. Такой моделью является представление. То, что за границами представления, Бог и вещь сама по себе, не могут быть постигнуты на основе этой модели.

В познании, которое всегда является творчеством, и которое осуществляет представление вещи самой по себе в качестве явления, представление развивается во все более отчетливое. Этапы познания-представления Кант детализирует следующим образом: репрезентация – собственно представление; перцепция – сознательное представление; когниция – собственно познание, объективная перцепция; концепт – мыслительное созерцание, или понятие.

Познавать – значит составлять представления, доводить их до максимальной полноты и точности, а также постоянно критически оценивать эту деятельность. Именно предельная критичность мысли приводит нас к признанию значимости феномена веры.

д). Мы не теряемся в непомерной для  нас гносеологической задаче, поскольку  огромное количество вещей, о которых, у нас не может быть теоретического знания, мы все же знаем, и знаем, безусловно, (интуитивно, художественно-эстетически, обыденно-практически и т.п.). Это знание есть разум практический, именно в этой способности подлинная разумность человека, в ней больше ума и таланта, чем в теоретической правильности. Кант говорит, что «мудрость... вообще-то больше состоит в образе действий, чем в познании».¹

Эта способность не является иррациональной, она не мистична и не хаотична. Она есть разумная вера. Не религиозная вера в чудесное и сверхъестественное и не ограниченная субъективная уверенность, а особый вид знания в виде моралистической веры. «Вера разума» противоположна «вере, которую каждый может создать себе сам по своей прихоти».² Такая вера является как бы эквивалентом разума, применяемом за границами его теоретической компетенции. На место рационалистического теоретического объяснения ставится рационалистически обоснованное, укорененное морально признание. Структуры и «единицы» морали и составляют чистый практический разум.

Человек чувствует, верит, думает: «Это – вот что… и вот как…». А  потом начинает размышлять, почему так, а не иначе. Вещь пробуждает мысль, но у мысли есть своя энергия развертывания и у человека есть основания потому-то и тому-то думать так, а не иначе. '1'акая мысль, с одной стороны, методологическая и строгая, а, с другой, – творческая и воображающая, общеисполнимая и  гениальная, образующая удивительный синтез рассудка и веры.

Познание, имеющее такую природу, очень легко может оказаться познанием-сновидением, если по отношению к «вещи самой по себе» мы ленивы, а по отношению к Богу «глухи». Для того, чтобы такая познавательная способность была эффективной и перспективной необходимо: 1.Спокойно и рассудительно признать, что она такова; 2.Понять, что человек обязан максимально исполнить все познавательные способности, в него заложенные, а значит: а) всегда до конца использовать все возможности рассудочной доказательности; и б) уметь «проигрывать» разнообразные, в том числе «чужие» представления и учитывать их; в) развивать способность представления; 3.Помнить, что любой процесс рассудочного теоретизирования ведет, в конце концов, не к удобному однозначному ответу, а к своеобразной точке ответственного выбора, в котором более всего и определяется человеческая суть, в том числе и теоретическая.

Вывод. Итак, гносеологический анализ чистого теоретического разума, показывает, что он неизбежно переходит свои границы, превращаясь в чистый практический разум, рационально организованную поведенческую сферу. Теоретические и практические интересы разума соединяются в точках таких решений и аккумулируются и резюмируются в трех вопросах: «Что я могу знать?», «Что я должен делать?», «На что я могу надеяться?»

Гносеологическая судьба человека – методическое исполнение теоретической «интриги», которая принципиально не имеет теоретического завершения. Можно сказать еще так. Сознающий и моральный человек должен «войти» в состояние неустранимой противоречивости чистого разума, представить даже противоположную себе точку зрения в ее наибольшей доказательности и убедительности и  выдвинуть на первый план ее наиболее сильные аргументы. После этого усилием собственной свободной воли не просто найти правильный теоретический ответ, но принять практически и морально значимое решение (присоединиться в той или иной «духовной республике») и сознательно принять последствия этого решения, не приземляя и не канонизируя его.

Эстетически и этически окрашенный методологизм пронизывает кантовское учение о разуме, как теоретическом, так и практическом.

3. Моральная философия  Канта.

Моральная философия Канта является органическим продолжением его гносеологии. При этом этическое является  регулятором и оправданием гносеологического.

А). Природа  морали и ее место в человеческой жизни. Безнравственный человек не может быть правильно познающим человеком. Моральное состояние человека является «колыбелью» его теоретического состояния. Чтобы понять наши теоретические возможности нужно  понять наши моральные способности.