Толкование норм права

- ограничительное, когда смысл нормы уже, чем ее словесное выражение.

По юридическим последствиям толкования правовой нормы А.С. Пиголкин различает официальное и неофициальное толкование. Официальное толкование он подразделяет также на нормативно-официальное разъяснение, которое обязательно для лиц, находящихся в положении подчиненности к субъекту толкования, и казуальное толкование - официальное разъяснение, которое принимается компетентным органом по конкретному случаю. Нормативное толкование включает аутентическое - если норму разъясняет тот самый орган, который издал соответствующий акт, и легальное, осуществляемое специально уполномоченными на это государственными органами. Неофициальное толкование подразделяется А.С. Пиголкиным на обыденное, т.е. представление о содержании правовой нормы, имеющее хождение среди граждан в быту; профессиональное, т.е. разъяснение, даваемое юристами, и доктринальное - разъяснение, даваемое представителями теории права (учеными и научными организациями).

А.Ф. Черданцев кроме выделенных А.С. Пиголкиным языкового (или грамматического), систематического, исторического способов (видов) толкования рассматривает дополнительно логический и функциональный способы. В процессе логического толкования используются следующие логические приемы: логического преобразования, выведения норм из норм, умозаключения степени, выводов из познаний, выводов по аналогии, выводов от противного и доведения до абсурда - непосредственно по материалу самой нормы, без дополнительных источников толкования*(21). Функциональное познание - это разъяснение, производящееся с учетом условий, в которых данная норма реализуется, и влияющих на нее обстоятельств. При этом имеют значение такие факторы, как правосознание, юридическая практика и мораль.

Наряду с доктринальным толкованием А.Ф. Черданцев различает и так называемое оперативное толкование. Он также придерживается деления толкования правовых норм на официальное и неофициальное. В зависимости от субъекта официальное толкование, в свою очередь, разделяется на аутентичное и делегированное.

Т.Я. Хабриева в качестве особого вида толкования правовых норм выделяет конституционное толкование, которое рассматривается ей как "особый вид правовой деятельности высшего судебного органа, направленной на оценку правовых актов, охрану Основного Закона, обеспечение всех форм реализации права, на предупреждение всех видов правонарушений"*(22).

Особенностями этого  вида толкования она считает: преимущественное значение для правотворческой деятельности; наличие высшей юридической силы по отношению к любым правоприменительным актам; обязательное соблюдение как основного закона государства. Важное значение Т.Я. Хабриева придает роли Конституционного Суда Российской Федерации: его полномочиям, обязанности разъяснения норм Конституции РФ Президенту Российской Федерации, Совету Федерации, Государственной Думе, органам законодательной власти субъектов Российской Федерации.

С.С. Алексеев в качестве самостоятельного приема (вида) толкования выделяет так называемое специально-юридическое или технико-юридическое толкование*(23). Основанием для этого он считает то, что воля законодателя, содержащаяся в нормах права, выражается не только с помощью общеупотребительных слов, но и специальных юридических терминов. В процессе такого толкования используются различные технико-юридические средства и приемы, учитываются различные способы, методы и типы правового регулирования. Это порождает потребность в специальных юридических знаниях, которые интерпретатор применяет при толковании норм права.

На наш взгляд, виды юридического толкования следует классифицировать по нескольким критериям: 1) по субъектам  толкования; 2) по средствам толкования; 3) в зависимости от его результатов. С учетом этого предлагаем следующую систему видов толкования правовых норм.

§ 2. Виды толкования правовых норм в зависимости от его субъектов

По разным критериям выделяют различные  виды толкования. По субъекту толкования оно может быть официальным и неофициальным. Официальное толкование, в свою очередь, распадается на легальное и судебное. Легальное толкование - это то, которое исходит от органа, установившего данную юридическую норму (такое легальное толкование называют аутентическим), либо от иного государственного органа, особо уполномоченного законом или специальным поручением законодателя давать разъяснения по тем или иным правовым вопросам. Аутентическое разъяснение закона, исходящее от самого законодателя (для России в настоящее время - это Федеральное Собрание РФ), по существу есть новый закон. Легальное толкование всегда является нормативным, т.е. общеобязательным. Однако границы этой общеобязательности могут быть различными. Если аутентическое толкование безусловно обязательно для всех лиц в государстве, то легальное толкование особо уполномоченными органами, как правило, имеет обязательную силу лишь в пределах специальной компетенции этих органов. Например, в соответствии со ст. 17 Закона о прокуратуре Генеральный прокурор Российской Федерации издает обязательные для исполнения работниками органов и учреждений прокуратуры приказы, указания, распоряжения, положения и инструкции, регулирующие вопросы организации деятельности системы прокуратуры Российской Федерации. Естественно, что в ряде этих документов содержатся обязательные для прокурорских работников разъяснения и по поводу содержания и применения норм права, не в последнюю очередь - уголовно-процессуального. Однако поскольку именно прокуроры осуществляют надзор за расследованием уголовных дел и вправе давать обязательные указания органам дознания (ч. 2 ст. 37 УПК РФ), толкование правовых норм Генеральной прокуратурой на практике воспринимается органами предварительного расследования, независимо от их ведомственной принадлежности, как обязательное.

Судебное толкование - то, которое  дает суд. Если оно содержится в решении (приговоре, определении, постановлении) по результатам рассмотрения конкретного дела, как правило, является не нормативным, а казуальным и юридически обязательным только для лиц, участвовавших в деле и в пределах решения суда. Другими словами, такое толкование дается обычно в интересах рассматриваемого дела. Однако если принять существование судебного прецедента как источника норм права, то казуальное толкование, которое содержится в судебном решении, давшем прецедент, трансформируется в случае приобретения судебным решением значения прецедента в нормативное, т.е. становится общеобязательным.

Особое место в уголовном  судопроизводстве занимают толкования правовых норм, содержащиеся в решениях Верховного Суда и Конституционного Суда Российской Федерации. Приговоры, определения и постановления  Верховного Суда формально не обязательны  для нижестоящих судов, однако, будучи опубликованными, имея высокий профессиональный уровень и моральный авторитет, они служат ориентиром для судебной практики, приближаясь по своему фактическому значению к судебным прецедентам*(24).

Сложнее вопрос с юридическим статусом разъяснений, которые Верховный  Суд РФ вправе давать по вопросам судебной практики (ст. 126 Конституции РФ, п. 5 ст. 19 Закона от 31 декабря 1996 г. "О судебной системе РФ"). Долгое время считалось, что Пленум Верховного Суда на основании ст. 56 Закона от 8 июля 1981 г. "О судоустройстве РСФСР" дает руководящие указания, обязательные для всех судов, в силу чего содержавшиеся в них разъяснения закона были по существу его легальным толкованием. При этом не принималось во внимание, что дача судам обязательных руководящих разъяснений не совместима с принципом независимости судей и подчинения их не ведомственным разъяснениям, а только закону. Конституция Российской Федерации 1993 г. исправила этот недостаток. В ст. 126 Конституции говорится о даче Верховным Судом разъяснений по вопросам судебной практики, однако уже без указания на их руководящий характер. В этой связи ст. 56 Закона РСФСР от 8 июля 1981 г. "О судоустройстве РСФСР" (с изменениями от 29 мая, 3 июля 1992 г., 16 июля 1993 г., 4 января 1999 г., 2 января 2000 г., 25 июля 2002 г., 2 июля 2003 г.) находится в противоречии с положением ст. 120 Конституции Российской Федерации о том, что "судьи независимы и подчиняются только Конституции Российской Федерации и федеральному закону", и потому может действовать лишь в части, не противоречащей Конституции Российской Федерации и Федеральному конституционному закону "О судебной системе в Российской Федерации". Разъяснения правовых норм, содержащиеся в постановлениях Пленума Верховного Суда, не могут в настоящее время рассматриваться как легальное толкование в собственном смысле этого слова. Они - официальное судебное толкование, однако особого рода, так как, во-первых, даются не в интересах какого-либо конкретного дела, а в интересах закона, а во-вторых, в силу принципа независимости судей при осуществлении правосудия формально имеют для судов лишь ориентирующее значение. Вот почему было бы неправомерно требовать от судов, чтобы они ссылались в своих решениях не только на закон, но также и на постановления Пленума Верховного Суда. Вместе с тем ограничиться данным заявлением - значит не сказать всей правды. Практическая роль разъяснений правовых норм, содержащихся в постановлениях Пленума Верховного Суда России, распространяется далеко за рамки формально-юридических дефиниций. Так же, как и решения Верховного Суда по конкретным делам, такие разъяснения воспринимаются нижестоящими судами как руководство к действию, ибо именно Верховный Суд РФ является высшей инстанцией страны для судов общей юрисдикции и, осуществляя свои полномочия по пересмотру уголовных дел в кассационном и надзорном порядке, он, безусловно, способен заставить уважать свою точку зрения по вопросам правового толкования. Поэтому фактически толкования закона Верховным Судом продолжают играть роль руководящих разъяснений*(25).

Что же касается толкования юридических норм, содержащихся в постановлениях Конституционного Суда РФ, то толкование норм Конституционным Судом без сомнения относится к легальной разновидности и при этом сразу является нормативным. Оно дается не в интересах конкретного дела (хотя в дальнейшем данное дело и может быть пересмотрено ввиду возникновения новых обстоятельств), а в интересах закона и обязательно для всех. Такое толкование, не будучи аутентическим (то есть данным самим законодателем), по своему значению, на наш взгляд, даже выше аутентического, ибо в случае противоречия с последним преимущество останется за толкованием Конституционного Суда. Поэтому вполне уместны в решениях всех прочих судов ссылки на постановления Конституционного Суда по вопросам толкования норм права, в отличие от разъяснений, даваемых Верховным Судом РФ.

В случае признания Конституционным  Судом той или иной нормы не соответствующей Конституции, последняя более не может применяться, и такой запрет не должен преодолеваться новым законотворчеством (ст. 79 ФКЗ от 21 июля 2004 г. "О Конституционном Суде Российской Федерации"). Однако в последнее время в ряде новых законов это требование не соблюдается. Так, в ГПК РФ и АПК РФ воспроизведены, а порой и усугублены процессуальные нормы, признанные Конституционным Судом РФ неконституционными*(26). В качестве примера можно привести п. 4 ст. 33 ГПК РФ в части "других" причин невозможности замены судей или рассмотрения дела в данном суде (постановление Конституционного Суда РФ от 16 марта 1998 г. "О проверке конституционности ст. 44 УПК РСФСР и ст. 123 ГПК РСФСР в связи с жалобами ряда граждан"); ч. 2 ст. 376 ГПК РФ (см. постановление Конституционного Суда РФ от 23 июня 1992 г. "О проверке конституционности правоприменительной практики восстановления на работе, сложившейся при применении ч. 4 ст. 90 Основ законодательства Союза ССР и союзных республик о труде, ч. 5 ст. 211 КЗоТ РСФСР и п. 27.1 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 26 апреля 1984 г. "О применении судами законодательства, регулирующего заключение, изменение и прекращение трудового договора""); ст. 311 АПК РФ (см. постановление Конституционного Суда РФ от 3 февраля 1998 г. "По делу о проверке конституционности ст. 180, 181, п. 3 ч. 1 ст. 187 и 192 АПК РФ", а также определение Конституционного Суда РФ от 8 февраля 2001 г. "По жалобе акционерного общества "Алроса" на нарушение принципа конституционности прав и свобод ст. 333 ГПК РСФСР").

Представляется, что наряду с судебным толкованием следует выделять и  толкование следственное, исходящее  от органов предварительного следствия, дознания и прокуроров. Такое толкование может иметь внешнюю форму  в виде нормативно-правовых указаний Генерального прокурора Российской Федерации, председателя Следственного комитета при прокуратуре РФ, а также следственных обычаев и решений, принимаемых органами предварительного расследования при производстве по конкретным делам.

Субъектом неофициального толкования являются лица, не уполномоченные по закону давать разъяснение правовых норм. Чаще всего оно содержится в выступлениях и научных публикациях юристов - ученых и практиков. Если такие разъяснения основываются непосредственно на теоретических правовых представлениях (причем не обязательно учитывающих легислативное содержание позитивного права, конкретных законодательных норм, а иногда им и противопоставляемых), то по критерию используемых для толкования средств (см. о нем § 3 гл. II) они образуют доктринальное толкование (от лат. doctrina - учение). Однако неофициальное толкование может использовать и средства грамматического, логического, систематического и иных видов текстуального толкования, не основанных непосредственно на доктрине права, - в этом случае мы имеем дело не с доктринальным, а с юридическим толкованием позитивистского толка. Неофициальное толкование носит необязательный характер. Однако источники подобных толкований - наиболее авторитетные комментарии законов, популярные учебные курсы, разъяснения членов высших законодательных, судебных и некоторых других инстанций и т.п. - способны играть существенную роль в правоприменительной практике.

Некоторыми авторами выделяются также  такие разновидности неофициального толкования, как профессиональное и обыденное*(27). Последнее - это, по мнению названного автора, толкование норм права в общежитейском правосознании. Однако, как представляется, такое разделение не несет достаточной полезной нагрузки для понимания структуры и функций юридического толкования, ибо специально-юридическое понятие толкования норм права всегда предполагает сферу приложения, связанную с правореализацией. Реализация же норм права возможна лишь при соблюдении приемов и методов правильного толкования нормативных предписаний, и в этом смысле толкование всегда является профессиональным. Тогда на долю "обыденного" толкования остается лишь ошибочное представление о содержании правовых норм (с чем, собственно, и связывает обыденное толкование С.Г. Пишина). Но его вряд ли можно считать толкованием в юридическом смысле слова, ибо юридическое толкование - это не только правосознание, но и элемент реализации правовых предписаний.

Вместе с тем следует согласиться  с С.Г. Пишиной, что "при осуществлении толкования необходимо соблюдать процессуальные требования к официальному толкованию, закрепленные правовыми нормами. Акт официального толкования должен быть издан уполномоченным на то государственным органом; иметь целевой характер и особую форму. В акты официального толкования нельзя включать положения, противоречащие действующему законодательству. При осуществлении официального толкования не следует создавать новые нормы права"*(28).