Толкование норм права

Начнем с соотношения норм акта высшей юридической силы - Конституции РФ - и отраслевых норм. Нормы Конституции имеют преимущество перед нормами отраслевых законов. Основной Закон устанавливает начала построения отраслевого законодательства. Но Конституция - это еще и акт прямого действия (ч. 1 ст. 15 Конституции РФ). При необходимости (в случае противоречия Основному Закону отраслевых норм, обнаружения пробелов в отраслевом законодательстве) конституционные нормы могут применяться в уголовном процессе непосредственно.

Вопрос о непосредственном действии норм Конституции РФ заслуживает отдельного рассмотрения. Он возник в связи с различными позициями, которые заняли в этом вопросе высшие судебные органы страны, а именно Конституционный Суд и Верховный Суд Российской Федерации. Так, Пленум Верховного Суда Российской Федерации в п. 2 постановления от 31 октября 1995 г. N 8 "О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия" указал, что суды при разрешении дел должны непосредственно применять конституционные нормы, если:

а) закрепленные нормой Конституции положения, исходя из ее смысла, не требуют дополнительной регламентации и не содержат указания на возможность ее применения при условии принятия ФЗ, регулирующего права, свободы, обязанности человека и гражданина и другие положения;

б) суд придет к выводу, что федеральный  закон, действовавший на территории Российской Федерации до вступления в силу Конституции Российской Федерации, ей противоречит;

в) суд придет к убеждению, что федеральный закон, принятый после вступления в силу Конституции Российской Федерации, находится в противоречии с соответствующими положениями Конституции;

г) когда закон либо иной нормативный правовой акт, принятый субъектом Российской Федерации  по предметам совместного ведения  Российской Федерации и субъектов  Российской Федерации, противоречит Конституции Российской Федерации, а федеральный закон, который должен регулировать рассматриваемые судом правоотношения, отсутствует.

Однако согласно ст. 3, 22 ФКЗ от 21 июля 1994 г. "О Конституционном Суде Российской Федерации" дела о соответствии федеральных законов Конституции Российской Федерации разрешает лишь Конституционный Суд. То есть в случае обнаружения неопределенности в вопросе о том, соответствует ли Конституции Российской Федерации закон, иной нормативный акт, любой иной суд обязан обратиться с запросом в Конституционный Суд РФ. Таким образом, к предметной подсудности судов общей юрисдикции не относятся вопросы о прямом применении норм Конституции в случае, если нормы федерального закона вступают в противоречие с нормами конституционными. В этих случаях необходимо опосредующее решение Конституционного Суда Российской Федерации, которым бы нормы отраслевого федерального закона признавались бы не соответствующими Конституции РФ и не подлежащими применению.

Также в случае коллизии правовых норм приоритет над обычными законами принадлежит федеральным конституционным законам, что, к сожалению, не всегда учитывается даже самим законодателем.

Так, например, можно констатировать, что правила определения подсудности  гарнизонных и окружных (флотских) военных судов, предусмотренные ч. 5, 6 ст. 31 УПК РФ, значительно отличаются от тех, которые установлены Федеральным конституционным законом от 23 июня 1999 г. "О военных судах Российской Федерации". Так, согласно ч. 1 ст. 14 этого Закона "окружной (флотский) военный суд в пределах, установленных настоящим Федеральным конституционным законом, рассматривает в первой инстанции дела о преступлениях, за совершение которых может быть назначено наказание в виде лишения свободы на срок свыше 15 лет, пожизненного лишения свободы или смертной казни". На основании ч. 1 ст. 22 "гарнизонный военный суд в пределах, установленных настоящим Федеральным конституционным законом, рассматривает в первой инстанции уголовные дела, не отнесенные настоящим Федеральным конституционным законом к подсудности Военной коллегии или окружного (флотского) военного суда". Однако согласно п. 6 ст. 31 УПК РФ окружному (флотскому) военному суду в отношении военнослужащих и граждан, проходящих военные сборы, подсудны все уголовные дела, указанные в ч. 3 ст. 31 УПК РФ, т.е. аналогичные тем, которые относятся к ведению верховных судов республик, краевых (областных) судов, судов городов федерального значения, судов автономных областей и автономных округов. Преступления же, указанные в ч. 3 ст. 31 УПК РФ, далеко не всегда предусматривают наказание в виде лишения свободы на срок свыше 15 лет, пожизненного лишения свободы или смертной казни. Часть 4 ст. 7 Закона "О военных судах Российской Федерации" устанавливает, что военным судам, дислоцирующимся за пределами территории РФ, подсудны все уголовные дела, подлежащие рассмотрению федеральными судами общей юрисдикции, если иное не установлено международным договором Российской Федерации. Иначе решается вопрос в ч. 8 ст. 31 УПК РФ. Согласно этой норме военным судам, дислоцирующимся за пределами территории Российской Федерации, подсудны уголовные дела о преступлениях, совершенных более узким контингентом лиц, а именно: военнослужащими, проходящими военную службу в составе российских войск, членами их семей, а также другими гражданами Российской Федерации, и только при условии, что деяние совершено на территории, находящейся под юрисдикцией Российской Федерации, или совершено при исполнении служебных обязанностей, или посягает на интересы России, если иное не предусмотрено международным договором Российской Федерации.

Итак, из подсудности военных судов, дислоцирующихся за пределами территории Российской Федерации, в УПК РФ, по сравнению с Федеральным конституционным законом "О военных судах Российской Федерации":

а) исключены военнослужащие, которые  не проходят службу непосредственно  в войсках Российской Федерации, но в соответствии с Федеральными законами "О статусе военнослужащих" и "О воинской обязанности и военной службе" исполняют иные обязанности, в частности прикомандированы к государственным органам и учреждениям, иным предприятиям, учреждениям и организациям, международным организациям и т.д.;

б) подсудность таких военных судов распространяется только на граждан Российской Федерации, а иностранные граждане и лица без гражданства, совершившие преступления против интересов России и ее граждан, а также международные преступления, из-под нее выводятся (хотя в силу международно-правовых принципов защиты и безопасности, а также универсальности признается экстерриториальная юрисдикция национальных судов);

в) буквальному смыслу ч. 8 ст. 31 УПК РФ военным судам, находящимся за пределами территории Российской Федерации, оказываются подсудны не только дела о преступлениях военнослужащих, но и членов их семей, даже если они не проживают совместно с этими военнослужащими за границей, но своими деяниями "посягают на интересы Российской Федерации";

г) к подсудности военных судов, дислоцирующихся за пределами территории Российской Федерации, относятся, в  частности, деяния, совершенные на территории, "находящейся под юрисдикцией  Российской Федерации". Но согласно ч. 1 ст. 67 Конституции РФ "территория Российской Федерации включает в себя территории ее субъектов, внутренние воды и территориальное море, воздушное пространство над ними". Российская Федерация также "осуществляет юрисдикцию на континентальном шельфе и в исключительной экономической зоне Российской Федерации в порядке, определенном федеральным законом и нормами международного права" (ч. 2 ст. 67 Конституции РФ). Таким образом, данная норма может реально применяться только при том условии, что каким-либо международно-правовым договором, предусматривающим размещение контингента российских войск на территории другого государства, установлена юрисдикция России над частью территории этого иностранного государства.

Согласно ч. 3 ст. 76 Конституции РФ "федеральные законы не могут противоречить федеральным конституционным законам". Закон "О военных судах Российской Федерации" является именно федеральным конституционным законом. Поэтому на основании сделанного выше анализа следует прийти к выводу, что ч. 6 и 8 ст. 31 УПК РФ, регулирующие подсудность окружных (флотских) военных судов и военных судов, дислоцирующихся за пределами территории РФ, применению не подлежат до тех пор, пока в Федеральный конституционный закон "О военных судах Российской Федерации" не будут внесены соответствующие изменения*(40).

Как отмечается в п. 2.1 постановления Конституционного Суда РФ от 29 июня 2004 г. N 13-П "По делу о проверке конституционности отдельных положений статей 7, 15, 107, 234 и 450 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом группы депутатов Государственной Думы", "...положения частей первой и второй статьи 7 УПК Российской Федерации - по своему конституционно-правовому смыслу в системе норм - не затрагивают определенную Конституцией Российской Федерации иерархию нормативных актов в правовой системе Российской Федерации и не предполагают распространение приоритета Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации на разрешение возможных коллизий между ним и какими бы то ни было федеральными конституционными законами, а также между ним и международными договорами Российской Федерации. Если же в ходе производства по уголовному делу будет установлено несоответствие между федеральным конституционным законом (либо международным договором Российской Федерации) и Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации (который является обычным федеральным законом), применению - согласно статьям 15 (часть 4) и 76 (часть 3) Конституции Российской Федерации - подлежит именно федеральный конституционный закон или международный договор Российской Федерации как обладающие большей юридической силой по отношению к обычному федеральному закону".

Г. Влияние кодификации законодательства на систематическое толкование правовых норм

Если решение вопроса о приоритете конституционных норм или норм конституционных  законов над отраслевыми нормами не вызывает особых трудностей, то применительно к толкованию коллизионных норм, относящихся к разным (неконституционным) отраслям права, их иерархия и правила определения преимущества друг перед другом далеко не столь очевидны.

Так, в частности, согласно п. 2 ст. 7.1 Федерального закона "О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма" при наличии у адвокатов, когда они готовят или осуществляют от имени или по поручению своего клиента следующие операции с денежными средствами или иным имуществом сделки или финансовые операции:

- сделки с недвижимым имуществом;

- управление денежными средствами, ценными бумагами или иным  имуществом клиента;

- управление банковскими счетами или счетами ценных бумаг;

- привлечение денежных средств  для создания организаций, обеспечения  их деятельности или управления  ими;

- создание организаций, обеспечение  их деятельности или управления  ими, а также куплю-продажу  организаций, любых оснований полагать, что эти сделки осуществляются или могут быть осуществлены в целях легализации (отмывания) доходов, полученных преступным путем, или финансирования терроризма, они обязаны уведомить об этом Федеральную службу по финансовому мониторингу (см. также п. 2 постановления Правительства Российской Федерации от 16 февраля 2005 г. N 82 "Об утверждении Положения о порядке передачи информации в Федеральную службу по финансовому мониторингу адвокатами, нотариусами и лицами, осуществляющими предпринимательскую деятельность в сфере оказания юридических услуг"). Однако данное предписание противоречит положениям Федерального закона от 31 мая 2002 г. N 63-ФЗ "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации". Так, согласно п. 2 ст. 3 этого Федерального закона адвокатура во взаимоотношениях с государством действует, в частности, на основе принципа независимости. В соответствии с п. 5 ч. 4 ст. 6 того же Закона адвокату запрещается "разглашать сведения, сообщенные ему доверителем в связи с оказанием последнему юридической помощи, без согласия доверителя". Негласное сотрудничество адвоката с органами, осуществляющими оперативно-розыскную деятельность, также запрещено (ч. 5 ст. 6 того же Закона). Какой группе норм следует отдать предпочтение: обязывающим адвоката сообщать компрометирующие данные на своего клиента фискальному государственному органу либо тем, которые в принципе не допускают ни установления государством такого рода обязанностей адвоката (независимость адвокатуры), ни совершения им подобных действий?

Представляется, что при решении  данного вопроса прежде всего  следует принять во внимание тенденцию, которая укрепилась в российском праве и состоит в том, что кодифицированные нормативные акты имеют приоритет над актами некодифицированными. Например, в соответствии со ст. 2 Федерального закона от 13 июня 1996 г. N 64-ФЗ "О введении в действие Уголовного кодекса Российской Федерации" другие законы и иные нормативные правовые акты, действующие на территории Российской Федерации, подлежат приведению в соответствие с Уголовным кодексом Российской Федерации. Согласно Федеральному закону от 18 декабря 2001 г. N 177-ФЗ "О введении в действие Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации" все действующие на территории Российской Федерации федеральные законы и иные нормативные правовые акты, связанные с регулированием отношений в области уголовного процесса, должны быть приведены в соответствие с этим Кодексом. Более того, уголовно-процессуальные отношения могут регулироваться только этим Кодексом и Конституцией России (ст. 1 УПК РФ). Федеральный закон от 26 января 1996 г. N 15-ФЗ "О введении в действие части второй Гражданского кодекса Российской Федерации" также устанавливает, что "впредь до приведения законов и иных правовых актов, действующих на территории Российской Федерации, в соответствие с частью второй Кодекса законы и иные правовые акты Российской Федерации, в также акты законодательства Союза ССР, действующие на территории Российской Федерации в пределах и в порядке, предусмотренных законодательством Российской Федерации, применяются постольку, поскольку они не противоречат части второй Кодекса". Такая тенденция прогрессивна, поскольку кодификация предполагает обязательное установление системных связей между отдельными нормами и институтами той или иной отраслевой принадлежности; нормы же, находящиеся вне этой системы, как бы выбиваются из общего ряда и (в случае противоречия принципам и общим положениям, закрепленным в Кодексе) являются нелегитимными. Кодифицированные системные связи в праве более ценны и актуальны, нежели какие-либо иные, так как отражают "объективно обусловленный интерес государства к самостоятельному регулированию данного комплекса общественных отношений"*(41).

Если кодификация есть форма  систематизации нормативного материала, в результате которой возникает  новый нормативный акт, то некоторые законы, даже если формально они не получили названия "Кодекс", могут считаться результатом кодификации. Таков, в частности, названный выше Федеральный закон "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации". Со дня вступления в силу этого Федерального закона был признан не действующим целый ряд прежних нормативных правовых актов, регулирующих адвокатскую деятельность: Закон СССР от 30 ноября 1979 г. N 1165-Х "Об адвокатуре в СССР" (Ведомости Верховного Совета СССР. 1979. N 49. Ст. 846); Закон РСФСР от 20 ноября 1980 г. "Об утверждении Положения об адвокатуре РСФСР" (Ведомости Верховного Совета РСФСР. 1980. N 48. Ст. 1596); постановление Президиума Верховного Совета РСФСР от 8 июля 1991 г. N 1560-I "О мерах по социальной защите граждан, занимающихся адвокатской практикой в коллегиях адвокатов РСФСР в условиях перехода экономики к рыночным отношениям" (Ведомости Съезда народных депутатов РСФСР и Верховного Совета РСФСР. 1991. N 28. Ст. 977). Многие нормы этих законов после переработки и систематизации вошли в новый Федеральный закон, который таким образом приблизился по своему значению к кодифицированному акту. По своей внутренней структуре он также напоминает кодекс, ибо имеет своего рода общую часть ("Общие положения") и часть особенную (положения о статусе адвоката и организации адвокатской деятельности). И хотя данный нормативный правовой акт не лишен недостатков, он пытается придать нормативному материалу определенную стройность, последовательность, непротиворечивость и полноту. Правда, в ст. 4 данного Закона сказано, что законодательство об адвокатской деятельности и адвокатуре основывается на Конституции Российской Федерации и состоит не только из этого Федерального закона, но и других федеральных законов, нормативных правовых актов Правительства Российской Федерации и федеральных органов исполнительной власти, регулирующих адвокатскую деятельность, а также из законов и иных нормативных правовых актов субъектов Российской Федерации. Это, однако, не исключает вывода о том, что Федеральный закон от 31 мая 2002 г. "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации" представляет собой важный шаг в направлении так называемой специальной кодификации соответствующих правовых норм. Иные нормативные правовые акты, регулирующие адвокатскую деятельность (в рассмотренном выше случае - в части фискальных "обязанностей" адвокатов), как правило, не могут, на наш взгляд, противоречить Федеральному закону "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации", а в случае их коллизии должны применяться нормы данного Закона как наиболее систематизированного акта.