Правовое регулирование уступки требования в свете судебно-арбитражной практики

Чисто личный характер римского обязательства, его неподвижность¹⁰ вызывали большие практические неудобства, поскольку субъект уступки требования мог иметь надобность воспользоваться стоимостью этого права. Такая необходимость стала более ощутимой по мере развития торговли и кредита¹¹ и привела к тому, что обязательство «вступило» на путь циркуляции и само сделалось объектом оборота. Этот процесс начал постепенно проникать в римское обязательственное и – в первую очередь – в наследственное право, что не случайно, ибо подвижность права требования зародилась именно в наследственных правоотношениях¹².

Возникновение самого термина "цессия" в римском праве тесно связано с применением данного способа перемены лиц в обязательстве при продаже наследственной массы. Вначале продажа наследственной массы оформлялась по способу in iure cessio – этот способ перенесения права собственности представлял собой мнимый судебный процесс (судебный процесс о собственности был приспособлен для цели перенесения права собственности: приобретатель требовал вещь, которую он приобретал, утверждая, что она принадлежит ему, отчуждатель не защищался или признавал право истца; претор, перед которым осуществлялась эта процедура, в производстве in iure констатировал право истца и выдавал акт, подтверждающий волю сторон). Покупателем наследственной массы назывался еще в классическую эпоху (III в. до н.э.) is cui cessit heres – тот, в пользу кого наследник совершал in iure cessio. В данном случае наследником становится тот, кому наследство было in iure цедировано. Таким образом, самый термин "цессия" является пережитком эпохи "in iure cessio". Имеются веские основания считать, что самая идея о переносе права (ius transferre), в особенности в отношении долговых требований, зародилась именно при продаже наследства как экономически наиболее яркого случая мобилизации обязательственного требования, и лишь впоследствии термин был распространен на все остальные случаи перемены кредитора по сделке.

Таким образом, история  развития римского обязательственного права неразрывно связана с облегчением, упрощением уступки права. Как указывает  И.А. Покровский, право допускает переуступку требований и направляет свое внимание на то, чтобы создать более легкие формы для их циркуляции. «Постепенно работая в этом направлении, оно в конце концов дошло до признания обязательств на предъявителя. Отвлечение от личного элемента достигает в этих обязательствах своего кульминационного пункта: должник не знает своего кредитора и не интересуется его узнать. Обязательство стало просто ценной бумагой, воплощением некоторой денежной ценности, гарантированной определенным имуществом»¹³.

Таким образом, с развитием экономических отношений права и обязанности уже не связывались так прочно с личностью участников обязательства. Право требования, в частности, стало считаться одним из элементов имущества, которое может перейти к другому лицу.

С современной точки зрения, сущность обязательства заключается не в личной связи, а в имущественном интересе его участников, поэтому изменение субъектного состава – не только допустимое, но и весьма распространенное явление (правда, в англо-американской системе права до сих пор замена должника возможна только путем новации). Передаваемость прав и обязанностей стала характерной чертой обязательств в современном праве¹⁴.

В разные периоды развития права в России напряженность, интенсивность  правового регулирования отношений, связанных с уступкой требования была неодинаковой¹⁵.

До 1917 г. влияние классического  римского права на российское законодательство¹⁶ было настолько сильным, что последнее не признавало в виде общего положения передаваемости обязательств, а указывало только на отдельные случаи. Так, в отдельных нормах допускался переход прав к другому лицу по заемному письму, маклерским торговым запискам на продажу товаров, коносаментам, накладным при железнодорожных перевозках, закладным свидетельствам при продаже в товарных складах, векселям. В целом уровень правовой проработки уступки прав была низким. Вследствие отсутствия общих положений о передаваемости прав по обязательствам отсутствовали также и указания на содержание, условия, форму уступки требования. Форма передачи прав указывалась только относительно каждого вида обязательственных отношений.¹⁷

Советское гражданское  право в данном вопросе сделало  значительный шаг вперед. Гражданский кодекс 1922 г.¹⁸ содержал три статьи (ст.ст.124, 125 и 128), посвященные уступке требования. Несмотря на то, что легальное определение уступки в кодексе отсутствовало, Гражданский кодекс 1922 г. допускал широкое применение этого института. В соответствии со ст.124 уступка требования кредитором другому лицу не допускалась только в случае, если противоречила закону или поскольку требование было связано с личностью кредитора.

Гражданский кодекс 1964 г. еще более детально подошел к  регулированию уступки требования. В нем перемене лиц в обязательстве была посвящена уже отдельная 19-я глава «Уступка требования и перевод долга». В период его действия господствующая точка зрения¹⁹ признавала правовым основанием уступки требования особую (специальную) сделку: «соглашение об уступке требования». Признание указанного особого вида сделок (договоров) было связано с тем, что в отличие от Гражданского кодекса 1922 г., исходившего из того, что договор купли-продажи может иметь в качестве предмета не только вещи, но и права, Гражданский кодекс 1964 г. аналогичную норму в одноименную главу не включил. При этом содержание главы о купле-продаже в этом Кодексе позволяло сделать вывод, что договор купли-продажи не охватывает реализацию прав. Например, в последнем по времени учебнике из числа изданных до принятия нового Гражданского кодекса под предметом купли-продажи понимались исключительно «движимые» и «недвижимые» вещи²⁰.

Поскольку развернутый  гражданский оборот предполагает более  широкое использование института  перехода прав кредитора в обязательстве, то, Отвечая этим потребностям, новый  Гражданский кодекс в Главе 24 «Перемена лиц в обязательстве» (ст.ст.382–390), значительно развил регулирование этого института. Действующий Гражданский кодекс вернулся к позиции Гражданского кодекса 1922 г. Теперь в нем прямо указано на то, что положения о купле-продаже применяются к движению имущественных прав, если иное не вытекает из содержания или характера этих прав (п.4 ст.454 ГК РФ).

1.3. Правовая природа уступки  требования

Несмотря на указанные  новеллы Гражданского кодекса 1994 г., правовая природа уступки требования и в настоящее время не имеет единообразного понимания в современном российском правопорядке. Известные компаративисты К.Цвайгерт и Х.Кетц, анализируя ряд правопорядков, в частности германский, показывают, что их особенностью является признание уступки абстрактной распорядительной сделкой. Она понимается как полностью независимая от основной сделки (к примеру, договора купли-продажи и т.д.), соответственно недостатки основной сделки не затрагивают цессию, которая конструируется как отдельная от основной сделки в исполнении обязательств²¹.

Такую же мысль можно  встретить и у Г.Ф. Шершеневича, который указывал, что акт передачи, называемой цессией, отличен от сделки, служащей ему основанием, «хотя чаще всего оба акта сливаются, по-видимому, в одно, но по существу они также отличны, как передача материальных вещей и лежащий в основе его договор»²².

В современной российской теории ценных бумаг однозначный взгляд на цессию, как на абстрактную сделку, высказывает Д.В.Мурзин, который отмечает, что «в цессии главное – уведомление должника; возмездность или безвозмездность и все другие основания к существу цессии не относятся, почему она и выступает абстрактной сделкой»²³.

Российское цессионное право не придерживается четкой концепции относительно правового режима цессии. Имеются значительные споры относительно соотношения уступки требования и договоров второй части ГК РФ (купли-продажи, мены, дарения и т.п.). Ст.382 ГК РФ лаконично указывает, что право (требование), принадлежащее кредитору на основании обязательства может быть передано им другому лицу по сделке (уступка требования) или перейти к другому лицу на основании закона. Однако какой характер носит эта сделка и идет ли речь о сделке по уступке требования или о сделке, служащей основанием для уступки – неясно. Таким образом, проблема заключается в том, чтобы определить: цессия – это особый гражданско-правовой договор, наряду с куплей-продажей, подрядом и так далее, или это некая абстракция формы для различных гражданско-правовых договоров. Этот вопрос являлся дискуссионным и в дореволюционной литературе, он остается дискуссионным и сейчас.

Определенные основания  имеет модель перехода прав, представление  о которой можно составить исходя из отдельных высказываний И.Б.Новицкого. Так, в частности, применительно к перемене лиц в обязательстве он писал о «продаже прав», о «распространении на уступку прав норм о купле-продаже», о том, что «ответственность лица, уступившего право, конечно, не одинакова в зависимости от того, возмездная или безвозмездная была в данном случае уступка» ²⁴. Соответствующие положения в конечном счете могли служить основанием для вывода: движение имущественных прав происходит в рамках соответствующих гражданско-правовых договоров, имеющих своим предметом имущество. Доводом в пользу справедливости этой модели служит тот факт, что чаще всего цессия происходит на основании договора купли-продажи²⁵. К такого рода отношениям действует содержащееся в п.4 ст.454 ГК РФ указание на то, что нормы кодекса о купле-продаже «применяются к продаже имущественных прав, если иное не вытекает из содержания или характера этих прав». ГК РФ в вопросе об основаниях уступки требования вернулся к позиции Гражданского кодекса 1922 г. Этот кодекс применительно к предмету купли-продажи использовал в одноименной главе всюду термин «имущество». Это позволило ему распространить большинство норм о купле-продаже на случай реализации любого предмета, имея в виду, что имущество в широком смысле – это вещи, права и обязанности. Например, в Гражданском кодексе 1922 г была глава, специально посвященная купле-продаже прав²⁶. Гражданский кодекс 1964 г., напротив, использовал термин «имущество» только в определении договора купли-продажи, в остальных же случаях речь в нем шла только о вещах. По этой причине объектом купли-продажи признавались, естественно, лишь вещи²⁷. В соответствии же с новым Гражданским кодексом (в отличие от Гражданского кодекса 1964 г.) для цессии могут использоваться и другие традиционные гражданско-правовые договоры, опосредующие реализацию имущества, в частности, мена. Следует особо выделить договоры, для которых переход прав составляет специальный предмет. Один из них – договор финансирования под уступку денежного требования (Гл.43 ГК РФ) ²⁸.

В настоящее время  многие авторы склоняются к тому, что  цессия – это не особый договор, а некоторая общая «шапка» для различных правоотношений. Такого мнения придерживается, например, М.И.Брагинский, который отрицает «самостоятельность договоров цессии»²⁹. Он полагает, что «цессия выражается в передаче цедентом цессионарию³⁰ определенного права в силу сделки или на основании закона. Тем самым в первом случае сама передача имеет основанием договор, связывающий цедента с цессионарием. Но этим договором является не цессия, как нередко полагают, а та сделка, на которую опирается переход, составляющий сущность цессии»³¹ (схожую мысль можно найти у Е.Годэмэ, который указывал, что цессия обязательственного права может наступить при исполнении продажи, но также и всякого другого договора об отчуждении, – мены, дарение и пр.)³².

В пользу такого вывода М.И.Брагинский приводит ряд соображений. Прежде всего, он отмечает, что глава о перемене лиц в обязательстве регулирует в основном отношения между должником и старым, а также новым кредиторами и в значительно меньшей степени отношения между сторонами в договоре, применительно к которому происходит переход прав (т.е. между старым и новым кредиторами). В этой связи, по его мнению, возникает потребность в использовании определенных, не связанных со спецификой вещей норм о купле-продаже – таких, например, которые определяют момент исполнения договора, устанавливают ответственность за различные нарушения, предусматривают порядок выполнения отдельных обязанностей сторонами и др., из чего он делает вывод, что без этих норм остается открытым характер юридической связи между цессионарием и цедентом.

Кроме довода о том, что  цессия как бы «сидит»³³ в другом договоре, Брагинский М.И. упоминает о «невозможности и индивидуализации таких договоров и нахождения им места в системе договоров». В качестве аргумента, по его мнению, достаточно указать на то, что договоры, о которых идет речь, могут быть иногда односторонними, иногда двусторонними, иногда возмездными, иногда безвозмездными, иногда реальными, иногда консенсуальными, иногда абстрактными, иногда казуальными, притом в различных комбинациях. Такое аморфное состояние исключает возможность выделения соответствующей договорной конструкции³⁴. Им выдвигается «и более веский аргумент, имеющий практическое значение». Если, отмечает он, договор цессии – самостоятельный договор, отличный, в частности, от договора дарения, это дает возможность обойти запрет безвозмездной передачи прав, например между коммерческими организациями³⁵. Стоит лишь назвать договор, по которому безвозмездно переходит право, «цессией», как отпадут основания для применения ст.575 и 576 ГК РФ. Применительно к продаже прав конструкция цессии снимает вопрос о связи перехода объекта прав с выполнением обязанностей лицом, которое передает право, и тем, кто это право принимает.

Суханов Е.А. придерживается мнения, что цессия – это не особый гражданско-правовой договор, а своего рода «шапка» для некоторых сделок. Если право уступается другому лицу безвозмездно, то есть, по существу, дарится возможность получить деньги, то эти отношения, по мнению Суханова Е.А. можно квалифицировать как разновидность дарения; в случае когда право уступается кому-то возмездно, то такую сделку можно признать куплей-продажей³⁶.

Другого мнения на правовую природу уступки требования придерживается группа авторов (Н.Г.Валеева³⁷, В.А.Белов³⁸, М.В.Антокольская³⁹ и др.), полагающая, что уступка права (требования) представляет собой договор. К примеру, Н.Г.Валеева пишет, что уступка права (требования) – это договор, по которому кредитор (цедент) передает свое право требования к должнику другому лицу (цессионарию). Это, по ее мнению, соглашение между первоначальным и новым кредитором, поэтому одностороннего заявления кредитора о том, что он передает свои права другому, недостаточно⁴⁰. М.Чиркова указывает, что «уступка (цессия) – это сделка, по которой заемщик (цедент) уступает свое требование (дебиторскую задолженность) банку-кредитору в качестве обеспечения возврата кредита»⁴¹.