Толкование норм права

Приведенные положения ст. 88 НК РФ формально могут дать основание для внешне рационального предположения, что проверка правомерности хозяйственной деятельности налогоплательщиков с точки зрения соблюдения законодательства о налогах и сборах не является предметом камеральной проверки, к которому относится якобы лишь арифметический контроль над предоставляемыми налогоплательщиками сведениями по мере поступления к ним налоговых деклараций*(34). Однако логическое толкование ряда норм Налогового кодекса РФ приводит к другому, более рациональному выводу.

По смыслу ст. 82 НК РФ камеральные проверки, так же как и выездные, причисляются к формам проведения налогового контроля. Именно это послужило для Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ поводом к заключению о возможности привлечения налогоплательщика к налоговой ответственности по результатам камеральной проверки*(35). Следует однако заметить, что отнесение камеральных проверок к формам налогового контроля само по себе еще не дает нам достоверного вывода о возможности привлечения налогоплательщиков по их итогам к налоговой ответственности, ибо цель контроля состоит не столько в применении санкций, сколько в обеспечении финансовой дисциплины. Налоговый контроль, конечно, предполагает возможность применения мер государственного принуждения, но эти меры могут выражаться не только в привлечении к ответственности, но и в доначислении налогов, пени, обращении в суд с иском о ликвидации организации-налогоплательщика, признании гражданина банкротом и т.д. Что касается привлечения к налоговой ответственности, то оно допустимо в результате соблюдения контрольными органами юрисдикционных процедур, с которыми закон связывает саму возможность привлечения к налоговой ответственности. Такая юрисдикционная деятельность возможна, в частности, и в форме камеральных налоговых проверок, что вытекает из других положений НК РФ.

Так, составы налоговых правонарушений, ответственность за которые установлена ст. 117-119, 120-124, 126 НК РФ, свидетельствуют о том, что они чаще всего могут быть выявлены камерально, без проведения выездных налоговых проверок. Вряд ли можно предположить, что по факту пропуска срока на подачу декларации налоговый орган должен проводить выездную налоговую проверку.

Если бы возможность привлечения  к налоговой ответственности была ограничена лишь рамками выездной налоговой проверки, то невозможно объяснить, почему по итогам проверки камеральной допустимо все же взыскивать недоимку и пени. В ст. 101 НК РФ, регулирующей порядок производства по делу об административном правонарушении, сказано о производстве по результатам проверки вообще, а не только выездной налоговой проверки. Следует принять во внимание и то, что камеральная проверка имеет сугубо документальный характер. Она позволяет установить правонарушения, как правило связанные с недостатками декларирования и уплаты налогов, что не требует фиксации в протокольной форме, каковой является акт выездной налоговой проверки*(36).

Таким образом, предположение о том, что налоговые органы не вправе привлекать к налоговой ответственности налогоплательщиков по результатам камеральных налоговых проверок, менее рационально, нежели вывод о наличии у них подобной возможности. Поэтому в силу "золотого правила" толкования правых норм именно второй вывод представляется нам наиболее правомерным.

Однако применение "золотого правила" логического толкования может не дать желаемого результата, если все  возможные варианты толкования нормы  одинаково рациональны, т.е. могут быть объяснены теми или иными целесообразными мотивами, приписываемыми законодателю. Тогда применяется прием, который исходит из того соображения, что законодатель не только рационален, но и справедлив, ибо правосудие по природе своей должно быть справедливо. Отсюда вытекает следующее правило логического толкования: из двух одинаково возможных и рациональных смыслов нормы следует предпочесть тот, при котором норма представляется более справедливой (in omibus quidem, maxime tamen in jure, aequitas spectanda sit - лат.). Так, например, согласно ч. 3 ст. 86 УПК РФ защитник вправе собирать доказательства. С другой стороны, по смыслу ч. 2 ст. 159 УПК РФ, в ходе предварительного расследования следователь и дознаватель фактически имеют возможность отказать в удовлетворении ходатайства защитника о приобщении к материалам дела собранных им предметов и документов в качестве доказательств, если сочтут, что обстоятельства, об установлении которых ходатайствует защитник, не имеют значение для данного уголовного дела. Возникает вопрос: следует ли сразу считать собранные защитником предметы и документы доказательствами (тогда следователь обязан в любом случае отразить их в материалах дела и направить вместе с ним в суд) либо надо рассматривать их лишь в качестве "претендентов" на звание доказательства, всецело оставляя решение этого вопроса органу предварительного расследования? Оба этих варианта целесообразны либо с точки зрения защиты, либо с позиций обвинения. Однако в соответствии с состязательным принципом равенства сторон сведения, собранные защитником, наиболее справедливо сразу считать доказательствами, так же как и сведения, собираемые его процессуальными противниками - следователем, органом дознания, дознавателем.

Рассмотрим пример из иной юридической  сферы. Конституция РФ устанавливает  право на судебную защиту любому человеку и гражданину (ст. 46), но умалчивает о гарантиях прав организаций. Постановлением Президиума Верховного Суда РФ от 9 ноября 1994 г. было отменено определение судьи Московского городского суда от 24 августа 1993 г., а также определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда РФ от 3 ноября 1993 г. об отказе компании "Хьюблайн" в принятии к рассмотрению заявления, в котором данная компания ставила вопрос о признании недействительными решения Апелляционной палаты Комитета РФ по патентам и товарным знакам, по мотиву неподведомственности суду. Президиум Верховного Суда РФ путем толкования закона с позиций справедливости пришел к выводу о том, что право на судебную защиту должно принадлежать как человеку и гражданину, так и организации, которая есть не что иное, как объединение граждан*(37).

Если все возможные варианты толкования одинаково рациональны  и справедливы, следует избрать  тот из них, который является наиболее милостивым (benignius leges interpretendae sunt, quo voluntas earum conservetur; in re dubia benigniorem interpretationem sequi, non minus justius est, quam tutius - лат.). Или, иначе говоря, в случае сомнений закону придается более мягкий смысл. Так, согласно п. 14 ч. 4 ст. 44 УПК РФ гражданскому истцу предоставляется право принимать участие в судебном разбирательстве уголовного дела в судах лишь первой и апелляционной инстанций. Отсюда можно было бы предположить, что гражданскому истцу отказано в праве участвовать при рассмотрении дела в кассационной инстанции. Однако в соответствии с ч. 5 ст. 354 УПК РФ гражданский истец вправе обжаловать как в апелляционном, так и в кассационном порядке судебное решение в части, касающейся гражданского иска. В ч. 3 ст. 377 УПК РФ сказано, что сторона, подавшая жалобу, выступает в суде с обоснованием своих доводов. То есть закон формально допускает оба варианта - как специальный запрет на участие гражданского истца в кассационном суде (имеющий рациональное объяснение в соображениях процессуальной экономии), так и возможность такого участия (целесообразный с точки зрения установления истины и защиты прав данного участника). Оба варианта не противоречат и представлениям о справедливости, вытекающей из равного положения сторон в состязательном процессе, ибо процессуальному противнику гражданского истца - гражданскому ответчику - симметрично не предоставлено право участвовать в суде кассационной инстанции (п. 10 ч. 2 ст. 54 УПК РФ). Возникает вопрос, требующий толкования: имеет ли право гражданский истец (равно как и гражданский ответчик) принимать участие в суде кассационной инстанции с обоснованием принесенной им жалобы? В силу рассматриваемого правила о милостивом толковании закону должен придаваться более мягкий смысл, поэтому логично предположить, что гражданский истец (гражданский ответчик), обжаловавший судебное решение, все же вправе принять участие в судебном заседании кассационного суд*(38).

4. Систематическое толкование

А. Понятие систематического толкования и его место среди других видов толкования правовых норм

Систематическое толкование выясняет действительное содержание правовых норм путем исследования их места в  той или иной правовой системе, т.е. за счет выяснения структурных и функциональных связей между различными нормами, правовыми институтами, нормативными актами. Если логическое толкование имеет своим предметом связь содержания различных норм, то систематическое толкование есть определение содержания их связей. В зависимости от того, в какой отрасли права, в общей или особенной части законодательства, в каком разделе или главе нормативного акта или среди каких норм помещается данное правоположение, оно приобретает различный смысли значение. Вместе с тем систематическое толкование обычно уступает логическому по своей силе и очередности, ибо первостепенное значение, как правило, имеет содержание нормы, прямо выраженное в ее тексте, а расположение нормы в правовом акте часто имеет технико-юридическое значение, имея целью облегчить ориентировку в законодательном материале и пользование им. Поэтому систематическое толкование вступает в свои права как правило только в том случае, если логическое оказалось неэффективным.

Так, например, условное осуждение с точки зрения систематического толкования следовало бы отнести к уголовным наказаниям, так как оно предусмотрено гл. 10 УК РФ (ст. 73), которая посвящена назначению наказаний. Однако логическое толкование дает основания для другого вывода. Согласно прямому указанию ст. 73 УК РФ условное осуждение лишь применяется к некоторым видам наказания, но само не названо наказанием; кроме того, при условном осуждении назначенное наказание реально не применяется. Это свидетельствует, что условное осуждение есть не что иное как освобождение от наказания под условием, и его следовало бы поместить в гл. 11 УК РФ, в которой речь идет, в частности, об освобождении от наказания. Как видно из данного примера, логическое толкование имеет приоритет перед систематическим.

В то же время систематическому толкованию может быть отдано предпочтение перед  толкованием грамматическим.

Б. Первые три правила систематического толкования

Первое правило систематического толкования состоит в том, что  норме придается тот смысл, который  соответствует ее положению в  системе права, установленному законодателем. Так, гл. 27 УПК РФ регулирует производство судебной экспертизы, однако поскольку данная глава расположена в разделе VIII, посвященном предварительному расследованию, то в действительности, вопреки буквальному грамматическому (семантическому) толкованию, речь идет о следственном действии в порядке досудебного производства. При этом экспертиза назначается не судом, а следователем или дознавателем. Конечно, заключение эксперта может быть в дальнейшем использовано в суде, но в этом отношении оно ничем не отличается от протоколов других следственных действий, выполненных на досудебных стадиях процесса.

Второе правило систематического толкования состоит в том, что  специальная норма, как правило (но, как будет показано ниже, не всегда), имеет преимущество перед нормой общего характера. Специальные нормы имеют особое телеологическое основание, т.е. специальную цель, которая может уклоняться от общих целей, преследуемых теми или иными правовыми принципами данной отрасли права. Таким образом, специальные нормы сопоставляются с общими по целям (особенным и общим), что имеет смысл только тогда, когда эти цели изложены на одном юридическом языке и потому соизмеримы между собой. Другими словами, правило о приоритете специальных норм над общими действует лишь в пределах одной и той же правовой отрасли или, по крайней мере, нескольких родственных отраслей, составляющих некую непрерывную юридическую целостность, или континуитет.

Так, например, было бы некорректно  решать вопрос о том, является ли норма  об оперативно-розыскном прослушивании телефонных переговоров (п. 10 ст. 6 Федерального закона "Об оперативно-розыскной деятельности") специальной по отношению к норме, регулирующей такое следственное действие, как контроль и запись переговоров (ст. 186 УПК РФ). В противном случае пришлось бы признать, что по усмотрению правоохранительного органа вместо данного следственного действия можно по возбужденному уголовному делу провести оперативно-розыскное прослушивание, результаты которого будут иметь не меньшее, а возможно, даже большее (в силу якобы специального характера нормы) доказательственное значение, чем протокол следственного действия. Тогда точно так же и с теми же доказательственными результатами вместо осмотра места происшествия оказалось бы возможным проводить обследование участка местности (п. 8 ст. 6 Федерального закона "Об оперативно-розыскной деятельности") и т.п. Понятно, что такой образ действий способен привести к фактической подмене уголовного процесса оперативно-розыскной деятельностью, что опасно и недопустимо.

Специальные нормы не следует рассматривать  как проявление некоего юридического оппортунизма, который позволяет  пренебрегать принципами права в угоду утилитарным практическим соображениям. Если такие нормы и жертвуют тем или иным принципом, то всегда в пользу другого правового принципа, который в данном случае в силу особых условий имеет более важное значение. В частности, предоставление дипломатических, служебных иммунитетов и привилегий (ч. 2 ст. 2 УПК РФ) несомненно является отступлением от общего принципа равенства всех перед законом и судом. Однако предусматривающие эти иммунитеты и привилегии специальные нормы основаны на других правовых принципах - международного сотрудничества, разделения властей независимости судей и др. Здесь имеет место своеобразная юридическая интерференция, наложение разных правовых принципов, при котором преимущество имеет тот из них, который более актуален в данном юридическом секторе*(39).

Вместе с тем пределы таких  уступок не безграничны. Существуют принципы-максимы, которые олицетворяют самую суть правосудия, состязательность судопроизводства, так что отступление от них абсолютно недопустимо. Это принципы равенства сторон и независимости суда. Специальные нормы не могут уклоняться от этих принципов, поэтому в случае коллизии норм действует третье правило толкования, противоположное названному выше, а именно - принцип-максима всегда имеет преимущество перед специальной нормой. Например, продление сроков предварительного следствия по УПК РФ (ст. 162) может осуществляться многократно и не ограничено какими-либо верхними пределами, поэтому данную норму можно рассматривать как специальную по отношению к общепризнанному международному праву обвиняемого на срочный суд, т.е. праву предстать перед судом по обвинению в совершении преступления в разумные и приемлемые сроки (ст. 9 Пакта о гражданских и политических правах 1966 г., ч. 1 ст. 6 Конвенции о защите прав и основных свобод человека 1950 г.). В свою очередь, право обвиняемого на срочный суд вытекает из принципа равенства сторон, ибо обвиняемый, который слишком долго находится под предварительным следствием, поставлен в значительно худшее положение, чем обвинитель - к нему все это время могут применяться меры пресечения, наложение ареста на имущество, отстранение от должности и т.д. Поэтому возможность продления срока предварительного следствия не может быть истолкована как не ограниченная никакими временными рамками - этот срок должен быть разумным и оправданным.

В. Сила источников правовых норм и четвертое правило систематического толкования

Четвертое правило систематического толкования устанавливает приоритет  норм источника права, обладающего  большей юридической силой. Рассмотрим это правило более подробно.