Курс лекций по "Уголовному праву"

 

Однако в следственно-судебной практике допускается достаточно много  ошибок, связанных с определением момента окончания хищений. Так, приговором Мичуринского городского суда Тамбовской области от 30 мая 1997 г. Н., Б., У. признаны виновными в краже  чужого имущества по предварительному сговору группой лиц (п.«а» ч.2 ст.158 УК РФ), совершенной ими 28 марта 1997г. По кассационной жалобе осужденной Н. Судебная коллегия по уголовным делам  Тамбовского областного суда 10 июля 1997г. переквалифицировала содеянное  осужденными на ч.3 ст.30, п.«а» ч.2 ст.158 УК РФ, указав в определении: «... суд  не учел, что умысел осужденных на тайное хищение имущества не был доведен  до конца по независящим от них  обстоятельствам. Как видно из материалов дела, в этот день оперативные работники  милиции установили наблюдение за автобусом  Б., который вывез с территории ТОО «Мичуринский завод поршневых  колец» похищаемое имущество и тайно  проследили за ним вплоть до разгрузки  поршневых колец у дома родителей  Н., где задержали Б. и изъяли кольца. Таким образом, хотя Н. и В. не догадывались о том, что находятся под наблюдением, объективно не могли распорядиться  похищенным, в связи с чем их действия, в т.ч. и У., следует квалифицировать как покушение на кражу по предварительному сговору группой лиц».[229]

 

Обращает на себя внимание то, что  в описательных и мотивировочных частях (описательно-мотивировочных частях) приговоров суды, правильно квалифицировав деяния виновных как покушения на кражу, неосновательно применяют следующие  выражения: «Л. совершила кражу 30 кг огурцов, при выходе с территории теплиц совхоза «Тепличный» была задержана работниками милиции, похищенное взвешено и изъято»; М. и  Б. совершили кражу запчастей  к двигателю»; «С. и М. похитили 110 кг ячменя на сумму 96 000 рублей. Преступление не было доведено до конца по независящим  от этих лиц обстоятельствам. Около  склада их увидел помощник лесничего  Г. и отобрал похищенный ячмень».[230]

 

Известные трудности в судебной практике возникают при квалификации получения взятки в крупном размере  в тех случаях, когда было заранее  обусловлено ее получение частями.

 

Рассматривая конкретную ситуацию, когда взятка в виде денег переводится  на счет должностного лица в банке, С.Г. Келина определяет момент окончания  преступления моментом взятия денежной суммы с данного счета.[231] Н.А. Лопашенко, на наш взгляд, резонно  не соглашается с мнением С.Г. Келиной. Она считает принятием  взятки момент зачисления денег на банковский счет (при условии согласия должностного лица принять деньги, подкрепленным, например, передачей  им взяткодателю или посреднику номера своего банковского счета). В том  случае, если на имя должностного лица открывается новый банковский счет с перечислением на него определенной денежной суммы, момент окончания преступления будет связан с принятием должностным  лицом документов на этот счет.[232]

 

В следственно-судебной практике возникают  затруднения в процессе квалификации совершенного с прямым умыслом единого  деяния лица при частичном наступлении  вреда (в случае, если этот вред делим, и причинение части его представляет собою оконченный состав какого-либо преступления).

 

Эта практика противоречива и в  ней прослеживаются три следующие  позиции.

Содеянное квалифицируется только как покушение на преступление в  пределах умысла виновного.

 

Президиум Верховного суда Республики Татарстан удовлетворил протест  заместителя Председателя Верховного Суда РФ об изменении приговора суда и кассационного определения  в связи с неправильной квалификацией  действий осужденных К. и Б. В постановлении  Президиум, в частности, указал следующее. Умысел К. и Б. был направлен на хищение 45 тыс. рублей, находящихся в двух сумках потерпевших, С. и Ш. (в первой - 25 тыс. рублей, во второй - 20 тыс. рублей). Б. пытался отобрать у С. первую сумку, однако завладеть ею не смог по независящим от него обстоятельствам. Вторую сумку К. удалось отобрать у Ш., с которой К. и Б. скрылись (событие преступления имело место 20 октября 1996 г.). Поэтому содеянное ими подлежит переквалификации с п.«б» ч.3 ст.162 УК РФ на ч.3 ст.30, п.«б» ч.3 ст.161 УК РФ (покушение на открытое хищение чужого имущества, совершенное группой лиц по предварительному сговору в крупном размере).[233] Следует отметить, что ни органы предварительного следствия, ни судебные инстанции не сочли возможным квалифицировать содеянное Б. и К. по п.«а», «д» ч.2 ст.161 УК РФ, несмотря на то, что часть денег (20 тыс, рублей), хотя и не являющаяся крупным размером, была похищена и хищение в этой части завершено. Мы полагаем, причиной этого явилась цель преступления К и Б. - хищение чужого имущества именно в крупном размере, а не хищение с причинением значительного ущерба потерпевшим - гражданам.

Содеянное квалифицируется по совокупности как покушение на преступление в  пределах умысла виновного и как  оконченное преступление в пределах частично наступившего вреда.

 

«По приговору Калужского областного суда так (ч.3 ст.30, п.«а» ч.2 ст.105 и  ч.1 этой же статьи) были квалифицированы  действия Б., покушавшегося на убийство С. и совершившего убийство Г. Признав  такую квалификацию правильной, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда России сослалась на то, что  преступление в отношении одного человека не доведено до конца и  обстоятельства, отягчающие убийство и покушение на убийство, отсутствуют».[234] Именно такое решение вопроса  предложил Пленум Верховного Суда РФ в Постановлении №1 от 27 января 1999г.: «По п. «а» ч. 2 ст. 105 УК РФ следует  квалифицировать убийство двух или  более лиц, если действия виновного  охватывались единым умыслом и были совершены, как правило, одновременно.

 

Убийство одного человека и покушение  на убийство другого не может рассматриваться  как оконченное преступление - убийство двух лиц. В таких случаях независимо от последовательности действий, содеянное  следует квалифицировать по ч. 1 или  ч. 2 ст. 105 и по ч. 3 ст. 30 и п. «а»  ч. 2 ст. 105 УК РФ».

 

Такой подход имеет место и в  практике квалификации «формальных» преступлений.

 

Судебная коллегия по уголовным  делам Верховного Суда РФ переквалифицировала  содеянное следователем прокуратуры  П. с п.п. «в», «г» ч. 4 ст. 290 УК РФ на ч. 2 ст. 290 УК РФ и ч. 3 ст. 30, п. «г» ч. 4 ст. 290 УК РФ.

 

П. намеревался за прекращение одного уголовного дела получить от двух подследственных  в общей сложности взятку в  крупном размере - 35 млн. рублей (неденоминированных). Получив первую часть денег в  сумме 10 млн. рублей, не образующей крупного размера, по независящим от него обстоятельствам  П. не сумел получить остальную часть  денег.[235] Указанное определение нельзя признать правильным, поскольку П. совершил единое преступление (целью его преступления являлось получение взятки в крупном размере, которая не достигнута по не зависящим от П. обстоятельствам).

Содеянное квалифицируется как  оконченное преступление в пределах преступного намерения виновного.

 

Судебная коллегия по уголовным  делам Верховного Суда РФ отменила приговор суда (с направлением дела на новое судебное рассмотрение), который  без достаточного выяснения (в какой  сумме взяткополучатель собирался  получить взятку при посредничестве другого лица, являлись ли полученные ими 20 тыс. рублей частью общей обусловленной  взятки), преждевременно переквалифицировал действия взяткополучателя на покушение  в получении взятки в крупном  размере. При этом Коллегия указала, что по смыслу закона, если умысел виновных был направлен на получение взятки в крупном размере и заранее  было обусловлено, что она будет  получена частями, то при получении  хотя бы части взятки содеянное должно квалифицироваться как оконченное преступление в виде получения взятки в крупном размере (Определение  №38-099-28 по делу С.).[236]

 

Такую же позицию занял Президиум  Верховного Суда РФ, рассмотревший  в порядке надзора дело Т., который  имея умысел на получение взятки в  сумме 30 тыс. руб., получил половину оговоренной суммы - 15 тыс. рублей, а  вторую часть присвоил посредник  передачи данной взятки. Суд квалифицировал действия Т. по п. «г» ч. 4 ст. 290 УК РФ. Протест в порядке надзора  о переквалификации действий Т. с  п. «г» ч. 4 ст. 290 УК РФ на ч. 1 ст. 290 УК РФ и ч. 3 ст. 30, ч. 1 ст. 290 УК РФ рассмотрен Президиумом Верховного Суда РФ и  оставлен без удовлетворения (Постановление  №832п2000 по делу Т.).[237]

 

Последние два примера отличны  по квалификации от приведенного нами при изложении второй позиции (дело П.).

 

Однако М.П. Редин полагает, что  определение Коллегии по делу С. и  постановление Президиума по делу Т. также нельзя признать правильными.[238] Каждый из них совершил единое преступление, а целями преступлений С. и Т. являлись получение взяток в крупных размерах, которые не достигнуты по независящим  от них обстоятельствам189. Поэтому  правильной представляется квалификация содеянного С. и Т. по ч. 3 ст. 30, п. «г»  ч. 4 ст. 290 УК РФ.

 

8.3. Особенности квалификации при  добровольном отказе лица от  преступления.

 

Переходя к вопросу об особенностях квалификации при добровольном отказе от преступления, необходимо более  подробно остановиться на юридическом  анализе этого института уголовного права.

 

Конструкция добровольного отказа от преступления в УК РФ содержит дефиницию  и его правовую природу. «Добровольным  отказом от преступления признается прекращение лицом приготовления  к преступлению либо прекращение  действий (бездействия), непосредственно  направленных на совершение преступления, если лицо осознавало возможность доведения  преступления до конца» (ч.1 ст.31 УК РФ). «Лицо не подлежит уголовной ответственности  за преступление, если оно добровольно  и окончательно отказалось от доведения  этого преступления до конца» (ч. 2). «Лицо, добровольно отказавшееся от доведения преступления до конца, подлежит уголовной ответственности в  том случае, если фактически совершенное  им деяние содержит иной состав преступления» (ч. 3).

 

М.П. Редин считает такое определение  добровольного отказа от преступления неточным и неполным. Во-первых, понятия  «добровольный отказ от преступления»  и «приготовление к преступлению»  противоречат друг другу, а потому одно через другое определять нельзя. Во-вторых, по его мнению, необоснованно сужена сфера действия института добровольного  отказа от преступления. Ведь он возможен и в случае, когда лицо выполнило  все действия (бездействие) по осуществлению  своего преступного замысла, но преступление еще не было доведено до конца.[239] Н.С. Таганцев в связи с этим, полагаем, правильно писал: «Одним словом, определяя  покушение как недовершенное  осуществление преступного умысла, мы можем, рядом с добровольно  оставленным покушением, говорить о  добровольно не довершенном преступном деянии».[240] В самом деле, что означает выражение «доведение преступления до конца»? Оно означает наличие  в содеянном лицом всех признаков  состава оконченного преступления (включая причинную связь и  фактическое наступление общественно  опасного вреда).

 

Однако, некоторые авторы, неверно  определяя смысл выражения «доведение преступления до конца», приходят к  неправильному же выводу о невозможности  добровольного отказа от преступления после выполнения лицом всех, по его (лица) мнению, необходимых умышленных действий (бездействия), непосредственно  направленных на совершение преступления.[241] Исходя из смысла понятия «общественно опасное деяние», использованного  законодателем в ч.1 ст.14 УК РФ, и  включающим в себя общественно опасные  действия (бездействие), причинную связь  и общественно опасный вред, можно  говорить, что лицо, своим активным поведением (путем устранения причины) предотвратившее наступление общественно  опасного вреда, также добровольно  отказалось от преступления.[242] Представляется, что В.Н. Кудрявцев правильно писал: «Когда действие (бездействие) закончилось, но преступные последствия еще не наступили (например, субъект произвел выстрел, но пуля еще не попала в  цель), объективную сторону преступления еще нельзя признать оконченной». «Если  лицо и сможет в известных случаях  прекратить дальнейшее развитие такого процесса, ему для этого нужно  будет совершить новые действия, по существу, не входящие в объективную  сторону данного преступления, а  имеющие противоположное ей содержание».[243]

 

Однако до сих пор многие авторы пишут о «возможности добровольного  отказа при приготовлении и покушении»,[244] что недопустимо, поскольку приготовление  к преступлению, покушение на преступление, оконченное преступление, добровольный отказ от преступления - взаимоисключающие  понятия.

 

Своеобразную позицию по рассматриваемому вопросу занимает А.В. Наумов. Он считает, что если лицо поджигает дом, однако через несколько минут возвращается и гасит разгоревшийся огонь - это добровольный отказ от преступления, так как это лицо сохраняет  господство (контроль) над дальнейшим развитием причинной связи между  совершенным действием и наступлением предполагаемого и желаемого  результата. «Совершенно по-другому  следует оценивать ситуацию, когда, например, лицо в целях отравления дало потерпевшему смертельную, по его  мнению, дозу яда, но затем им были предприняты  активные действия по предотвращению наступления преступного результата (например, дало противоядие) и лицу удалось предотвратить наступление  преступного результата. В данном случае нельзя говорить о том, что  лицо, давшее яд потерпевшему, а потом  и противоядие, господствует над  развитием причинной связи. Наступление  или ненаступление в этом случае смерти потерпевшего зависит не только от воли виновного, но и от ряда других обстоятельств, влияющих на дальнейшее развитие причинной связи».[245] Мы полагаем, что принципиальной разницы между  двумя приведенными примерами нет. Главное для констатации добровольного  отказа от преступления в каждом конкретном случае - это по собственной воле лица устранение порожденной самим  лицом причины. И тем самым  фактическое предотвращение наступления  общественно опасного вреда при  осознании этим лицом возможности  доведения преступления до конца.[246] И если лицо по собственной воле не устранило порожденной им причины  и тем самым не предотвратило  наступление общественно опасного вреда, то содеянное этим лицом есть покушение на преступление. Наша позиция  подтверждается разъяснением Пленума  Верховного Суда Украины: «Лицо, добровольно  отказавшееся от убийства потерпевшего или причинения ему телесных повреждений, подлежит уголовной ответственности  лишь за фактически совершенное деяние, если оно содержит иной состав преступления. Это же касается тех случаев, когда  отказ последовал уже после осуществления  всех действий, которые виновный считал необходимым выполнить, но преступление не было доведено до конца по причинам, не зависящим от его воли. Такое  деяние подлежит квалифицировать как  оконченное покушение на то преступление, которое виновный желал совершить».[247]